Минна фон Барнхельм, или солдатское счастье - Готхольд-Эфраим Лессинг

Минна. Какой бой? Ведь я приехала сюда только для того, чтобы потребовать выполнения условий капитуляции!

Франциска. А этот офицер, которого мы выселили и перед которым извинились, видно не очень тонкого воспитания. Иначе он просил бы, чтобы мы оказали ему честь и разрешили посетить нас.

Минна. Не все офицеры - Телльхеймы. Откровенно говоря, я извинилась перед ним только для того, чтобы воспользоваться случаем и расспросить его о Телльхейме. Франциска, сердце говорит мне, что моя поездка кончится счастливо, что я найду его.

Франциска. Сердце, барышня? Не очень-то доверяйте сердцу. Сердце охотно повторяет то, что говорит язык. И если бы язык так же охотно вторил сердцу, давно уже пришлось бы завести такой порядок, чтобы рот был под замком.

Минна. Ха-ха! Рот под замком! Вот этот порядок был бы мне по душе.

Франциска. Уж лучше прятать самые красивые зубы, чем ежеминутно раскрывать свое сердце.

Минна. Будто уж ты такая скрытная?

Франциска. Нет, но хотелось бы быть более скрытной. Ведь мы редко говорим о добродетели, которая у нас есть, - чаще толкуем о той, которой нам нехватает.

Минна. А ведь, Франциска... Ты сделала меткое замечание.

Франциска. Сделала! Разве делают то, что само собою приходит в голову?

Минна. И знаешь ли, чем мне так понравилось это замечание? Оно имеет большое отношение к Телльхейму.

Франциска. А что у нас не имеет отношения к Телльхейму?

Минна. Друзья и враги говорят, что нет человека храбрее его. Но разве он когда-либо заикался о храбрости? У него честнейшее сердце, но такие слова, как честность, благородство, никогда не срываются с его языка.

Франциска. О каких же добродетелях он говорит?

Минна. Ни о каких. Ведь он обладает всеми.

Франциска. Вот это я и хотела услышать.

Минна. Погоди, Франциска, я вспомнила: он постоянно твердит о бережливости, но по секрету скажу тебе: мне кажется, что он расточителен.

Франциска. И еще одно: я часто слышала, как он говорил о постоянстве и верности вам. А что, если он стал ветреником?

Минна. Несчастная! И ты серьезно думаешь так, Франциска?

Франциска. Как давно он уже не писал вам?

Минна. Ах, после заключения мира он написал мне только один-единственный раз.

Франциска. Опять выходит - мир виноват! Удивительно! Казалось бы, мир должен исправить зло, которое натворила война, а он губит и то хорошее, что пришло во время войны. Не следовало бы миру так своевольничать!.. И давно ли у нас мир? Время тянется и тянется, когда нет новостей... Почта снова работает исправно, но никто никому не пишет, ведь никто не знает, о чем писать.

Минна. "Заключен мир, - писал он мне, - и я близок к исполнению моих желаний". Но только один-единственный раз написал он мне об этом.

Франциска. И заставил нас самих торопиться навстречу этому исполнению желаний. Ну, если мы только его найдем, то уж он нам за это заплатит. Если, однако, его желания уже исполнились, и. мы здесь узнаем, что он...

Минна (в страхе и с возбуждением). Погиб?

Франциска. Для вас, барышня. Если мы застанем его в объятиях другой...

Минна. О мучительница! Погоди, Франциска! Он тебе это припомнит! Ну, хорошо, болтай. А то мы снова заснем. После заключения мира его полк был расформирован. Кто знает, какая от этого произошла путаница, какие хлопоты. Кто знает, в какой другой полк, в какую глухую провинцию его перебросили? Кто знает, какие обстоятельства... Кто-то стучит...

Франциска. Войдите.

Явление второе

Те же, Хозяин.

Хозяин (просовывая голову). Разрешите, сударыня!

Франциска. Наш хозяин! Входите же.

Хозяин (с пером за ухом, в руках лист бумаги и чернильница). Я к вам явился, сударыня, смиреннейше пожелать вам доброго утра. (К Франциске.) Также и вам, прелестное дитя.

Франциска. Какой учтивый человек!

Минна. Благодарю вас.

Франциска. Желаем доброго утра и вам.

Хозяин. Осмелюсь спросить, как почивали ваша милость первую ночь под моей убогой кровлей?

Франциска. Кровля как кровля; а постели могли бы быть лучше.

Хозяин. Что я слышу? Плохо почивали? Может быть, слишком устали с дороги...

Минна. Возможно.

Хозяин. Конечно, конечно... Других причин я не вижу... Но если вашей милости что-нибудь не по вкусу... соблаговолите только приказать...

Франциска. Хорошо, господин хозяин, хорошо. Мы не постесняемся. Уж меньше всего приходится стесняться в гостинице. Мы сами, скажем вам, как бы мы хотели устроиться.

Хозяин. Кроме того, я пришел также... (Вынимает перо из-за уха.)

Франциска. Ну?

Хозяин. Вы уже, разумеется, знакомы с мудрыми распоряжениями нашей полиции, ваша милость?

Минна. Вовсе нет, господин хозяин.

Хозяин. Мы, хозяева гостиниц, обязаны немедленно, до истечения суток, представлять сведения о приезжих, какого бы они ни были звания и пола; нам приказано в письменной форме сообщать куда следует о фамилии приезжего, родине, характере, делах, которые его привели сюда, предполагаемом сроке пребывания и так далее.

Минна. Очень хорошо.

Хозяин. Ваша милость, значит, разрешит... (Подходит к столу и приготовляется записывать.)

Минна. С удовольствием. Моя фамилия...

Хозяин. Одну минуточку! (Пишет.) Числа двадцать второго августа сего года прибыли в гостиницу "Испанский король"... Вот. Теперь ваша фамилия, сударыня?

Минна. Фрейлейн фон Барнхельм.

Хозяин (пишет). "Фон Барнхельм". Прибыли? Откуда, ваша милость?

Минна. Из моего саксонского поместья.

Хозяин (пишет). Саксонского! А! Значит, вы из Саксонии, сударыня? Из Саксонии?

Франциска. Да почему бы нет? Ведь быть родом из Саксонии не считается в здешних краях грехом?

Хозяин. Грехом! Сохрани бог! Вот был бы новый грех! Из Саксонии, значит! Прекрасная Саксония! Но если я не ошибаюсь, Саксония велика. И состоит из многих - как они там называются - округов и провинций... А наша полиция требует точности, ваша милость.

Минна. Понимаю. Итак, я прибыла из моего поместья в Тюрингии.

Хозяин. Из Тюрингии. Да, это будет правильнее, сударыня. Точнее. (Пишет и читает.) "Фрейлейн фон Барнхельм; прибыла из своего поместья, находящегося в Тюрингии, вместе с камер-фрау и двумя слугами".

Франциска. Камер-фрау? Это я, что ли?

Хозяин. Да, прелестное дитя.

Франциска. Тогда пишите, господин хозяин, не камер-фрау, а камер-юнгфер. {Оба слова означают "горничная", но камер-фрау - замужняя, а камер-юнгфер - девушка.} По вашим словам, здешняя полиция требует точности. Как бы тут не получилось недоразумения... А потом не оберешься хлопот... в случае, например, замужества и церковного оглашения. Я ведь еще девушка. Меня зовут Франциска, по фамилии Виллинг. Франциска Виллинг. Я тоже из Тюрингии. Мой отец был мельником в одном из поместий фрейлейн фон Барнхельм. Поместье называется Клейн-Рамсдорф. Теперь мельницу арендует мой брат. Еще ребенком меня взяли в усадьбу, и я воспитывалась вместе с барышней. Мы с ней ровесницы. На будущее Сретение нам минет двадцать один год. Я училась вместе с барышней. Мне будет приятно, если полиция узнает обо мне все хорошенько.

Хозяин. Отлично, прелестное дитя. Все это я отмечу потом. А теперь, сударыня, по каким делам вы прибыли сюда?

Минна. По каким делам?

Хозяин. Вы желаете обратиться с ходатайством к его величеству королю?

Минна. О нет!

Хозяин. Или к нашей высшей судебной коллегии?

Минна. Тоже нет.

Хозяин. Или...

Минна. Нет, нет, я прибыла сюда только по личным делам.

Хозяин. Очень хорошо, сударыня. Но как же нам назвать эти личные дела?

Минна. Как назвать?.. Франциска, нам, кажется, учиняют допрос?

Франциска. Господин хозяин, ведь не потребует же полиция, чтобы ее посвятили в женские тайны?

Хозяин. Обязательно, милое дитя. Полицию интересует все, все решительно, и в особенности тайны.

Франциска. Ну, что же, барышня, нам остается делать? Слушайте же, господин хозяин. Но смотрите: пусть это останется между нами и полицией!

Минна. Что ему скажет эта шальная девчонка?

Франциска. Мы собираемся похитить у короля одного офицера.

Хозяин. Что? Как? Дитя мое! Дитя мое! Франциска. Или же этот офицер похитит нас, что одно и то же.

Минна. Франциска, ты в своем ли уме? Господин хозяин, эта проказница смеется над вами.

Хозяин. Не может того быть. Я человек маленький, пусть себе смеется надо мной, сколько душе угодно, но над высокочтимой полицией...

Минна. Вот что, господин хозяин, я плохо разбираюсь в этих делах. Не отложить ли нам все это письмоводство до приезда моего дяди? Я уже вчера объяснила вам, почему он не прибыл вместе со мною. В двух милях отсюда у него сломался экипаж, и он ни за что не хотел, - чтобы из-за этого случая я задержалась в дороге еще на одну ночь. И мне пришлось уехать. Но через сутки, Самое большее, он будет здесь.

Хозяин. Что ж, сударыня. Подождем.

Минна. Он сумеет лучше ответить на ваши вопросы. Он будет знать, кому и что надлежит открыть; о каких делах он обязан сообщить, о каких может умолчать.