Оковы завтрашнего сна - Вета Горч

Он закусил щёку со внутренней стороны, ехидно улыбнулся, опустил взгляд.

– Ты была недостойна меня.

Девушка невольно замахнулась на очередную пощёчину, как Брайан распахнул свои глаза. И она заглянула в них. Да, это те самые родные глаза, цвета тихого океана, которые всегда её завораживали, которые манили в свою бездну. Но сейчас они отталкивали, пугали и кололись. Как холодная льдинка жгла кожу холодом и безразличием. Но для Сары это была не кожа, а душа. Именно она сейчас страдала, и так сильно ныла её свежая рана ожога. Его глаза, действительно, сейчас стали такими обычными, обыденными и совсем не сияли так, как это было раньше. Они не блестят как драгоценный сапфир, переливающийся на солнце, отражая в себе тысячи оттенков голубого, привлекающий к себе миллиарды взглядов. Они сейчас, словно обычная стекляшка. Пусты и не так дороги, как раньше.

– Это низко, Брайан, – она отдёрнула от него свою собаку. – Я была о тебе другого мнения.

Девушка поспешно удалилась, оставив юношу одного среди пустынной улочки. Он потёр ладонью щёку, которая ещё немного горела, скривил губы в ухмылке и, перебрав костяшки на пальцах, обернулся к такси.

Автомобиль стоял всё на том же месте, дожидаясь своего пассажира. Водитель, заметив взгляд клиента на себе, сделал вид, что не видел эту сцену и вообще, все время он то и делал, как разглядывал противоположную сторону домов и барабанил по рулю.

– Бродвей, пожалуйста, – бросил Брайан, садясь в салон автомобиля.

Всю дорогу он просматривал фотографии в фотоаппарате, некоторые даже удалял, считая их не совсем идеальными, особенно когда дошёл до портретов Сары. Он решительно стирал эти фото с памяти фотоаппарата, погружённый в свои мысли.

Брайан Брукс переехал в Нью-Йорк три года назад. Сам вырос в Пенсаколе, этот город представлял собой административный центр, который расположен на самом западе штата Флорида. Там довольно мило было и спокойно, хотя перспектив Брайан для себя не видел. Он учился в Академии художеств и наук, но всегда мечтал стать профессиональным фотографом. Во время учёбы в школе он посещал всевозможные курсы фотографий, но это было всего лишь хобби, так как родители не одобряли его затеи. И отец, и мать работали дантистами и считали свою профессию призванием и, действительно, серьёзной работой, а не свободное щёлканье фотоаппаратом. Но Брайан любил фотографировать. Он любил природу настоящую, живую и имел возможность запечатлевать её, останавливая время. Он обожал обрабатывать снимки, придавая им большую окраску и игру цветов. Со временем стал продавать некоторые, распечатывая их в виде фотообоев. К двадцати трем годам переехал в Нью-Йорк и на свои деньги снимал квартирку на углу улицы. Работал он фотографом-любителем, снимал различные корпоративные вечеринки, свадьбы, а для души фотографировал природу. Ну и девушек. Конечно, как же без этого! Ведь это самый верный способ познакомиться с красивыми девушками, так как и сами молодые особы были не прочь провести время с симпатичным молодым фотографом и получить бесплатную фотосессию.

На экране фотоаппарата снова мелькнуло лицо Сары. Юноша замешкался. Это был замечательный снимок, качественный, с выдержкой тонов и отличным набором оттенков. На нём он задержал взгляд ещё на несколько секунд и решил оставить фото, как лучшую свою работу.

Такси притормозило, и Брайан оказался у главных ворот Колумбийского университета. Около них стояли две огромные белые статуи, напоминающие богов Древней Греции. Они были одеты в хитоны, женщина с собранными волосами и книгой в руках, а мужчина с шаром, на котором выгравирована надпись «наука».

Пройдя через ворота, Брайан оказался на территории университета, откуда открывался прекрасный вид. Всё пространство было приятно обустроено между корпусами: ровно подстриженный зелёный газон, на котором разместились студенты, вокруг дорожки, выложенные из плиток, стояли фонтаны, аккуратные скамеечки, фонари. К главному административному зданию вела большая, широкая лестница, на ступенях которой возвышалась бронзовая скульптура Даниэля Честера Альма-матер – статуя благодетельной матери с совой за пазухой. На козырьке постройки развивались на ветру флаги, один из которых выдержан в сине-голубых тонах, на нём изображены три короны – это герб Колумбийского университета. Напротив департамента философии возведена огромная бронзовая скульптура Мыслителя высотой два метра.

Брайан сделал пару снимков зданий и пошёл ленивой походкой по плитчатой дорожке, мимо скамеек, на которых отдыхали студенты. На одной сидела парочка, мило беседовала и хихикала, всё время державшись за руки. На следующей скамейке сидели две подружки, слушали музыку, время от времени громко смеялись; рядом с ними на газоне скакали три крупных парня с баскетбольным мячом. На третьей сидела девушка, с прямыми каштановыми волосами, легком сиреневом платьице, поверх которого был накинут кардиган. Она читала книгу, придерживая страницы пальчиками, чтобы ветер не перелистнул их. Около нее, курлыча, переваливались два сизых голубя, которые неспешно ходили по кругу друг за другом. Брайан присел, оперившись на одно колено, направил объектив фотоаппарата на птиц и щёлкнул. Этот робкий звук заметила девушка и оторвала от книги глаза.

– Прошу прощения, что помешал, – улыбнулся Брукс, щурясь от солнца.

– Ничего страшного, ты не сильно отвлек меня, – она захлопнула книгу, на обложке которой было написано «История журналистики».

Брайан наклонил голову на бок, закрыл лицо фотоаппаратом и сфотографировал незнакомку.

– Эй! – вскрикнула та и попыталась прикрыть личико рукой.

– Поздно, – усмехнулся Брайан, пересматривая снимки. – Ты довольно хорошо получилась.

Юноша сел рядом на скамейку и показал фото девушке, внимательно наблюдая за выражением её лица.

– Ого, и правда, хорошая фотография. А можно ещё посмотреть? – в ответ парень только пожал плечами и отдал ей в руки свой прибор. – Отличные снимки. Ты фотограф?

– Любитель. Кстати, меня зовут Брайан Брукс.

– А я Эмили. Эмили Карлтон.

– Очень приятно!

Брайан Брукс улыбнулся, оголив свои белоснежные зубы, рассматривая новую знакомую с нескрываемым интересом.

Глава 3

24 ноября

«Люди… Эволюционирующие произведения природы или же просто пешки в игре народных политиков? Если всё же ставить в приоритет первое, то почему происходят преступления? Совершив какое-либо злодеяние, человек может спокойно быть приравнен к той же самой гиене, а то и хуже. А, если все люди – пешки, то поступки вне закона опять портят целостность картины. Ведь субъекты, которые совершают преступление, идут против системы, приближая себя к “слону”, а то и к “ферзю”. И всё же, к “макро” или “микро” существам можно отнести человека? Но злодеяние не всегда наказуемо, а значит, круговорот субъективной деятельности не приходит к своему логическому, заслуженному концу… Бред!»

Под недоуменный взгляд официанта в служебном костюме, скомканный исписанный лист оказался прямо посреди зала. Выждав недолгую паузу, в надежде, что посетитель, кинувший мусор, встанет, извинится и приберёт за собой, паренёк в дымчато-белой рубашке и чёрно-янтарных брюках поправил свой ламинированный бейджик и нехотя