Отрицательные линии: Стихотворения и поэмы - Лев Тарасов

1930 январь 11

Город утром в мае

(отрывок)

В жёлтой пылиАвтомобилиПлыли…Лошади в мыле,Лошади в пене,Мечтали о сене,Овсе –И всеТоропящиеся прохожиеНа лошадей были похожи.ОниМечталиО пище,О лучшем жилище,О том,Когда будут светлееДниПотом…

1930 январь 12

«Он пришёл изумительным странником…»

Он пришёл изумительным странникомС готовым запасом слов.И на всех наводил панику,И со всеми был спорить готов.

Он народ собирал на площади,Чтоб ему проповедовать ложь,Больше всех понимали лошади,Но людей увлечь не пришлось.

Раз, подняв свои руки к небуОн почуял нелепость фраз,Никогда таким жалким не был.Моментально для всех погас.

Он пошёл, а над ним гремели,Прежде вскинутые слова.Кто-то крикнул: – Кого терпели!Захлестнул его грозный вал.

И когда подоспела помощьТруп растерзанный подняли ввысь.– Убиенный – кричали – как вспомнишьО преступниках, помолись.

1930 январь-июнь

Оттепель

Под окнами стиснут снег,Подтаявший,Грязным налётом одетый,Ходит по улицамСнежный человек,Ходит, разговаривая с ветром.Жутко.Скрипит на поворотах трамвай,Я за нуждойДо сортира вышел,А снежная человечья головаК трубе примостиласьНа крыше,Дремлет.Зима холодна.Не по нутру человеку.– Какого ещёЕй нужноРожна –Пробует он мерекатьЯ на крыльце постоялПочесав затылок.Да, сдуру,С чего иначе,Запустил снежком…И даже смешно было,Что человек плачет,Поди ж ты – ему не легко.

1930 январь 24

«Иногда обрывались струны…»

Иногда обрывались струныНа моём дорогом инструментеЗабывал я свой возраст юныйИ мечтал о присутствии смерти.

Свою гибель оплакивал частоИ за гробом шагал до могилы,Принимал сам в себе участье,Говорил:– Дорогой, мой милый…

А когда на могильном камнеЯ чертил прожитое имя,Мои тени являлись там мне,Я подолгу беседовал с ними.

1930 февраль 15

«Я соткан из противуречий…»

Я соткан из противуречий,Потерянную нить ищу,И на непонятом наречьиНа неразумных клевещу.

Чарунь души растёт в чаду том,Черёмух дым иди дудешь,Ивыль под ивами надутаИмух чаруе кое-где.

Какая свежесть в шестикае,Стою ль, хожу ль – я снова Ваш.И в облаках, строка стекая,Стихами капает некблажь.

Комуиду глаголишь лепо,На лето камни вороча,Коммуну строю в чёрном пеплеНа искры пламенем меча.

Моих коммун, мои поэмыМинутный бред моих баллад,Иных видны ряды – и темыВпотьмах иное говорят.

Молчи, чаруяся в безречьиИ то найди, что я ищу,Чем на непонятом наречьеНа неразумных клевещу.

1930 март 23

Видение поэта

Посвящается Ф. Тяпкину

В пещере ГеликонаЯ некогда рождён.

В пещере ГеликонаЯ некогда рождёнПод звуки граммофонаИ отдалённый гром.

Зевес на колесницеКатался в небесах,Напуганные птицыСкрывалися в лесах.

Родившемуся в Овне,Шлю пламенный приветПусть каждый смертный помнитК ним снизошёл поэт.

Покуда Парки ткалиМне жизненную нитьСтемнело в затхлом залеКо сну стало клонить.

Явились сёстры МузыИ в тот вечерний час,Надевши мне рейтузыВтащили на Парнас.

Тогда ещё малютка,Я стал читать стихи,Поэтам стало жутко– Стихи его плохи.

– Реальности в них мало,А жизни – вовсе нет.Лира его пропала,Он сгубит инструмент.

– Балуется ребёнок.Созвучьями шалит,Но слух довольно тонок,Хоть неказистый вид.

Спустив меня с ПарнасаОбратно в колыбельИсчезли Музы, ясно –Я отлетел в бесцель.

По утру пробудившисьС Химерами играл,С Ехиднами сдружившисьИх нежно обнимал.

Склонила АфродитаМой разум к красоте,Амур в меня сердитоСпустил полсотни стрел.

Я Сфинксу объяснялсяВ нахлынувшей любви,И всем Олимпом клялся– Я полубог, как вы…

Так рос в лесу поэтом,Евтерпой вдохновлён.Где ж делось детство это?Ужель всё только сон?

Чудесное виденье –Тебя я сберегу,Чтоб расцвести сомненьемНа ЛЕФом берегу.

1930 апрель 11

«Май был в конце. Отцветали яблони…»

Май был в конце. Отцветали яблони.Сладкий запах сирени окуривал сад.На террасе, в свету керосиновых ламп, ониГоворили о том, как красив был закат.

Мирный чай их не был ничем нарушен,Темы были бесцветны, скучны, легки.С укоризной стрясала подпёртая грушаК ним на белую скатерть свои лепестки.

В полусне разошлись. Затерялись мгновенно.Ветер нежился. Вечер был долог и тих.Наше звёздное небо – есть часть вселенной,Небольшая частица среди других.

1930 май

«На свет манящий издали…»

На свет манящий издалиЯ шёл с закрытыми глазамиМне ярким и опасным пламяКазалося, и тело жглиЛучи. Но холодом сознаньяЯ укротил их непомерный жар,А потому величие стяжалКогда дошёл к источнику сиянья.Впервые в жизни я прозрел,Увидя мир в особом свете,И сам стал лучезарно светелИ в ярком пламене сгорел.

1930 сентябрь 4

«Не вырвешься, цепки объятья…»

Не вырвешься, цепки объятья,Тобой искушённых много.Тебя обнимают братья,На землю сошедшего Бога.

Братьев его речи звонки,Они о любви, о свободе.Он кроток. Стоит в сторонкеШум до него не доходит.

Чужд он, стремящимся ересьРаскинуть для сплетен и толков,Он вовсе не смыслит о вере,Бог он сегодня и только.

Братья клевещут, и ложьюОпутать стараются встречныхНа волю ссылаяся божьюО средствах толкуют извечно.

Грабят упорно и верно,Лишь он пребывает в сторонке.Постится… постится, наверно,…Недаром высокий и тонкий…

Недаром всё шепчут губыСлова неизменно святые,А братья и сыты и грубы,Лживы из речи пустые.

1930 февраль– сентябрь

«Вновь луносинь…»

(Отрывок из поэмы «Некий Ни»)

Вновь луносинь,вечеропевность,Вновь бредоговоршорохошумыИ позабытатревогодневностьИ гнетотягост-ные думы.«Влюблённомрачный,затворноскрытныйМолчальнобледный,страстнохудой,В думополётахскорополитныйК тебе влекомыйиду с мольбой…Полупрозрачна,наивно скрытна,Дорогодальюпройдёт Она,Тревоготайнойпуть озарит намГлаз огневаяголубизна.Нарядосменна,как ежедневностьНемалосетуйна взлётодум,Здесь позабытатревогодневностьЗдесь бредоговор,шорохошум.

1930