Яд для Моцарта - Ирина Алефова

funebre

Ледяная вода сделала свое дело. Отрезвленный насильственным вмешательством противной мокрой стихии разум выдал отчетливую картинку-эпизод прошедшей вечеринки. Каннский поморщился: даже капли воды, стекающие за шиворот и вызывающие дрожь про всему телу, казались не такими неприятными, как омерзительный образ придурковатого молодчика-репортера.

Уже один вид этого тощего дебила с ярко-красными паклями, свисающими вдоль бледно-зеленого лица, внушал подозрение и отвращение. Молодчик, еще та паршивая овца, испортил всю малину – и если бы это ограничилось только его внешним видом!

Ненавистный репортер оказался невероятно проворным и первым пробрался к маэстро, окруженному фанатами и почитателями. И надо же было такому случиться, что в тот момент, когда он обратился к объекту всеобщего обожания, все, как по знаку невидимого дирижера, замолкли, выдержали паузу, длящуюся ровно столько, чтобы в наступившей тишине явственно прозвучал гнусавый голос молодчика – будь он неладен! Самое страшное, как выяснилось, было в том, что репортер попался заикающийся.

Да, среди представителей прессы заики попадаются весьма редко. Их процент составляет приблизительно один из ста. Но в самый ответственный момент может произойти все что угодно, и даже невозможное. И это невозможное случилось: в воцарившейся на мгновение тишине гнусавый голос громко произнес:

– Гос-господин Кан-каннский!..

furioso sforzando

Надо же было этому придурку так не вовремя заикнуться и опошлить его блистательное имя!!!

Оскар брезгливо поморщился, зеркало тут же вернуло ему в ответ перекошенную агрессией физиономию, отчего мир не стал казаться краше. Кан-каннский! Вот так одним махом взять и превратить красивое, звучное имя в обыкновенное издевательство.

burlesco

Вся светская публика едва сдержалась от смеха. Оскар был уверен, что опошленный вариант имени еще прозвучит не раз, теперь все его недоброжелатели непременно уцепятся за это прозвище! Мысленным взором он уже видел смешливые статейки на страницах желтой прессы с интригующими названиями типа «Новое имя: Оскар Кан-канский!»

У-у-у, злодеи!

tranqillo

Неожиданно приступ злости и раздражения отступил. Возможно, этому поспособствовал стакан, некогда служивший для полоскания рта, а ныне слетевший с полки на мраморную плитку и разлетевшийся вдребезги – не без участия хозяйского кулака, ясное дело.

Каннский успокоенно созерцал деяния рук своих. «Да плевать я хотел на эту прессу, на этих тявкающих шавок и мосек – я, Оскар Каннский, Каннский и никто иной, создатель музыки современности, должен быть выше их дрязг и злостных насмешек. Их нужно пожалеть: они ведь, бедолаги, не могут понять главного, им не под силу осознать и оценить по достоинству всю широту и мощь моего таланта!»

– Оскар! Ося! Это ты так гремишь? – послышался из-за двери испуганный женский голос, прервав тем самым сеанс психологического аутотренинга.

Вероника, законная жена Каннского, как подобает подавляющему большинству законных жен, прекрасно знала все особенности и привычки мужа. Грохот и всплеск осколков подсказывал ей, что супруг пребывает отнюдь не в благостном состоянии духа, как, впрочем, и тела.

morendo

Она осторожно приоткрыла дверь ванной комнаты, но заглядывать пока не стала, опасаясь, как бы участь разбитого стакана не настигла бы любой другой предмет, который на сей раз мог бы полететь не на пол, а в дверь, например.

Убедившись, что ее вторжение не повлекло за собой дальнейшего нещадного истребления предметов гигиены, Вероника просунула голову в щель и обнаружила супруга, аккуратно и совершенно мирно вытирающего голову пушистым полотенцем.

– Ося, что у тебя упало? – уже более уравновешенным голосом произнесла она.

– Да так, пустяки, – Оскар улыбнулся жене. Улыбка вышла несколько вымученной и неестественной и походила скорее на кривой оскал.

– Как прошел банкет?

cantabile semplice

Вероника никогда не посещала мероприятий и торжеств, связанных с работой мужа. Она вела скромное существование тихой и уютной домохозяйки, будучи довольной своей судьбой, по велению которой робкая девочка из провинции, случайно очутившись в столице, встретилась с начинающим шоуменом, пописывающим симпатичные мелодии, и уже в скором будущем обрела собственный дом со всеми мыслимыми удобствами и даже некоторыми излишествами, типа зеркальных стен в ванной, которых она до сих пор втайне сторонилась.

Светской львицей Верочка не смогла стать – это было выше ее сил. Но супругу и не нужно было вовсе держать подле себя диких хищников, на торжествах он прекрасно обходился без нее. Зато тем больше ценил жену за ее нежность и заботу, за умение создавать уют домашнего очага и, конечно же, за ее неподдельное, искреннее восхищение его талантом.

Вероника усматривала в лице, нет – в светоносном лике супруга воплощение музыкального гения. Его музыка постоянно звучала в радиоэфире, к нему то и дело наведывались клипмейкеры, о нем писали и вещали, его имя было у всех на устах. Верочка всегда была уверена, что шлягеры мужа поистине гениальны, а сам он не кто иной, как великий композитор современности.

Самое приятное для Каннского заключалось в том, что таким же преданным и влюбленным взглядом на него смотрели тысячи, а может быть, и миллионы фанатов. Звезды эстрады слезно умоляли его написать для них еще пару-тройку новых песен, а за альбомы предлагали целое состояние. А что его ждет теперь, после того, как его песня прозвучала в Монте-Карло! Безусловно, с сегодняшнего дня на голову маэстро обрушатся золотые горы, и к этому надо быть готовым. Нужно принять дары и приношения с достоинством и без лишних эмоций…

– Оскар, ты меня слышишь? Я спрашиваю, как прошел банкет.

Вероника протиснулась в дверную щель целиком и с нетерпением, которое смахивало скорее на беспокойство, ожидала ответа. Оскар медленно перевел затуманенный взгляд в ее сторону и тяжело вздохнул. Предстоял разговор.

capriccioso

Телефонный звонок раздался ни свет ни заря – в полдесятого и вырвал именитую личность из тяжелого сна. Благо, заботливая Верочка быстро схватила трубку, избавив тем самым супруга от невыносимых терзаний для его тонкого и чувствительного музыкального слуха. На том конце провода разговаривать с ничего не смыслящей в делах мужа Верочкой не пожелали и настойчиво требовали разбудить звезду.

– Алло, Оскар? Почиваешь на лаврах? Как можно до сих пор дрыхнуть?! Это просто непозволительно! – послышался голос друга, который одновременно приходился Каннскому и продюсером. Такое тоже иногда случается. – Вставай немедленно: тебя ждут великие дела! Тут меня уже звезды достали, требуют контрактов. В общем, если через пятнадцать минут я не буду иметь безграничное удовольствие созерцать твою опухшую физиономию в кресле напротив, то напущу на тебя всех вымогателей. Выброшу им на съедение номер твоего сотового, и потом выкручивайся сам как знаешь.

Угроза подействовала моментально. Для полного счастья не хватало только поминутно воющего под ухом мобила! Для начала Каннский хорошенько потянулся, принял чашку горячего кофе из рук супруги, после чего встал – лениво и неторопливо, как и подобает привилегированной особе, подошел к синтезатору и сбацал кан-кан, для поднятия настроения.

con grotesk

И тут перед глазами, прямо на белых клавишах материализовалась омерзительнейшая зеленая физиономия, обрамленная ярко-красными паклями, и сквозь веселенький наигрыш совершенно наглым образом пробился гнусавый заикающийся тенор… Тьфу ты, нечисть!

Легкомысленная мелодия оборвалась на полуфразе смазанным аккордом-кляксой. Раздраженный маэстро мысленно взвыл и ударил всей пятерней по клавишам. Образ зеленого репортера помог ему мобилизовать свои силы и собраться в максимально короткий срок. Можно сказать, молодчик своим появлением на клавиатуре оказал Каннскому неплохую услугу, доставив его к продюсеру через положенные полчаса и избавив тем самым от домогательств фанатов и нашествия заказчиков.

scherzando

– Вот смех-то! – продюсер, восседающий на высоком вертящемся стуле, подобно петуху на нашесте, помахивал диском и радовался как ребенок. – Ося, ты будешь в полном восторге от нового диска наших конкурентов!

– Лажа? – осведомился вошедший Ося, плюхнувшись, как и было велено, в громоздкое кожаное кресло напротив.

– Полная! Откровеннейшая! Всем лажам лажа! – продюсер прямо-таки подпрыгивал, словно на сиденье была прикреплена пружинка, и светился от счастья. – Твоим хитам и в подметки не годится!

– Покажешь?

– О'кей!

Продюсер без лишних слов и жестов ловко крутанулся к центру и поставил диск.

– Это из серии «Nature». Вот, например, якобы «Шумы океана». Слушай!

Каннский для создания более комфортной атмосферы зажег сигарету и откинулся на мягкую спинку. Из динамиков послышался неясный и постепенно нарастающий шум, откровенно напоминающий что-то, весьма отдаленно связанное с океаном.