Одна откровенная ночь (ЛП) - Малпас Джоди Эллен

— И какое здание ты выбрала?

— Брилл-Билдинг[4].

Он хмуро смотрит на меня сверху вниз.

— Брилл-Билдинг?

— Да.

— Не Эмпайр-стейт-билдинг[5] или Рокфеллеровский центр[6]?

Я улыбнулась.

— Все и так знают их историю.

Правда, я еще думала, что о большинстве строений в Лондоне всем известно буквально все, но ошибалась. Миллер ничего не слышал о «Кафе Роял»[7] или что за ним стоит. Возможно, я слишком сильно поглощена лондонской роскошью. Знаю обо всем, и не уверена, являюсь ли отчаянной и одержимой или все-таки чертовски хорошим гидом.

— Правда?

Я восхищена его недоверчивостью.

— Брилл-Билдинг еще менее знаменито, но я слышала о нем. Думаю, тебе понравится то, что я о нем узнала. — Сигнал светофора меняется, и мы начинаем переходить дорогу. — У него очень интересная музыкальная история.

— Неужели?

— Да.

Я смотрю на Миллера и вижу нежную улыбку. Может показаться, что он обеспокоен моим бессмысленным увлечением историей архитектуры, но я знаю, что мой энтузиазм приносит ему удовольствие.

— А ты помнишь свое задание? — останавливаю, прежде чем он переведет нас через еще одну дорогу.

Мой любимый одержимый мужчина пристально на меня смотрит. И я ухмыляюсь. Точно помнит.

— Что-то о фаст-фуде.

— Хот-доги.

— Точно, — подтверждает он с содроганием, — ты хочешь, чтобы я съел хот-дог.

— Да, — соглашаюсь я, сдерживая истерический смех.

Каждый проведенный в Нью-Йорке день мы ставим друг перед другом задачи, которые следует выполнить. Задания Миллера оказались довольно интересными: от подготовки лекции о местных зданиях, до купания вместе с ним при условии, что мне нельзя к нему прикасаться, а ему можно. Это было невыносимо, и я с треском провалилась. Не то, чтобы он сильно переживал, но я потеряла балл. Мои задания немного детские, но идеально подходят Миллеру: посидеть на траве в Центральном Парке[8], поесть в ресторане без поиска идеального места для бокала вина и вот сейчас попробовать хот-дог. Очень простые вызовы… теоретически. Кое-что ему далось, кое-что нет, как, например, постоянное перемещение бокала с вином. Каков счет? Оливия — восемь, Миллер — семь.

— Как хочешь, — фыркает, утягивая меня в сторону дороги, но я остаюсь на месте и жду, когда он снова обратит на меня внимание. Миллер сосредоточено смотрит, лихорадочно соображая. — Ты собираешься заставить меня съесть хот-дог в одном из этих грязных маленьких прилавков на углу, не так ли?

Я киваю, зная, что в нескольких шагах от нас он видит один из таких грязных маленьких прилавков.

— Например, в этом.

— Очень удобно, — бормочет он, неохотно следуя за мной к тележке с хот-догами.

— Два хот-дога, пожалуйста, — прошу продавца, пока мой спутник неловко переминается рядом.

— Конечно, дорогуша. Лук? Кетчуп? Горчица?

Миллер делает шаг вперед.

— Ничего.

— Всего! — вмешиваюсь, отталкивая его назад и игнорируя раздраженный вздох. — И как можно больше.

Посмеиваясь, продавец берет булочку для хот-дога, нагромождает сверху лук, а затем сбрызгивает сверху кетчупом и горчицей.

— Все, что пожелает леди, — говорит он, протягивая готовое блюдо. Я же передаю его Миллеру.

— Наслаждайся.

— Сомневаюсь, что смогу, — ворчит он, с недоверием рассматривая свой завтрак.

Я виновато улыбаюсь продавцу и забираю свой хот-дог, вручая десятидолларовую купюру.

— Сдачи не надо, — произношу, хватая Миллера за руку и уводя в сторону. — Это было грубо.

— Что именно?

Искренне озадаченный, он поднимает взгляд, и я закатываю глаза на подобное невежество.

Впиваясь зубами в булочку, приглашаю Миллера последовать примеру. Но он лишь смотрит на хот-дог, как на самую странную вещь, которую когда-либо видел. Даже немного вертит, будто если найти правильный угол, тот будет выглядеть аппетитней. Я помалкиваю, наслаждаясь вкусом, и жду, когда Миллер сделает решительный шаг. Я съедаю половину, когда он отваживается откусить кончик.

А затем я с ужасом, почти таким же сильным, как у Миллера, наблюдаю, как внушительная порция лука, обильно смешанного с кетчупом и горчицей, соскальзывает с края и шлепается на его белоснежную футболку.

— Оу…

Тяжело сглатываю, готовясь к неминуемому срыву.

Стиснув зубы, он пялится на грудь, а хот-дог быстро летит на землю. Я вся напрягаюсь и прикусываю нижнюю губу, чтобы не ляпнуть что-нибудь и еще больше не разжечь очевидное раздражение, исходящее от него волнами. Он выхватывает у меня салфетку и начинает отчаянно тереть ткань, только размазывая пятно. Я сжимаюсь в комок. Миллер делает глубокий успокаивающий вдох. Затем закрывает глаза и медленно их открывает, сосредоточив взгляд на мне.

— Охренеть как классно.

Я раздуваю щеки, болезненно прикусываю нижнюю губу, изо всех сил стараясь сдержать смех, но это бесполезно. Поэтому бросаю свой хот-дог в ближайшую урну и теряю контроль.

— Прости! — Мне не хватает воздуха. — Просто у тебя… у тебя такой вид, словно сейчас настанет конец света.

Сверкая глазами, он хватает меня за затылок и ведет вниз по улице, а я все еще пытаюсь взять себя в руки. Ему этого не понять, будь мы в Лондоне, Нью-Йорке или Тимбукту.

— Этот сойдет, — заявляет он.

Я поднимаю глаза и вижу на другой стороне улицы магазин Diesel[9]. Миллер быстро переводит меня через дорогу, несмотря на то, что для пешеходов в запасе осталось только три секунды; несомненно, даже не допуская возможность отложить миссию по избавлению от ужасного пятна на футболке. Я абсолютно уверена, что он никогда бы добровольно не пошел в этот магазин, но в сложившейся ситуации возможности найти менее повседневную одежду нет.

Мы входим, и нас тут же окружает громкая, пульсирующая музыка. Миллер стягивает с себя грязную футболку, выставляя на всеобщее обозрение рельефные мышцы. Четкие линии тянутся от пояса идеально сидящих джинсов, переходят в упругий пресс… а потом грудь. Я не знаю то ли разрыдаться от удовольствия, то ли накричать на него за то, что он позволяет остальным любоваться собой.

Бесчисленное количество продавцов-консультантов женского пола, спотыкаясь, спешат к нам, чтобы добраться до нас первой.

— Чем могу помочь?

Победительницей оказывается миниатюрная азиатка, которая самодовольно улыбается коллегам, прежде чем пустить слюни на Миллера.

Однако на его лицо возвращается маска, и это меня радует.

— Футболку, пожалуйста. Любую. — Он пренебрежительно машет рукой, обводя весь магазин.

— Разумеется! — Она уходит, хватая по пути всевозможные предметы одежды, и зовет нас за собой. Миллер кладет ладонь на мой затылок, и мы следуем за ней. Шагаем, пока не оказываемся в задней части магазина, а руки продавца-консультанта не полны различных вещей.

— Я отнесу их в примерочную, и вы можете позвать меня, если вам понадобиться помощь.

Я смеюсь, чем заслуживаю любопытный косой взгляд от Миллера и поджатые губы от мисс Кокетки.

— Уверена, нам нужно измерить твои бицепсы, — протягиваю руку, провожу ладонью по его бедру и встречаюсь с приподнятыми бровями, — или мышцы бедра.

— Не дерзи, — произносит он, а потом поворачивается обнаженной грудью к консультанту и начинает рыться в груде одежды у той в руках. — Эта подойдет.

Миллер вытягивает простую милую рубашку в сине-белую клетку с закатанными рукавами и карманами на груди. Небрежно сорвав бирки, натягивает ее и удаляется, оставляя мисс Кокетку с широко распахнутыми глазами. Я просто иду за ним на кассу. Там он швыряет этикетки вместе со стодолларовой купюрой и выходит на улицу, застегивая пуговицы.