Redrum 2015 - Валерий Тищенко

Один в парадном дореволюционном мундире, другой в форме РККА, третий в костюме 60-х годов 20 века. Несмотря на явно разное время съемки, Аделаида Карловна на всех снимках выглядит на 30–35 лет. Ее детских фотографий нет.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

ИНТ. ЗАГОРОДНЫЙ КОТТЕДЖ КУХНЯ — ДЕНЬ

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Аделаида Карловна достает с полки сахарницу и прозрачный флакончик с розовыми кристаллами, едва закрывающими дно. Аделаида Карловна хмурится, с сомнением смотрит на Алену, но все же высыпает кристаллики в чай.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

ИНТ. ЗАГОРОДНЫЙ КОТТЕДЖ ХОЛЛ — ДЕНЬ

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Алена и Аделаида Карловна не спеша пьют чай. Алена нахваливает пылесос.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

АЛЕНА

…Он даже сам избавляется от мусора: когда контейнер переполняется, пылесос его автоматически отщелкивает.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Алена показывает, как это происходит, задевает и опрокидывает свою полупустую чашку. Чай выливается на скатерть.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

АЛЕНА

Ой, простите.

АДЕЛАИДА КАРЛОВНА

Пустое. Я сейчас заварю еще.

АЛЕНА

Спасибо, достаточно. Так вам понравился пылесос?

АДЕЛАИДА КАРЛОВНА

Пожалуй, я бы его купила. Да! Я сейчас схожу за деньгами.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Аделаида Карловна уходит бодрой походкой. Алена ждет, когда старушка покинет холл, наклоняется к своей коробке. Вдруг комната «плывет» у нее перед глазами. Алена хватается рукой за край стола, но не удерживается, падает на пол и замирает.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

ИНТ. ЗАГОРОДНЫЙ КОТТЕДЖ ХОЛЛ — ДЕНЬ

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Аделаида Карловна стоит на коленях перед Аленой и трясет девушку за плечи. Алена не реагирует. Аделаида Карловна удовлетворенно улыбается, легко поднимается с колен. Открывает коробку. Внутри, кроме пылесоса лежат две катушки строительного скотча, канцелярский нож и аэрозольный баллончик красного цвета без надписей.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

АДЕЛАИДА КАРЛОВНА

Кто бы мог подумать! А такая милая девушка…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

ИНТ. ЗАГОРОДНЫЙ КОТТЕДЖ ПОДВАЛ — ВЕЧЕР

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Алена открывает глаза, ничего не понимая, оглядывается. Она в каком-то подвале с массивной железной дверью с глазком. В крохотное зарешеченное оконце проникает тусклый закатный свет. У противоположной стены, спиной к Алене сидит девушка в грязном сарафане и с колтуном давно немытых волос.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

АЛЕНА

Эй! Ты знаешь, где мы?

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Девушка не отвечает. Алена встает, слышится звяканье. Алена видит, что прикована к стене за правую лодыжку. Цепь достаточно длинная, и Алена подходит к девушке, трогает ее за плечо. Тело девушки безвольно падает вбок и назад.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

АЛЕНА

А-а-ах, ч-черт!

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Девушка давно мертва — труп мумифицировался. На лбу, руках и между ключицами видны надрезы в виде оккультных символов.

Несколько секунд Алена стоит неподвижно, потом охлопывает карманы джинсов. Там ничего нет.

Алена внимательно осматривается, замечает заколку в волосах мертвой девушки. Алена решительно выдергивает заколку из спутанных грязных прядей.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

ИНТ. ЗАГОРОДНЫЙ КОТТЕДЖ ХОЛЛ — ВЕЧЕР

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Аделаида Карловна разговаривает по сотовому телефону.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

АДЕЛАИДА КАРЛОВНА

…избавишься от машины, возвращайся ко мне. Есть еще дело… Девчонка очнулась раньше времени, да еще и оказалась не так проста. Одна я не справлюсь… Минуту…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Аделаида Карловна отодвигает трубку от уха и прислушивается.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

АДЕЛАИДА КАРЛОВНА

Что «сколько»? Как всегда: год. И год сверху за дополнительную услугу… С какой стати? Нет, это чересчур!

Пять лет или… Тогда будь любезен: поторопись. Я должна подготовить все до двенадцати.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

«Автор пишет только половину книги: другую половину пишет читатель».

Дж. Конрад

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Игорь Кременцов

Пшеница

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ 1. Вокруг колыхалось море пшеницы, и машина, как субмарина, всплывшая из пучины, грелась на солнце. В распахнутые дверцы рвался ветер.

Закончился бензин. Мужчина опёрся о капот, задумчиво жуя колосок. Женщина присела поодаль.

Его звали Александр. Её — Рахиль. Он был худ, высок, с небольшими залысинами, что гармонично смотрятся у мужчин с приятными лицами. Она, в противоположность мужу, маленького роста. Миловидна, со смуглой кожей и крупными карими глазами.

— Как думаешь, кто теперь будет жать это?

Он кивнул на пшеницу. Вопрос предназначался, чтобы скрасить молчание.

Жена одёрнула юбку.

— Не знаю. Я не смогла сходить в туалет. Хочется, но я не могу! — Она стукнула кулачком в дверцу. — Этот шелест.

Александр обхватил её ладони.

— Прости, — Рахиль закусила губу.

Он чувствовал вину. Ночью, когда жена спала, Александр решил ехать сквозь пшеницу. Под облаками гудели бомбардировщики.

Справа раскинулось поле, хранящее память былого плодородия. В застарелых плужных рытвинах, под сплетением трав, таились следы людей и отпечатки копыт. Свидетельство — что землю любили. Её вспахивали, наполняя семенем, а она рождала символ жизни — хлеб.

До прихода войны.

Поле слева было противоположностью первому. Так бывают, схожи братья, один из которых снедаем недугом, тогда как второй полон сил.

Дорога легла пыльной, выщербленной гранью между прошлым и настоящим.

Александр свернул влево. То ли густота колосьев успокаивала. То ли по ту сторону он надеялся увидеть мир без тени смерти.

Машина съехала с дороги при первых признаках зари. Утих мотор. Стало слышно, как миллионы стеблей двигаются по ветру. Зёрна на вкус оказались сухими и пресными.

На мгновение в дыхании ветра послышался звон детского голоса: «Рахиль-пшеница, Рахиль-пшеница! Нынче хлебу уродиться!». Александр решил, что это от усталости.

Едва солнце припекло достаточно, чтобы внутри стало душно, проснулась Рахиль.

— Где мы?

Он бросился объяснять, что срезал, потому что это сэкономит бензин. К тому же вдали от дороги увеличивался шанс избегнуть встречи с самолетами.

— Мы прибудем в (N) раньше и догоним твою семью. Возможно, удачно перехватим их на вокзале.

Супруга побледнела.

— Какая сегодня луна? — Этим вопросом она удивила.

Александр не знал.

В (N) они не попали. К полудню дорога исчезла за горизонтом, и выяснилось, что поездка затягивается. Волны пшеницы колыхались, наводя сонливость.

— Останови, — бросила Рахиль.

На попытки узнать, что происходит, она гневно мерила мужа взглядом.

— Шорох. Ты слышишь, как она шуршит? Какая мерзость.

— Просто колосья. — Александр неловко провел по