История российского государства. Разрушение и воскрешение империи. Ленинско-сталинская эпоха. (1917–1953) - Борис Акунин

власти. Согласно марксистской доктрине, которой придерживались социал-демократы (а они составляли большинство), общество должно было сначала пройти через этап буржуазно-демократического развития, «дозреть» до социализма постепенно. Кроме того, петроградский Совет был силен только в столице, у него не существовало никакой организационной структуры для управления огромной страной. У либералов же, каковыми являлись партии Прогрессивного блока (кадеты и октябристы), такая структура имелась в виде земств, местных управ и созданного во время войны «Земгора», мощной общественной организации, ведавшей снабжением армии.

Таким образом, образовался тандем, в котором Совет управлял столицей, а бывшие думцы — страной. Скоро расклад сил начнет меняться: окажется, что руководить страной гораздо труднее и что правительство с этой задачей справиться не может, а Советы постепенно создадут параллельную инфраструктуру власти по всей стране и будут становиться всё более популярными. Это и естественно: критикуя исполнительные органы и при этом ни за что не отвечая, стяжать популярность нетрудно. Тогда и возникнет конфронтация.

Пока же, сразу после падения старого режима, всё выглядело в высшей степени лучезарно. Социалисты обеспечили относительный порядок в Петрограде; либералы, немного поспорив из-за портфелей, 2–3 марта создали Временное правительство, сплошь из депутатов Прогрессивного блока.

Председателем и министром внутренних дел стал руководитель «Земгора», всеми уважаемый Георгий Евгеньевич Львов, кадет. Лидер той же партии, Павел Николаевич Милюков, возглавил министерство иностранных дел, важное прежде всего тем, что оно ведало отношениями с союзниками по Антанте. Военным и морским министром — ключевая должность в условиях войны — назначили октябриста Александра Ивановича Гучкова, считавшегося человеком волевым и энергичным.

Георгий Львов, Павел Милюков, Александр Гучков

Поскольку новая власть собиралась издавать много законодательных актов, призванных изменить всё государственное устройство, особенное значение приобретало министерство юстиции. Возглавить это ведомство пригласили адвоката Александра Федоровича Керенского, который представлялся исключительно удачной кандидатурой: с одной стороны, он был думским депутатом от партии «трудовиков», с другой — товарищем председателя Петроградского Совета, то есть олицетворял собой союз обеих ветвей революционной власти.

Александр Керенский

Однако никто из либеральных звезд первой величины, столь ярко оппонировавших царскому режиму и, казалось, твердо знавших, куда и как вести Россию, не проявил способностей к управлению. Все они — и князь Львов, и профессор Милюков, и представитель деловых кругов Гучков — в условиях революционного становления (действительно очень непростых) оказались мало на что годны. Львов, по выражению В. Набокова (видного кадета, отца писателя), только «сидел на козлах, но даже не пробовал собрать вожжи». Милюков руководствовался умозрительными представлениями о «правильности» и совершенно не чувствовал настроений страны. Либеральный государственник Гучков, столкнувшись с революционным хаосом в подведомственной ему армии, сделал резкий поворот вправо — в то самое время, когда общество так же резко смещалось влево. Очень скоро все трое сойдут с политической арены, большой роли в истории они не сыграют.

Иное дело — Керенский, до февраля фигура куда менее известная, но быстро выдвинувшаяся в волатильной ситуации, которая требовала острого общественного чутья и гибкости. Александр Федорович безусловно свой след в истории оставил — правда, неглубокий и довольно извилистый, но яркий. Для того, чтобы разобраться в событийных зигзагах 1917 года, достаточно проследить за маневрами и эволюцией Керенского — он «ловил момент» лучше всех остальных «временных» и, в отличие от Милюкова или Львова, не имел твердой идеологии, так что готов был лавировать и вправо, и влево.

Поразительно, что обе главные фигуры семнадцатого года — Керенский и Ленин — выросли в одном и том же небольшом городе Симбирске. (Владимир Ульянов закончил гимназию, директором которой служил отец будущего главы Временного правительства). Выступая защитником на политических процессах, молодой красноречивый адвокат приобрел известность в обществе, был избран в Думу и возглавил там небольшую фракцию «Трудовой группы». Политическая звезда Керенского взошла в первые же дни февральских беспорядков — когда они еще не переросли в революцию. В Думе он занял самую радикальную позицию и одновременно стал одним из лидеров только что созданного Петросовета, причем перешел из «трудовиков» в эсеры — то есть переместился из либералов в социалисты.

Мемуаристы, активные участники событий — и правые, и левые, и умеренные — как правило поминают Александра Федоровича недобрым словом, обвиняя в вероломстве, интриганстве, властолюбии, позерстве, краснобайстве, слабохарактерности. К этим упрекам следует относиться с осторожностью. Позиция Керенского менялась, потому что всё время менялась ситуация. С теми соратниками и союзниками, кто отставал от хода событий, правителю приходилось расставаться.

Что же касается «позерства», то вообще-то, выражаясь по-современному, речь идет об имидж-мейкерстве, непременном атрибуте публичной политики. В этом плане Керенский, несомненно, был человеком талантливым. Его зажигательные речи при отсутствии реальных инструментов власти являлись чуть ли не единственным средством общественной мобилизации, и тут Керенский совершал истинные чудеса. Перед летним наступлением он проедет вдоль линии фронта, выступая на митингах перед разложившимися военными частями — и сумеет-таки заразить солдат боевым духом.

Ну, а обвинение в «слабохарактерности» означает лишь, что Керенский не хотел проливать реки крови, без чего на очередном витке напряженности удержать власть станет уже невозможно. Она достанется тем, кто крови не боится.

Стартовало Временное правительство очень бодро. Противодействия и сопротивления нигде не было. Города бурно приветствовали революцию; в деревнях, как при любой перемене наверху, стали ждать, что наконец дадут землю; в армии солдаты обрадовались «Приказу № 1», а офицеры преисполнились надежды, что теперь обновится высшее командование и наладится снабжение.

Союзники по Антанте сразу признали новую власть, получив от нее заверения, что Россия из войны не выйдет.

Правительство обрушило на страну град прекрасных демократических указов (что способствовало росту известности и популярности министра юстиции Керенского), а военный министр Гучков заменил командующих всеми шестью фронтами и назначил на важные посты несколько десятков генералов с хорошей репутацией. Было объявлено, что все сложные вопросы — в том числе главный для крестьянской страны вопрос о земле — решит всенародно избранный парламент, и на этом эйфорический этап революции завершился.

Уже в апреле начала