Уроки любви (СИ) - Тория Виктория

— Леди, — и дальше наклоняется. Еще немного, и носами столкнемся.

— Де Марсен, что Вы делаете?!

— Можно Сильвий, леди. Или, лучше, Анрика? Рика? Ани? Как Вам больше нравится?

Прости, Всевидящий, простите, боги Поднебесья, я пыталась. Честное слово пыталась!

Я подскочила и уже собралась нервно заметаться по комнате, отчитывая и наставляя, но не сложилось. Меня цепко держали за руку. Держит пальцами, но чувство — вроде браслеты неволи кто-то повязал[6]. Не мигая, уставилась на эти своеобразные кандалы. Вся моя поза лучше любых слов говорила: «Мальчик, убери свои руки, пока тебе дают такую возможность». Но то ли Де Марсен не так умен, как я думала, то ли упрямее, чем я считала, но, вместо того чтобы отпустить мою руку и извиниться, меня потянули обратно. Я так и плюхнулась на заскрипевший под моей тяжестью диван. И покраснела. От гнева, от смущения, от невозможности физически противостоять этому наглецу. Только теперь и осознала, что физически он сильнее меня! О боги!

— Рика, да? Стоит ли спешить, или, может, Вы приготовите мне чаю?

Я затрясла головой, пытаясь понять, с каких пор у меня слуховые иллюзии. Не может же быть, чтобы мой ученик мне почти приказал подать чай. У меня дома. После провала на экзамене. С ума он сошел, что ли, от горя?

Я чувствовала себя свежепризванным духом. Те тоже ничего не понимают, когда их только вызвали. Посмотрела из-под ресниц на Марсена. Тот почти прижимался ко мне, его рука вот-вот упадет мне на плечо, а лицо так близко, что…

— Вам с сахаром или с вареньем?

Улыбнулся. Надо обязательно придумать заклинание паралича лица. Чтобы вот его так и заклинило с этими улыбочками.

Поднялась и, нервно вздрагивая, подалась на кухню. И только когда по привычке попыталась вытереть руки об юбку, поняла. Подол все там же, где и был, когда разговаривала с Лу. Там же. Подол. За поясом!

— Демоны бездны!

— Что? Уже готово? — Марсен стоял на кухне в двух шагах от меня. И смотрел по-прежнему с насмешкой, не то заигрывая, не то соблазняя и намекая на что-то. Ну, хоть разобралась, с чего такие активные действия. Хожу тут перед ним почти с голыми ногами! И чулки телесного цвета с тоненькой нитью золотистого кружева отнюдь мне одетого вида не добавляли. Позор. Позор на мою голову! Уволиться? Умереть? Развоплотиться?

Чай, сделать чай.

— Нет, пока не готов. — Теперь я сипела, как сторож старых ворот у южного крыла университета. Тот любил курить трубку с такими убойными смесями, что даже нечистая сила к нему не приближалась в воронов день[7]. Что уж говорить о живых.

— Тогда я тут присяду, — и уселся на один из стульев. Спасибо, что не на стол. Я бы не удивилась.

Глава 4. Кровь и поцелуи

Мысли метались в голове, как Лу, когда ее детки начинали мяукать, требуя есть, пить и какать одновременно. Как, боги, как мне незаметно одернуть подол?!

— Позвольте? — Он что, менталист? Ужас какой. Я стояла пунцовая, под цвет штор на кухне. Те были тоже ало-вишневые. Де Марсен ловко высвободил мою юбку и элегантно расправил ее у меня на ногах. А я так и стояла, глядя перед собой и то сжимая, то разжимая кулаки. Бить. Если кого и хотелось. То стенку. Головой. Мне придется уволиться. Другого выхода я не вижу.

Мысль, подобная этой, прозвучала в голове поминальным колоколом. Нет, нет и еще раз нет! Я не для того трудилась, жертвовала всем, потеряла семью, отказалась от личной жизни (не то чтобы отказалась, скорее отказалась быть коровой на привязи, которую приведут к племенному быку, а именно так мне виделись договорные браки нашего общества), чтобы из-за какого-то сопляка все, все потерять!

— Де Марсен, что Вы себе позволяете?! — гневно вопросила я студиуса. А тот лишь ухмыльнулся, чем вывел меня из себя еще больше. И тут я впервые в жизни подняла руку и залепила молодому человеку пощечину. Не студиусу. А вообще подняла руку на другого. Всегда думала, что это дикость — решать вопросы подобным образом. А тут… о боги, этот мальчишка на меня действует как… рядом с ним я превращалась в какое-то чудовище, по крайней мере, чувствовала себя им. Монстром. По отношению к которому жирная было не самым плохим определением.

— Леди, — а парень-то тоже вскипел. Прищурился и рассматривал меня с ног до головы и обратно. Только на сей раз это был не томный раздевающий взгляд. А взгляд ассасина на жертву. И я опять замахнулась. Руку перехватили железными тисками. — Ну, нет, Анрика, больше ты меня не ударишь.

Я попыталась вырваться. Отчего парень только зло рассмеялся и заломил мне руки. Я дышала тяжело, гнев рвался наружу, разъедал изнутри, требовал мести. Я попыталась пнуть ногой, и меня сразу же подтолкнули к стенке, где пригвоздили, как мотылька к стенду в музее природы. Одной рукой он удерживал мои руки, ногами сдавил мои ноги, а вторая рука ухватила меня за лицо.

— А ты темпераментная, — прошипели мне в лицо. — Я ошибся.

Поцелуй был грубым. Я не очень разбираюсь в поцелуях, но отличить страсть и жажду наказать, сделать больно, унизить — в этом я немного разбираюсь. И все это было сейчас, когда он кусал мои губы, когда его язык… если бы я могла улыбаться сейчас, я бы так и сделала. Я сомкнула зубы. Меня в отместку тряхнули так, что головой я ударилась о стенку.

— Сукин сын! Марсен, я…

Я не знала, чем ему пригрозить. Вызвать полицию? И завтра нас поженят мои же родные. Пожаловаться ректору? И стать посмешищем на весь университет? Оставалось одно:

— Вы… никогда, слышишь, мальчишка, ты никогда не сдашь ни один из моих предметов!

Звучало жалко. Но это было что-то, а что-то, как известно, лучше, чем ничего.

Он облизнул губы, которые были в крови. Моей и его. Я инстинктивно повторила за ним этот жест. Кровь была соленой. У меня на губах. И чьей, моей или его, я не знала. Наверное, обоих. У меня была прокушена губа. У него язык.

— Заткнись. — Его рука все еще удерживала мое лицо. — Не любишь, когда тебя целуют? Я не против обойтись и без поцелуев.

Я растерялась. Только сейчас поняла, что мы у меня дома одни. Что на улице ночь. Что соседи живут от меня слишком далеко. Меня никто не услышит. А парень сильный. Очень сильный. Я не хрупкая златовласка, но он меня удерживал одной рукой! Стало страшно.

— Боишься? — Он ухмыльнулся. Я облизала губы еще раз. Теперь от испуга. Его рука переместилась, а большим пальцем он прошелся по моему рту, сминая губы. И не боится, что я опять укушу. — Без глупостей, леди.

И рассматривает меня. И правда, мотылек на стенде в музее природы. А он вредный мальчишка, из тех, что отрывают мотылькам крылья и смотрят, что же будет дальше.

— Марсен!

— Думаю, после того, что между нами случилось, мы можем перейти и на «ты». Так что просто Сильвий, Рика, Силь тоже подойдет. Я, кажется, уже говорил.

Он издевался, не скрываясь. Вспомнился подслушанный разговор. Все больше убеждаюсь, что та сцена была намеренной. Я закрыла глаза. Мне это все снится. Кошмар. Ущипнуть бы себя за руку, но… у меня не такая богатая фантазия. И тем более не с мерзавцем студентом в роли любовника.

Хватка на лице стала мягче. Пока я успела подумать, что бы это значило, его рука скользнула к моим волосам и убрала заколку. Волосы тяжелой волной рассыпались по плечам.

— Так лучше. Ты знаешь, у тебя красивые волосы.

Хоть что-то у меня красивое. Но я молчала.

— Где у тебя спальня? Или предпочитаешь тот милый диванчик? Как думаешь, он выдержит нас?

«Тебя», он хотел сказать «тебя»! Гнев спал, затопила душу злость. Кровь не кипела, превратилась в лед. Обжигая меня изнутри. Это одинаковые чувства? Ничего подобного. Гнев всегда огонь. Злоба — яд.

— Убирайся, — кое-как выдавила я. Сложно говорить, когда по твоему лицу блуждает чужая рука. И, если это была ласка, то ласка медведя из диких пустошей. Парень немного от меня отстранился, разглядывая мое лицо. Мальчишка, отрывающий крылья бабочкам. Как никогда, похож.