Обыкновенная война - Борис Геннадьевич Цеханович

снять на территории военного городка. Вдоль забора в виду друг друга прохаживались патрули разведывательного батальона, пресекающие любые попытки посторонних проникнуть на территорию военного городка.

Дома меня встретили встревоженные родные. Жена раз за разом недоверчиво спрашивала – Еду я или нет? Но я её успокаивал: говорил, что едет другой полк и другие офицеры. Про то, что у нас уже забрали несколько офицеров и не заикался. Говорил, что я уже пенсионер и меня никто не возьмёт, чем вроде бы немного успокоил жену и тёщу.

Утром, задолго до развода, я уже был в полку. Оказался не первым – многие офицеры даже не уходили домой, готовясь к передаче техники. И теперь они спали в крайне неудобных позах – кто на полу, кто на столах, а кто просто развалившись на стульях. А уходящий полк ночью вообще не спал. После полкового развода всё снова закрутилось. Пришли офицеры и механики-водители соседей и стали принимать у нас технику. Выглядели они уже уставшими и измотанными бессонной ночью. И каждый из нас старался им всячески помочь и облегчить приём техники. Отдавали самые лучшие машины. ЗИПы укомплектовывали почти на 90 процентов и к обеду, к обоюдному облегчению, практически всё передали. Помогало и то, что декабрь месяц был очень тёплый. Температура стояла где-то в пределах 2-3х градусов мороза, что также очень облегчало многие моменты, как нам, так и братскому полку.

После обеда в полк наведался начальник ракетных войск и артиллерии округа, недавно назначенный на эту должность, полковник Шпанагель и начальник штаба артиллерии округа генерал-майор Фролов. Мы, уже предупреждённые о прибытие начальства, открыли свои хранилища и ждали. С Шпанагелем я ещё ни разу не сталкивался, но много был наслышан о его непредсказуемости в отношениях со своими подчинёнными и с внутренним напряжением ожидал встречи.

Когда в воротах появился невысокого роста, крепкий и с решительным лицом полковник в сопровождении высокого генерал-майора, я чётким строевым шагом подошёл к ним, вскинул руку к головному убору и доложил: – Товарищ полковник, личный состав противотанковой батареи занимается плановым обслуживанием техники и вооружения. Командир противотанковой батареи капитан Копытов. – И сделал шаг вправо.

Полковник сумрачно поздоровался со мной и подошёл к командирам взводов, замершим около машин. Осмотрел их, недовольно хмыкнул и также молча осмотрел всю технику. Резко повернулся ко мне и начал сверлить тяжёлым взглядом. Видно, что он был очень недоволен, вот только чем – непонятно.

– Товарищ полковник, разрешите доложить, – опередил его, предполагая, что меня сейчас будут ругать за обшарпанный вид боевых машин, – противотанковые установки 76 и 77 годов выпуска. Документы на капитальный ремонт готовы. Техника находится уже три года в ожидание отправки в капитальный ремонт. Не отправляют, потому что отсутствует финансирование на транспортировку железнодорожным транспортом. ЗИП укомплектован на сорок процентов.

Я замер, закончив доклад, но Шпанагель продолжал молчать, недоброжелательно рассматривая меня, потом нарушил затянувшееся молчание и веско произнёс: – Да вы бездельник, товарищ капитан. Идите за мной.

Мы небольшой группой вышли из моего бокса и проследовали в боксы дивизиона, где нас встретил командир дивизиона майор Фомичёв и командир батареи капитан Бондаренко. Шпанагель точно также молча обошёл и осмотрел технику дивизиона, потом повернулся и сказал всё, что он думал о нас. Суть монолога сводилась к тому, что мы бездельники высшей пробы, родимое пятно на здоровом теле армии. Что из армии, нас пенсионеров, надо гнать поганой метлой. Что-то сказал про пасеку, на которой мы пасёмся и балдеем, в отличие от других офицеров, из развёрнутых полков, которые «пашут», и так далее и тому подобное. Командиру дивизиона он посоветовал подготовить вещмешок с носками и с чистыми кальсонами, так как с такой рожей ему место только в Чечне. После такого содержательного изложения нашей сущности и ближайшего будущего, Шпанагель и Фролов, правда, последний всё время молчал, лишь иногда морщился во время наиболее сочных выражений полковника, ушли из парка, оставив нас в недоумении. Но мы не обиделись на него. Это было знакомство с новым начальством, а на начальство, тем более такое, не обижаются. Только посмеялись над его манерой общения с подчинёнными. Я тоже посмеивался и не предполагал, что моё будущее, моя карьера на протяжении нескольких последующих лет будет полностью связана с этим человеком. Но это в будущем, а пока мы посмеялись и разошлись заниматься своими делами.

На протяжении нескольких дней наш полк сильно лихорадило. Забирали ещё офицеров, технику, имущество со складов. Забрали и майора Фомичёва. И когда из полка забрали всех офицеров кого можно, и выгребли почти всё имущество со складов: у нас всё успокоилось. Меня лично задевало очень сильно то обстоятельство, что практически со всеми офицерами беседовали на предмет откомандирования их в соседний полк, а меня избегали. Никто со мной не беседовал и не спрашивал моего мнения. Почему – непонятно? Сам же я всегда придерживался испытанной практики – Не напрашиваться. Но это игнорирование болезненно задевало моё самолюбие, тем более что я был на неплохом счету у командования.

Соседний полк в отличие от нас не прекращал ни на минуту своей деятельности. Когда они спали и отдыхали, я не понимал. Днём и ночью интенсивность подготовки полка к отправке в Чечню не ослабевала, а наоборот с каждым часом, с каждым днём только нарастала. Несмотря на строжайшие предупреждение командования не болтать – слухи о том, что полк едет в Чечню, стремительно распространились по городу. Родные и близкие солдат, особенно журналисты всеми силами, правдами и неправдами пытались прорваться на территорию городка. Как-то поздно вечером включил местный телеканал, тележурналист которого сумел пробраться на территорию дивизии и пытался взять интервью. Первым ему попался внушительного вида солидный полковник из штаба округа.

– Это правда, товарищ полковник, что мотострелковый полк едет в Чечню для восстановления конституционного порядка? – Сунул ему журналюга под нос микрофон.

Полковник сделал глубокомысленное выражение лица и начал вещать: – Нет. Это всё панические слухи. На самом деле полк готовится к погрузке для участия в полковых учениях на Чебаркульском полигоне….

Поняв, что от офицера правды не добиться, журналист ринулся искать новую жертву и ему навстречу тут же попался замученный и задёрганный всей этой суматохой солдат.

– Товарищ солдат, вы из какого полка?

Боец непроизвольно шмыгнул носом: – Со «смешного», то есть с 276 нашего полка.

– Это правда, товарищ солдат, что ваш полк едет в Чечню? – Задал очередной вопрос журналист.

Солдат сильно набычился, что даже на экране телевизора было хорошо видно, как в нём закипела здоровая злость за нервотрёпку, за бессонные