О материалистическом подходе к явлениям языка - Борис Александрович Серебренников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если язык функционирует беспрерывно как средство общения, то это означает, что существует немалое количество изменений в языке, которые не отражаются на системе языка в целом. Конечно, в языке могут быть изменения, которые впоследствии вызывают изменения в системе языка. Но если изменение такого рода и происходит, то оно не может привести языковую систему в состояние непригодности. Во-первых, в естественной системе языка находится достаточное количество параллельных средств, способных заменить выпавшее звено системы и, во-вторых, изменение языковой системы происходит настолько медленно, что это не отражается заметным образом на функционировании языка как средства общения.
Отсутствие строгой системной выдержанности и микросистемная структура языковой системы не создают никаких препятствий для общения. Язык не нуждается в создании абсолютно логически выдержанной и математически правильной системы. Эти особенности языковой системы определены самими условиями существования языка и представляют ее огромные преимущества. Только благодаря этим свойствам язык оказывается способным существовать на протяжении очень длительных отрезков времени, не утрачивая своих функций. Избыточность средств языковой системы и наличие ограниченных связей отдельных ее элементов обеспечивает возможность их перегруппировки в случае выпадения отдельных элементов языковой системы, без нанесения какого-либо ущерба системе в целом. Все это придает языковой системе необычайную гибкость и маневренность, чего лишены все созданные человеком искусственные системы.
Хорошо, однако, известно, что системность является необходимым условием общения. Без системы человек не может общаться. Возникает вопрос, где следует искать системность в живой человеческой речи, которая, по определению Соссюра, представляет несистемную речь.
Все многообразие человеческой речи в каком-либо конкретном языке может быть сведено к определенному числу стереотипных моделей, имеющих общественную значимость. Эти стереотипные модели довольно хорошо описаны в существующих грамматиках конкретных языков. В звуковой сфере языка этот набор определенных звукотипов, обычно именуемых фонемами, в области грамматического строя это типы изменения имен и спряжение глаголов, представленные в парадигмах. За пределами этих парадигм находится некоторая сумма исключений, знание и употребление которых для каждого человека, говорящего на данном языке, является обязательным. Именно эта система общественно релевантных стереотипов регулирует узус и управляет им. Здесь нет никакой необходимости в отделении языка и речи, так как эта система общественно релевантных стереотипов присутствует в каждом акте живой речи. Общее и частное здесь выступает в неразрывном единстве.
Конечно, путем абстракции можно создать схему отношений между элементами языка, но на ее базе нельзя строить дихотомию языка и речи, поскольку схема абстрактных отношений сама по себе не коммуникативна. В речи содержится другая система, обеспечивающая реальную коммуникацию. К сожалению, эта реальная языковая система структуралистами сводится к речи. Ее существование просто отрицается. Системой является только сетка чистых абстрактных отношений.
Таким образом, отказ от исследований особенностей естественной системы языка и замена его абстрактным конструктом привели Соссюра к неправильному тезису о разделении языка и речи и несистемности речи. Защитники Соссюра могут сказать, что никакой особой ошибки Соссюр в данном случае не совершил. Он просто формализовал язык, превратил его в абстрактную систему чистых отношений. Конечно, формализовать язык можно, но нельзя из этой формализации делать далеко идущие выводы о самостоятельном существовании языка и речи.
Другим основополагающим тезисом Соссюра является необходимость разделения внешней и внутренней лингвистики:
«Из понятия языка мы устраняем все, что чуждо его организму, его системе, одним словом все, что известно под названием „внешней“ лингвистики, хотя эта лингвистика занимается очень важными предметами и о ней главным образом думают, когда приступают к изучению речевой деятельности»[12].
Можно легко понять, что разделение внешней и внутренней лингвистики целиком и полностью вытекает из определения языка как совокупности абстрактных отношений между элементами абстрактной языковой системы. Разделение внешней и внутренней лингвистики можно рассматривать с двух точек зрения.
Некоторые лингвисты думают, что разделение внешней и внутренней лингвистики абсолютно недопустимо, так как это лишает нас возможности изучать язык в тесной связи с историей говорящего на нем народа. Нам представляется, что эта точка зрения неправильна, поскольку она отражает вульгарно-социологическое представление о том, что все в языке связано с историей говорящего на нем народа. Язык – очень сложное явление. В нем есть стороны, которые нельзя правильно понять без увязки с историей народа, но есть также много и такого, что с историей народа совершенно не связано. Особенно это относится к так называемому механизму языка. Многие явления в структуре языка, а также совершающиеся в ней процессы с историей народа не связаны. Однако отделение внешней лингвистики от внутренней нельзя возводить в абсолют, так как бывают случаи, когда мы не сможем понять сущность языковых явлений, не обращаясь к экстралингвистическим факторам.
Некоторые языковеды утверждают, что основной причиной появления новых слов являются растущие потребности общества, которые возникают с каждой новой эпохой, с каждым новым культурно-историческим событием в жизни народа. Язык вообще, лексика в особенности, выполняя свою основную роль средства общения, перестраиваются, дифференцируются и уточняются с тем, чтобы более адекватно отразить, воспроизвести и закрепить новые идеи и понятия в соответствующих словах и выражениях.
Нельзя сказать, что это утверждение неверно. Однако при более материалистическом подходе к фактам появления новых слов обнаруживается, что причиной появления в языке новых слов являются не только потребности общества. Новое слово может возникнуть в результате появления новых ассоциаций или как средство устранения омонимии. Менее экспрессивное слово может быть заменено более экспрессивным. Слишком полисемантичное слово становится неустойчивым и в большей степени подвержено исчезновению. Изменение предмета совсем не обязательно должно повлечь за собою изменение наименования.
Для того чтобы объяснить сущность языковой системы, Соссюр любил сравнивать язык с шахматной игрой:
«Язык есть система, подчиняющаяся собственному порядку. Уяснению этого поможет сравнение с игрой в шахматы. Внутренним в этой игре является все то, что касается системы и правил игры. Если деревянные фигуры заменить фигурами из слоновой кости, такая замена безразлична для системы, но уменьшить или увеличить количество фигур, такая перемена глубоко затронет грамматику игры»[13].
Нельзя сказать, что Соссюр здесь абсолютно неправ. История различных языков наглядно показывает, что замена в предложении одного
