Крепостная герцогиня (главы 1—27). Квазиисторическая юмористическая эпопея - Семён Ешурин

– Ради плодовитости дщери моей готов оплатить разницу стоимости нового дома, сколь бы дорогим он ни был (во пределах разумных!) и старой развалюхи (сколь бы дешёвой оная ни была!).

– Аки глаголил часа три назад мистер Макдауэлл ехидный, – виконт аглицкий произнёс, – «Заметьте, лорд Гамильтон, обещание сие Вы без принуждения дать изволили!» – Благодарствую, мистер Гриффит, за «песни и танцы», давшие успокоение душе моей! Засим имею честь откланяться! – Коли желаете, лорд Гамильтон, и в дальнейшем «иметь честь», то наденьте бороду, кояя без надобности мне, дабы сокрыть лик Ваш от папарацци назойливых. – Благодарствую так же за ещё один совет дельный! – изрёк граф, бороду надевая. – … Да! Чуть было ни запамятовал! Расскажите, виконт, про род свой. Раскидисто ли древо Ваше генеалогическое?

– Раскидистым древо сие назвать затруднительно, ибо из одной лишь ветви состоит в лице слуги Вашего покорного (в отличие ото дщери Вашей же непокорной!). Да и древностию род мой похвастать не может (да и не хочет, ибо не хвастлив!). Роду моему от роду (такая вот тавтология!) всего лишь тридцать лет и три года. По сравнению со древностию рода Вашего, мистер Гамильтон, возраст сей не детский даже, но младенческий. Основатель рода моего Джордж Гриффит (в честь коего я и был впоследствии назван) отличился (на свою главу!) во славной битве при Данбаре 3 сентября 1650 года, когда армия аглицкая разгромила вдвое превосходящую армию шотландскую. Не подумайте, мистер Гамильтон, что злорадствую я. Ведь в уже сегодня упоминаемой битве при Баннокберне превосходство (лишь численное!) проигравших соотечественников моих аж четырёхкратным было. А значит, по сумме двух битв Шотландия викторию одержала, с чем ея и Вас от души поздравляю! … Но вернёмся в Данбар (али где-то рядом!). Дед мой служил пехотинцем простым. В пылу боя генерал (а впоследствии и адмирал!) Джордж Монк вперёд вырвался и окружён неприятелем оказался… Не обижайтесь, мистер Гамильтон, но во время боя приятелей во стане противоборствующем не бывает! … Дед мой бросился отважно на защиту тёзки своего. Получив девять ран, из коих две смертельными оказались, пал он наземь (али на траву) кровию обливаясь. Но уже подоспела подмога, и жизнь Джорджа Монка спасена была. Опосля боя лорд-протектор Оливер Кромвель (так же в сей виктории славной участие принимавший!) присвоил пехотинцу-герою Джорджу Гриффиту (аки теперича глаголили бы «старшему») звание барона и повелел выплатить семье его сумму немалую, на коюю сия ячейка общества в последующие годы хоть и без шика, но жила. Барон новоиспечённый возрадовался весьма, но к вечеру от ран с жизнею несовместимых преставился. Дома остались вдова безутешная и сын Роберт четырнадцати годов. Хоть и говорила мать, что

должен же сын героем стать,

коли отец герой,

но выбрал Роберт Гриффит стезю не воинскую, а дипломатическую. Не секрет, что дипломатам неплохо бы интриги политические на несколько ходов просчитывать. Посему и пристрастился юный барон к игре шахматной и вошёл чрез время некоторое во тройку сильнейших игроков аглицких. А в доме чрез два дома насупротив, что весьма кстати оказалось, жил скромный сапожник младой Мэтью Хогарт с не менее младою сестрою Мелани (ибо были они двойняшками). Не потому сие кстати оказалось, что жил сапожник с сестрою чрез два дома насупротив, али у дипломата проблемы с обувью возникли, а ибо игроку сильному для игры совершенствования партнёр сильный потребен. А Мэтью Хогарт, хоть и не входил во тройку сильнейших шахматистов, но входил в четвёрку оных. Сестра шахматиста-сапожника не являлась красавицею ослепительною, но была мила и столь ненавязчива, что барон юный сам к ней привязался. Баронесса-мать мечтала о более богатой невестке, дабы хоть под конец живота пожить во своё удовольствие. Увы! Конец живота ея ранее наступил в результате пневмонии двусторонней. Лишь срок траура истёк, предложил Роберт Гриффит соседке своей милой и ненавязчивой руку и сердце. Мелани Хогарт не стала разбивать отказом сердце дипломатическое и опосля раздумий тяжких… пятисекундных согласием оное порадовало, в результате чего превратилась сестра сапожника нищего аж в баронессу Мелани Гриффит… (Небольшое отступление авторское! Читателям терпеливым (а так же тем, кто от нетерпения вперёд заглядывает) ещё встретится другая Мелани Гриффит. Но вовсе не актриса голливудская, автору современная, кояя явно умнее первой, но по показателю этому скорее всего недотягивает до второй Мелани Гриффит. Правда, дива заокеанская современниками красавицей считается, а Мелани Гриффит номер два своими современниками таковой не считалась, но супруг ея, коли представилась бы ему возможность одну из двух тёзок выбрать, всё равно предпочёл бы супругу свою невзрачную и не стал бы разбивать сердце мачо испанского Антонио Бандераса (по крайней мере – уводить от него жену голливудскую Мелани Гриффит)!) … Вскоре опосля свадьбы скромной понесла баронесса Мелани Вашего, лорд Гамильтон, собеседника. Тем временем, хоть и не сразу, престол аглицкий перешёл во длани короля Карла Второго из династии (шотландской, замечу!) Стюартов. И потребовалось в интересах государственных выполнить миссию сверхсекретную во стране заморской, название коей так же засекречено было. Выбор государев пал на дипломата хоть и младого, но талантливого, то бишь на Роберта Гриффита. Ко времени тому чрево супруги дипломатической уже округлилось изрядно, и разлука с виновником сего округления нежелательна была. Посему дабы подсластить горечь разлуки, пообещал Его Величество, что крёстным отцом отпрыска дипломатического станет. И слово своё сдержал, то бишь являюсь я крестником короля аглицкого Карла Второго… Аки впоследствии мать мне вещала, отплыл отец мой в четверг из гавани Ливерпульской на судне быстроходном под названием «Дон». До сих пор в неведении о происхождении названия сего. То ли тут Дон Кихот, башкой ослабший замешан, то ли Дон Жуан распутный. (Читателю, о российской реке Дон подумавшему, сообщает автор, что сия река тихая ещё упомянута в настоящем повествовании будет.) А вернулся родитель мой ровно чрез год в пятницу. – Коли в четверг уехал, – граф Гамильтон возразил, – то ровно чрез год в четверг и должен был приехать. – И рад бы согласиться с Вами, дабы не осложнять отношения англо-шотландские, но факты арифметические суть вещь упрямая (аки известная нам обоим особа юная и златокудрая!). В году невисокосном окромя пятидесяти двух недель, на четверг никоим образом не влияющих, содержится ещё день один, коий четверг на пятницу сдвигает. – А коли был бы тот год високосным, то в четверг бы и вернулся отец твой? – Увы! В субботу! … Итак, мы тоже вернёмся… в пятницу, в коюю отец мой изо страны заморской безымянной вернулся. Прибыл он, аки и убыл на судне вновь быстроходном, но на сей раз «Магдалиной» именуемом… Догадаться нетрудно, что название сие дано в честь галилейской работницы сферы спецобслуживания, кояя решила силы не распылять, и отказавшись от обслуживания клиентов родного града Магдалы, на иногороднем клиенте сосредоточилась. Впоследствии узнал я, что

из ливерпульской гавани

всегда по четвергам

суда уходят в плавание

к бразильским берегам,

причём

токмо «Дон» и «Магдалина»

быстроходные суда,

аки в год отца кончины

ходят по морю туда. – Зачем Вы мне, виконт, сей секрет рассказали?! – граф Гамильтон испужался. – Ведь знание секретов государственных несёт печаль и долголетию не способствует! – Сие уже не секрет, ибо недавно Карл Второй ввиду истечения срока давности назвал сию «терра инкогнита», то бишь землю неизвестную. Оказалось, что сие не Бразилия вовсе, а страна, удалённая от нея! Но дабы сон Ваш, мистер Гамильтон, спокоен был, название страны той ныне не секретной называть не буду… Миссию свою сверхсекретную Роберт Гриффит блестяще выполнил, о чём сам король сказал… в речи похоронной! – Так значит, он мёртвым прибыл?! – Гамильтон воскликнул.

– Полумёртвым! Пред самым отплытием в дорогу обратную подхватил он (на сей раз уже в Бразилии) болезнь тропическую, современной науке неведомую. Пока из гавани ливерпульской во дворец королевский довезли его, усопшим на девяносто пять процентов стал. Выслушал Карл Второй отчёт о работе проделанной, изучил документы привезённые и столь возрадовался, что огласил указ о присвоении барону Роберту Гриффиту звания виконта с дарованием поместия немалого. Указ сей прослушав, возрадовался отец не менее, нежели Его Величество, ибо деньги, Кромвелем подаренные уже к концу подходили. Сие известно мне от матери, а той от короля самогО во время похорон с нею побеседовавшего… Но того более обрадовался отец мой умирающий, когда пришла в больницу к нему супруга любимая с дитём почти годовалым. А часа чрез три опосля оказания милости монаршей (аки и во случае Джорджа Гриффита-старшего с Кромвелем) облагодетельствованный преставился. – Но Оливер Кромвель был не монархом, а лордом-протектором, – возразил Гамильтон. – Всё сие было бы смешно,