Элли и арфист - Прайор Хейзел

Она дала мне следующие ответы: спасибо, хорошо; нет; большой фотоаппарат, блокнот и термос с супом; красный; береза; примерно в пяти милях к юго-западу отсюда; гм-м; было бы очень любезно с вашей стороны.

Я приготовил двенадцать бутербродов, использовав шесть ломтиков хлеба и значительное количество мягкого творожного сыра. Я нарезал их треугольниками, потому что посчитал, что передо мной настоящая леди.

Я заметил, что процесс нарезки, совершенно неважно чего именно, помогает мне думать. Мне хорошо думается, когда я вырезаю из дерева арфу. Возможно, именно поэтому, рассматривая треугольники бутербродов, я принял решение.

2

Элли

– Он ее тебе подарил?

– Да.

– Просто так, ни с того, ни с сего?

– Ну, почти.

Клайв опустил автомобильный журнал и сосредоточил внимание на моем лице. Его брови сомкнулись, и между ними пролегли две глубокие вертикальные складки.

– Полагаю, ты меня разыгрываешь?

– Нет, – ответила я и добавила, чтобы подчеркнуть: – Точно нет.

– Значит, он предложил, а ты просто взяла и приняла?

– Ну, было… Было трудно отказаться.

Ситуация сложилась не из простых. Я и себе-то не могла объяснить, как это произошло, не говоря уже о том, чтобы объяснить кому-то еще. Вот почему я последние полчаса просто каталась по Эксмуру, часто останавливалась и оглядывалась на заднее сиденье, чтобы убедиться, что это правда. Только потом я направилась домой.

Наша милая, но любопытная соседка Паулина торчала в саду, поэтому я поспешила прямиком в дом. А потом на кухню, где быстро чмокнула лысеющую голову мужа. Взяла чайник, наполнила его до краев, облилась водой и бросила его. Затем я выпалила несколько нелепых, бессмысленных фраз. Я покраснела и, осознав это, покраснела еще больше. Теперь я стояла у холодильника и беспомощно ухмылялась.

Клайв захлопнул журнал и поправил горловину толстовки.

– Извини, Эл, но я вынужден спросить: как давно ты знаешь этого мужчину?

Я мысленно вернулась к странной встрече, которая произошла немногим ранее: широченная распахнутая дверь амбара, которая словно притянула меня внутрь, теплый запах дерева, свет, падающий на мириады арф. И там, среди всего этого, одинокая фигура. Он держал в руке какой-то инструмент, но память уже силилась меня обмануть, и я не знала, какой именно. Поначалу он казался мне инопланетянином. Нижняя часть лица была закрыта какой-то синей маской, и он носил наушники, которые, как я предполагаю, защищали от опилок и шума. Но в тот миг, когда он их снял, меня поразила красота этого мужчины. Он был высоким и жилистым, с темными растрепанными волосами. Его обветренная кожа выглядела по-странному тонкой, чуть ли не прозрачной. Его лицо напоминало лицо классической скульптуры, как будто каждая линия и изгиб были продуманы создателем до мелочей. Мое любопытство в первую очередь вызвали его огромные, темные глаза. Никогда прежде я не видела таких глаз.

– Я познакомилась с ним сегодня утром.

Клайв был озадачен так же, как и я часом ранее. Он подался вперед, и на его лице отразилась то ли радость, то ли недоверие.

– Ничего не понимаю.

Я судорожно рассмеялась. В голове крутились объяснения, но ни одно из них не удавалось облачить в слова.

Клайв явно готовился сопроводить меня в ближайшую лечебницу.

– Подойди и посмотри, – предприняла я очередную попытку. Вдруг, увидев ее, он придет в такой же восторг, что и я?

Я вывела его на улицу, в прозрачную прохладу сентябрьского дня. К счастью, Паулина исчезла. Машина по-прежнему была не заперта. Я открыла заднюю дверцу, и глаза Клайва едва не вылезли из орбит.

– Ага! – вскричала я голосом, в котором слышались и ирония, и облегчение. – Значит, это была не галлюцинация!

Хорошо, что у нашего автомобиля салон-хэтчбек и опускающиеся задние сиденья. Я отошла в сторону, чтобы мужу было удобнее все рассмотреть.

Арфа была вырезана из золотисто-красного дерева (вишня, как сказал Дэн, гармонировала с моими носками). Дерево имело прекрасный мягкий блеск и мраморные завитки на стыке, там, где арфа упиралась бы в мое плечо. Вдоль шеи был вырезан легкий кельтский узор, а в дерево на гребне был вмонтирован блестящий иссиня-черный гладкий камешек. Очевидно, Дэн всегда украшал свои арфы эксмурской галькой. Каждый камешек был тщательно подобран так, чтобы подчеркнуть стиль и характер инструмента. Эта арфа – моя арфа – была идеального размера, ее высота в вертикальном положении достигала моей талии. Сейчас она лежала на боку, уютно устроившись на клетчатом коврике на заднем сиденье автомобиля.

Клайв постучал костяшками по дереву деки, словно проверяя, настоящее ли оно.

– Да это же ручная работа! И качество отменное!

– Знаю, – произнесла я, теперь уже с самодовольством и гордостью за Дэна. – Он всю жизнь их мастерит.

– Она стоит… сколько, как ты думаешь? Две тысячи фунтов? Три? Наверное, даже больше, если это ручная работа. Только взгляни на резьбу наверху.

– На шее. Эта часть называется шеей. Логично.

Клайв изучал арфу так, как ее мог изучать только Клайв.

– Ну, должен признать, это крутая вещица! Но, детка, оставить ее у себя ты не можешь. Ты ведь это знаешь, не так ли?

Голос разума. Он прорвался сквозь туман сюрреалистической, пьянящей радости и больно ужалил.

– Конечно, знаю, – пробормотала я.

Клайв выпрямился и покачал головой.

– Этот паренек наверняка сумасшедший.

– Никакой он не сумасшедший! – бросилась я защищать Дэна. – Просто немного… странноват.

– Что правда, то правда! Что вдруг на него нашло? В его мастерскую неожиданно заходит женщина, которую он впервые видит, и он решает подарить ей – подарить ей – ни много ни мало – арфу. Арфу ручной работы, на изготовление которой у него ушло бог знает сколько времени. Если бы он ее тебе продал, я бы это еще мог понять, но чтобы подарить? Он остался в минусе даже из-за одних материалов. Ну же, малышка, попробуй мыслить здраво! Скорее всего, ты его не так поняла. Наверняка подразумевалось, что ты за нее заплатишь.

– Нет, не подразумевалось. Он ясно дал это понять.

Клайв нахмурился, не в силах осмыслить такую концепцию.

– Тогда, полагаю, он дал тебе ее на время, чтобы ты попробовала на ней поиграть, в надежде, что потом ты ее у него купишь, а ты не поняла.

– Все я поняла! Послушай, я пятнадцать раз повторила ему, что не смогу принять такой подарок. А он меня не слушал. Он снова и снова спрашивал, почему бы мне не взять арфу, и он был таким… не знаю… открытым, доброжелательным, что я чувствовала себя как дура и не могла придумать убедительный ответ. Потом он спросил: «Вам не нравится эта арфа?» И выглядел очень обиженным.

– Он выглядел обиженным? Эл, по-моему, ты выдумываешь.

– Нет, клянусь, это правда! А потом он начал расхаживать по амбару, выискивая другую, получше, чтобы подарить ее мне! Мне пришлось сказать, что арфа прекрасная. Я даже добавила, что эта арфа мне очень нравится. И это правда, так оно и есть. А как иначе? Но я не переставала повторять, что никогда не научусь на ней играть, что она простоит у меня без дела, и продолжала протестовать. – Я наклонилась и с любовью посмотрела на свой подарок. – А пока я протестовала, он просто вынес ее на улицу и положил в машину.

Память вернула меня назад. Я была так тронута необычным поступком этого мужчины, что не удержалась и дернула несколько струн, когда арфа уже лежала на боку в моей машине. Я сделала это неправильно, плохо, разумеется, я ведь ни разу в жизни не делала ничего подобного, но звук получился насыщенным, ярким и звонким. Это произвело странный эффект: внутри меня словно пролился дождь из золотых искр.

– Хорошо, – сказал Дэн. – Теперь можете вычеркнуть этот пункт из вашего списка. – Он поспешно вернулся в амбар и закрыл за собой дверь.

Я долго смотрела ему вслед.