Крепостная герцогиня (главы 1—27). Квазиисторическая юмористическая эпопея - Семён Ешурин

– Что-то неохота мне, игроку сплошные виктории одерживающему, – проговорил Макдауэлл, – играть с шахматистом, почти всегда проигрывающим и лишь иногда на ничью уползающим, аки пёс побитый!

– А давайте считать, – предложил Джордж Гриффит, – что англичанин трусливый отклонил все предложения воинственные шотландца отважного, но не отменил лишь одно предложение своё брачное. Тем паче, невеста сия, завидная по положению материальному, но незавидная по качествам моральным, в непочтении ко слову мужескому проявляющимся, всё равно оборванцу согласно слову отцовскому достанется.

– На том и порешили! – провозгласил граф торжественно, и оба соперника бывших рукопожатием обменялись.

– А теперь, эдинбуржцы достопочтенные, – проговорил лейтенант аглицкий, – не смею обременять вас присутствием своим, но пред уходом пояснить хочу, почему изо всех отелей эдинбургских выбрал я забегаловку с казалось бы столь отвратным для слуха аглицкого названием «Баннокберн».

Глаголя словеса сии, устремил он взгляд пламенный… нет, не на невесту свою, но на отца ея! И произнеся столь драгое для каждого шотландца слово «Баннокберн», зажмурил сильно глаз правый, а затем открыл оный, аки бы глаголя: «Понял, папаша, где меня найти сможешь, коли ушами не будешь хлопать?!» Засим продолжил Гриффит общение с публикой шотландской столичной:

– Все вы знаете, что имя сие носил ручей, на брегах коего в июне 1314 года доблестная армия шотландская под предводительством полководца гениального Роберта Брюса разгромила в пух и обратила во прах вчетверо превосходящую армию Эдуарда Второго, бездарного короля аглицкого. Не потому глаголю сие, что страдаю низкопоклонством пред Севером. Но являясь патриотом аглицким, считаю, что не зазорно учиться у неприятеля, дабы свершив работу над ошибками, усилить мощь державы своей! Сим патриотизм мой отличается заметно от патриотизма макдауэллского, коий состоит в том, дабы запрещать девицам танцевать с чужеземцами, даже коли оне не супротив подобных перспектив! Пожелаю же на прощание мира во всём мире вообще и между нашими народами соседскими в частности!

На сей ноте торжественной покинул виконт помещение, кивнув на прощание многозначительно графу Гамильтону. Засим, выйдя на улицу, подошёл ко птахе убиенной, отдал покойной почести воинские и заплатил стражу порядка ближайшему за ея погребение достойное, опосля чего вся столица шотландская неделю целую со слезами на очах обсуждала поступок сей благородный.

3. И песни, и танцы

Чрез три часа в забегаловку уже упомянутую под названием «Баннокберн» вошёл старичок согбенный белобородый, еле ноги передвигающий и на клюку опирающийся. Попросил он препроводить его к виконту аглицкому, что и было исполнено. Постучал он во дверь, вошёл в оную со трудом превеликим и прошамкал гласом дрожащим: – Вечер добрый, виконт… безымянный, ибо забыл имя Ваше воследствие склероза старческого. – Приветствую Вас, дедушка старенький… Гамильтон! А именем своим утруждать память Вашу не буду, ибо всё равно забудете! – Значит, замаскировался я… не шибко, – посетитель промолвил, распрямляясь и бороду накладную срывая, – коли фамилию мою славную угадать изволили! – Да приди Вы сюда в виде чудища лох-несского, всё равно бы узнаны были, ибо ждал я Вас с нетерпением, хоть сие качество постыдное мне и не свойственно! – Значит, верно истолковала она Ваши мигание и кивание, коии ошибочно считал я следствием тика нервного. – Подозреваю, что «она» суть не супруга Ваша достопочтенная, но дщерь смышлёная! – Точно – подтвердил граф Гамильтон. – «Она» – она и суть! … И зачем же вызывали меня, мистер Гриффит? – А старичок-то наш не токмо внешне помолодел, – рассмеялся виконт, – но и память вернулась, ибо фамилию мою вспомнил! – И даже имя, любезный Джордж!

– А вызывал я Вас, Ваше Сиятельство, дабы вытащить из ямы глубокой, в коюю провалились Вы по милости моей. То бишь коли мне не выпендриваться пижонски, пояснить желаю, аки можно и дщерь замуж сбагрить и честь свою незапятнанную не запятнать!

– Ответ сей и мне ведом – молить Макдауэлла коленопреклоненно, дабы простил Джейн и в жёны ея взял.

– А устраивают ли условия контракта брачного сего жениха высокородного? – Более чем! – воскликнул Гамильтон. – Тогда не след смиренно преклонять колени, ибо достаточно молвить графу, что невеста согласна, и заключит он последнюю в объятия более али менее пылкие, ибо велика любовь его к условиям контракта брачного!

– Но проблема в том, что невеста пред алтарём согласия своего не даст! – Сие-то аки раз не проблема, ибо напоить можно невесту безалкогольную до визга поросячьего и служителю культа дать на лапу загребущую, и тогда любое блеяние ея примет тот за согласие искреннее! А проблема-то всё едино возникнет, но уже не со свадьбой, а опосля оной, когда протрезветь изволит супруга юная. И такое «счастие семейное» своей половине дражайшей устроит, что сбежит Макдауэлл несчастный, куда очи глядят, а аки добежит, то развод потребует и неустойку немалую. – А за что неустойку-то?! – посетитель встревожился. – За всучение со стороны гамильтоновской товара некачественного, ибо брал в жёны деву якобы скромную и нежную, а получил фурию огнедышащую! – Сей вариант неустоечный не радует меня!

– Но есть вариант «иной», али аки в Риме древнем глаголили, «альтернативный»! – Ну и …! – граф Гамильтон вскричал нетерпеливо. – Для начала найти следует жениха такого, коего полюбит прелестная (во глазах его) Джейн со всем пылом души своей девичьей либо на случай крайний такого, коего хоть и с причитаниями бабьими, но терпеть согласна! – Есть такой на примете у меня! Токмо союз двух сердец любящих приведёт к бесчестию моему, ибо жених сей, всё семейство гамильтоновское более али менее устраивающий, не соответствует образу жениха того, коего обрисовал я по запальчивости на танцах злополучных! Ибо обещал всенародно, что коли примет дщерь моя предложение Ваше брачное, мистер Гриффит, то поведёт ея под венец грязный оборванный бродяга бездомный без единого фартинга в кармане! Я ничего не упустил? – Упустили, что оборванца сего должны для дщери своей Вы же и назначить. Получается, что стоИте Вы, мистер Гамильтон пред выбором незавидным: либо жених достойный, либо жених омерзительный! То бишь, выражаясь языком ревнителей чистоты жанра, «либо песни, либо танцы»! – Сие мне и так ведомо! И беседы Ваши вокально-танцевальные не приближают меня к решению проблемы сей ни на йоту! – Ещё аки приближают, мистер Гамильтон! Ибо решение столь страстно ожидаемое гласит: «И песни, и танцы!» И то, и иное присутствует одновременно в комедии двух Жанов Батистов «Мещанин во дворянстве». – Смотрел я шедевр сей, в Париже находясь и лицезрел на сцене упомянутых драматурга гениального Мольера (уже покойного) и композитора Люлли (пока живого, но несмотря на факт сей тоже гениального). Уж не намекаете ли Вы, мистер Гриффит, столь витиевато, что оба описанных жениха непохожих суть один человек?!

– Именно на то и намекаю я, и рад, что к выводу сему парадоксальному пришли Вы, мистер Гамильтон, самостоятельно! Заметьте: не глаголили Вы, что женихом дщери Вашей должен быть «грязный оборванный бродяга бездомный без единого фартинга в кармане»! – То бишь аки сие не глаголил?! – Гамильтон опешил. – А так! Молвить Вы изволили лишь то, что сей тип малопривлекательный лишь поведёт под венец девицу сию! – Уж не хотите ли молвить Вы, что жених, коий всех худо-бедно устраивает, преобразится в указанного «типа малопривлекательного» лишь на время бракосочетания, а по завершении оного повысит привлекательность свою?! – Нет, не хотел я сказать сие, а хотел, дабы Вы, мистер Гамильтон, сказали. И рад безмерно, что хотение моё осуществилось! – Думаю, легко будет сделать из жениха блестящего «грязного оборванного бродягу» «без единого фартинга в кармане» (сделать наоборот куда труднее!). Ибо всё сие лишь на время. Но сделать сего жениха привлекательного «бездомным» не так-то просто, ибо таковым считается не тот, кто из дома своего вышел на время (к примеру, воздухом свежим подышать), но тот, кто не считается владельцем дома юридически. – Сие препятствие сурьёзное обойти можно, – виконт Гриффит молвил. – Ради счастия обладать Джейн прекрасной должен жених ея пойти на неудобство временное: пред свадьбой продать дом свой и юридически бездомным стать, а опосля осчастливливания своего назад сей дом выкупить! Али новый дом купить размера большего, ибо семья его опосля бракосочетания на одну особу увеличится, а во случае плодовитости особы сей увеличится и того более!

– Ради плодовитости дщери моей готов оплатить разницу стоимости нового дома, сколь бы дорогим он ни был (во пределах разумных!) и старой развалюхи (сколь бы дешёвой оная ни была!).