Смертельно прекрасна - Эшли Дьюал

Собственно, именно поэтому я особо не заморачиваюсь, раскрываю сумки и просто скидываю вещи в одну кучу. Запихиваю их в комод, сам комод закрываю с трудом, но все же закрываю, и радости моей нет предела. На стол вываливаю книги и тетрадки из второй сумки. Выстраиваю их в шатающуюся пирамиду. Сойдет.

Вопрос: что завтра надеть в школу, даже не всплывает в моей голове. Наплевать. Не думаю, что это так важно, тем более что я не собираюсь производить впечатление. Мне не до одобрения людей. Пусть сначала сами себя одобрят, а потом мне что-то высказывают.

Неуклюже стягиваю с себя ветровку. Достаю из комода смятый свитер. В самый раз. Нахожу в пакете старые кроссовки — с протертыми пятками, но любимые — и выношусь из комнаты, как из тюремной камеры. Мне нужно освежиться.

Не хочу встречать тетушек. Поэтому к выходу бегу на носочках, старательно ступая на те половицы, которые не скрипят. Естественно, все тонкости дома мне еще неизвестны, так что к входной двери я крадусь, как бегемотиха, постоянно задевая что-то локтями и снося на своем пути даже то, чего на моем пути не было. На пороге едва не сваливаю вазу с ярко-сиреневыми орхидеями. Каким-то волшебным образом я подхватываю ее на лету, и на лбу у меня появляется испарина.

— Черт! — Я протяжно выдыхаю. Господи, и что со мной? Поворачиваю ручку, дергаю дверь на себя и испуганно цепенею, увидев перед собой бледное лицо тети Мэри.

— Ари?

Вот же лажа! Мэри стоит в такой позе, будто давно меня уже поджидает. Я застываю от ужаса: лицо у нее белее снега, а глаза горят так, словно в них пляшет пламя.

— Я просто хотела…

— Что хотела?

— Прогуляться. — Я сглатываю и отбрасываю назад волосы. Мэри-Линетт выпрямляет спину. Взгляд у нее недоверчивый и пронзительный, стремящийся испепелить меня прямо здесь на пороге, превратив в груду пепла.

— Ночью одной ходить? — Спрашивает она. — Глупая затея.

— Астерия — криминальный городок?

— В каждом городе свои опасности. — Тетя Мэри неожиданно расслабляется. Ее плечи опускаются, а на губах появляется знакомая мне легкая улыбка. — Я с тобой пройдусь.

— Мне ведь не пять лет, тетя Мэри.

— Мне, знаешь ли, тоже, но я предпочитаю ходить в компании. И тебе советую.

— Все так плохо? — Я выхожу из дома, Мэри-Линетт громко захлопывает дверь. Через несколько секунд она оказывается рядом и решительно подхватывает меня под локоть. В небе ни звезды. Ветер замер, по воздуху плавает невыносимая жара. Мы идем, тихо ступая по асфальту, смотрим вокруг на пустые улицы. В коттеджах желтым светом переливаются окна, из открытых рам доносятся голоса, музыка, и я все пытаюсь вбить себе в голову, что теперь здесь мой дом, но никак не получается. Это место чужое, пусть и красивое. — Мне кажется, или ты явно преувеличила, когда сказала, что здесь второй Детройт?

— Я просто не хочу, чтобы ты бродила одна по незнакомым улицам, — отвечает Мэри.

— Ну, ладно, выкладывай: ты поджидала меня на пороге?

Тетя Мэри усмехается, опустив голову, и ее черные локоны каскадом падают с плеч.

— Я даже с улицы тебя услышала. — Признается она. — Из дома сбегать ты не умеешь.

— Ну, я никогда не пробовала.

— А я поставила рекорд. Мама вечно вылавливала меня где-то.

— И почему ты убегала? — Я с интересом смотрю на Мэри-Линетт. Она красивая. Мне кажется, если она и сбегала, то для свиданий с плохими парнями, которые определенно не могли глаз от нее отвести.

— По разным причинам.

— Например.

— Например, меня раздражали правила, вечные правила, которые мы не в праве были нарушать. Ты знаешь, какой была бабушка. — Мэри бросает на меня понимающий взгляд и вновь улыбается. — С ней трудно было спорить.

— Что за правила? — Я почему-то усмехаюсь. — Мама никогда не говорила, что Силест держала вас в ежовых рукавицах.

— Может, потому что твоей маме меньше всех досталось. Она уехала до того, как нас атаковали параноидальные правила Силест. Знаешь, Реджина никогда не была любимицей в семье, но она всегда делала все правильно, и придраться к ней было невозможно. — Тетя Мэри тяжело выдыхает. В глазах у нее мгновенно проносится столько чувств, что я не успеваю ухватиться ни за одно из них. — Она была хорошим человеком. Так что я уверена, останься она дома — проблем бы у нее не прибавилось.

— Да. — Я стискиваю зубы и поникаю. — Была.

— А знаешь, что самое смешное? Мы с Норин вечно с матерью ссорились, рвались на свободу, будто бы одержимые, а Реджина слушала ее. Всегда. Но именно она уехала.

— Как? — Порывисто смахиваю с глаз пелену. — Как она решилась?

— Влюбилась.

— Серьезно?

— Ну да. Встретила Люка, и все само собой завертелось. Мне было тринадцать, когда ты родилась. Я вообще мало, что понимала. Но одно заметила — мама выдохнула, с ее плеч будто бы груз сошел. Она прекратила свои истязания, мы с Норин задышали! И я тогда не понимала, в чем дело. А сейчас…

— Сейчас понимаешь?

— Немного. — Тетя Мэри пожимает худыми плечами и неожиданно переводит на меня взгляд полный вины. — Ты не против, что я…, что я говорю о Реджине. Прости.

— Нет, что ты. — Энергично киваю и придвигаюсь к Мэри-Линетт ближе. — Ты, словно соединяешь меня с ней. Правда. Мне хочется слушать. Постоянно.

— Ты смелая, Ари.

— Скорее, отчаянная. Наверно, стоит забыть обо всем. — Прохожусь свободной рукой по лицу и отворачиваюсь. В груди покалывает. — Стоит отпустить маму, Лору и отца.

— Ну, ты поделись секретом, если получится, Ари, — горько улыбается Мэри — Линетт и вновь глядит на меня пристально. — Вряд ли кому-то удалось избавиться от воспоминаний. В отличие от хороших, плохие воспоминания с нами остаются надолго.

Воздух становится прохладным. Я поправляю волосы, оглядываюсь и непроизвольно натыкаюсь на взгляды двух женщин, стоящих на другой стороне дороги. Они смотрят так пронзительно, что мне становится не по себе. Я дергаю тетю Мэри за рукав куртки.

— Что это с ними? — Незнакомки продолжают испепелять нас ледяными глазами. Тут все такие дружелюбные, интересно? Я чувствую, как Мэри-Линетт с силой сжимает мою руку, и недоуменно перевожу на нее взгляд. — В чем дело?

— Ни в чем. — Мы ускоряем шаг. — Не обращай внимания.

— Нет, я, конечно, могу сделать вид, что все в порядке, но…, но это странно. Чего они так пялились? Дай угадаю, новенькие в Астерии не в почете?

— Ты тут не причем.

— Тогда кто причем?

— Это долгая история. — Отмахивается тетя Мэри, но я заинтригована и сбита с толку. В Северной Дакоте никто не стал бы церемониться и уже давным-давно врезал бы таким любопытным идиоткам по лицу. — Нашу семью в Астерии недолюбливают. Ты же знаешь.