Граница и люди. Воспоминания советских переселенцев Приладожской Карелии и Карельского перешейка - Коллектив авторов

касаются некоторых моментов истории Карельского перешейка и Приладожской Карелии до появления и них переселенцев. В собранных интервью эти сведения немногочислен­ны, отрывочны и довольно кратки. В наших материалах, пожалуй, не найдется ни одного последовательного изложения событий, которое могло бы быть прочтено как история этого края с давних времен до на­ших дней, хотя вопрос об истории этой местности постоянно задавался в ходе сбора материала.

Конечно, способ репрезентации истории в большой степени зависит от формы изложения. В данном случае история становилась предметом устной беседы, для которой характерны диалогичность, «неравномер­ность» повествования — детальное описание рассказчиком незначитель­ных с точки зрения «большой» истории событий и подчас невнимание к считающимся важными историческим этапам в рамках хронологическо­го изложения событий, неожиданные уходы от заданной темы и проч.

На специфику репрезентации нашими информантами исторических событий повлияли также два важных момента. Во-первых, как можно видеть из представленных в настоящем сборнике текстов, большинство воспоминаний относится к недавнему прошлому. Таким образом, рас­сказанная переселенцами история финляндской территории до их при­езда практически лишена временной глубины. История края до появле­ния в нем переселенцев, уходящая в глубь веков, не является для насто­ящих жителей этих территорий актуальным прошлым. Актуальное про­шлое, которое говорит о происхождении этих людей и причинах их по­явления на данном месте и, таким образом, дает возможность опреде­лить себя в этом мире, оказывается за пределами территории их настоя­щего проживания — как правило, в деревне, в селе или городке, из кото­рых они родом. Во-вторых, на готовность излагать крупномасштабные исторические события повлияло само представление переселенцев об истории. Для одних наших собеседников понятие «история» ассоцииру­ется с далеким прошлым и событиями, произошедшими задолго до их рождения, для других — с прошлым, рассказанным профессиональным языком историков, для третьих — это спорные моменты военных конф­ликтов, государственная политика и идеология. Но в любом случае прак­тически все информанты давали понять, что история как особое знание находится за пределами их компетенции. Таким образом, право на это особое знание оказалось как бы переданным местным краеведам и исто­рикам, которые и являются в настоящее время главными создателями исторического нарратива в данных сообществах.

Истории переезда: первые впечатления.

Сбор материалов, касаю­щихся переселения советских жителей на аннексированные у Финляндии территории, предполагал прежде всего беседы с очевидцами этого процес­са. Однако наши информанты, приехавшие в первую волну заселения — в 1940 г., были скорее его свидетелями, чем активными участниками. В боль­шинстве случаев решение о переезде принимали не они, а их родители. Они и должны были налаживать жизнь на новых территориях. Такое положе­ние вещей повлияло на характер собранных свидетельств, — в них ограни­ченно представлено взаимодействие переселенцев с государственными струк­турами, определявшими миграционную политику, и местными формальны­ми институтами, задачей которых было упорядочение жизни мигрантов на новом месте. События второй волны — переселения конца 40 — начала 50-х гг. — уже описаны людьми, которые сами, насколько это было воз­можно, участвовали в принятии решений о переезде, роде своих занятий, месте проживания на новых территориях и проч. Воспоминания последних дают возможность понять, что могло руководить людьми, решившими по­кинуть родные края, каким образом государство стимулировало переселе­ние, как организовывались первые колхозы на новой территории и т. д.

Участники и первой и второй волны миграции (а зачастую это одни и те же люди) принадлежат к поколению, которое вписывает начало своей сознательной жизни в контекст предвоенного и военного времени. Этот период можно коротко охарактеризовать как время социальных катаст­роф. И несмотря на то, что судьбы людей очень разные, именно таким это время очень ярко предстает в их воспоминаниях. Рассказы о затоплении обжитых территорий с крепкими крестьянскими хозяйствами и насиль­ственном выселении вологодцев целыми колхозами, о нищете и голоде в родных местах мордовских и чувашских, псковских и калининских крес­тьян — рисуют общую картину предвоенного времени.

Самым важным и трудным испытанием в жизни людей этого поколе­ния оказывается Великая Отечественная война: именно на этот период приходится доминанта многих рассказов. Истории тех, кто в то время относился к гражданскому населению (прежде всего это женщины и дети)[7] и попал в зону военных действий, насыщены тяжелыми воспоми­наниями о многочисленных утратах: о жизни в землянках, в полях и лесах, о постоянном страхе смерти от пуль и голода. Для тех, кто во время войны был эвакуирован, жизнь того времени предстает как беско­нечная дорога и мытарства по чужим местам. Эти истории отличаются особой динамикой и часто сводятся к безостановочному перечислению населенных пунктов, в которые судьба забросила рассказчиков. При этом описываемое социальное пространство предстает безграничным и хаотическим. Жизненный уклад послевоенного времени в условиях де­фицита необходимых вещей характеризуется в рассказах (особенно это касается территорий, оккупированных немцами) постоянной борьбой за существование. Таким образом, рассказы о жизни до переезда на но­вые места, хотя и касаются разнообразных обстоятельств и причин пе­реселения, практически полностью сводятся к описанию тяжелых жиз­ненных условий. Они занимают очень большое место в биографиях и представляют рассказчиков как вынужденных переселенцев.

Детский дом в Лахденпохья.

История создания детского дома в Лахденпохья составила отдельный подраздел не потому, что она выде­ляется из общего контекста миграции первых послевоенных лет. Ско­рее, наоборот, она вполне вписана в свое время и добавляет к картине переселения дополнительные штрихи. Этот в общем-то короткий и со­стоящий из двух фрагментов рассказ о создании детского дома в Лахденпохья оказался единственным в своем роде — только одна наша собесед­ница поведала нам столь ярко и эмоционально о создании учреждения, в котором она стала потом работать.

Материальный мир заселяемых территорий.

Воспоминания о первых впечатлениях людей при встрече с новой территорией резко кон­трастируют с их рассказами о допереселенческой жизни. Прошлое пере­селенцев на новых территориях представлено прежде всего в описании материального мира. Новое место описывается как территория с полно­стью сохранившейся мирной обстановкой — целыми жилыми строения­ми, оставшимися в неприкосновенности хозяйственными постройками, общественными зданиями, дорогами и культивированными землями, а также почти нетронутыми войной и относительно богатыми природны­ми угодьями. Именно в таком виде по договору должны были оставить финны свою территорию для новых хозяев.

Вполне понятно, что для людей, которые нуждались в самых обыч­ных вещах, а зачастую были лишены крыши над головой, возможность начать новую жизнь в уже готовых домах воспринималась, и восприни­мается до сих пор, как большое благо. Многие сравнивают обретенный мир со сказкой или раем. Он наполнен чудесными цветами, хуторами с плодовыми деревьями и отяжелевшими от ягод кустами, чистыми ухо­женными лесами, полными грибов и ягод. На задний план отходят труд­ности, которые сопровождали процесс переселения и обживания нового места. А трудностей, по рассказам переселенцев,