Проклятие зверя: 3 дочь, 13 невеста (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas"

Я обогнул дерево с другой стороны, в который раз обещая себе наказать стерву малолетнюю за то, что дразнила Зверя, но как осёл продолжал за ней бежать, не предпринимая попытки одёрнуть. Уж больно осмелела. Меня не воспринимала как лютого волколака. Игралась, смеяла, словно я игрушка любимая.

Свернула она к реке, где предпоследняя высота перед главным обрывом была и не мешкая сиганула в воду… Затормозил я наверху, глядя, как она бултыхалась, на поверхность выгребая. И тут на меня капля упала. Сморгнул я её и голову задрал на тяжёлые свинцовые тучи глянул. Небеса прорезала кривая молния. Шарахнуло знатно, аж землица вздрогнула, и капли зачастили. Покосился на Славку в воде, к берегу подгребающей. Быстро спустился по краю обрывая, вильнул к берегу каменистому, где девчонка споскальзываясь шагала на сушу, но опосля очередного грохота молнии, дождь ещё пуще притопил.

— Бегом! — велел я, решив схорониться от зачинающегося ливня.

Славка жалкая и мокрая, зябко плечи обхватив, за мной семенила, а я знал тут лаз один.

Кивнул девчонке на щель между валунами и только она туда протиснулась, возле проёма остановился. Мне дождь не страшен, а вот Славушке хворь подхватить нельзя. Ежели б отбор был на носу — одно дело, а до него несколько месяцев. Ни туда, ни сюда, потому рисковать смысла не видел.

— Рагнар? — голос гулко прозвучал, но на последней ноте вопрошающе мягко, девушка выглянула и, не обращая внимания на стену дождя, на меня смотрела глазищами огромными и синими. — А ты чего там стоишь? Места хватит… иди, — махнула, наивно хлопнув ресничками.

— Мне и тут хорошо, — мотнул головой, нарочито равнодушно отвернувшись, уж больно возбуждающе штаны облепили стройные ножки и от влажности ткань просвечивала… Взбунтовалась моя кровь, а не хотел я засветиться со своей озабоченностью.

— Рагнар, так нечестно, ты весь промок… — жалобно протянула Славка.

Я аж рыкнул:

— Сиди там, я сейчас, — строго и прочь сорвался. Побегал немного, похоть усмиряя быстротой и охотой: заловил зайца и вернулся к пещере.

Войти не решился, присел подле входа, непривычно наслаждаясь мирностью момента и близостью Славушки.

— Рагнар, ты меня настолько сторонишься, что даже крышу не желаешь разделить? — в этот раз голос девицы укором был наполнен.

Рыкнул я глухо, досадливо и морду в щель просунул. Темно, но я видел хорошо во тьме. Славка продолжала себя обнимать за плечи. Зубами клацала, но терпеливо молчала, что уже продрогла.

Протиснулся я полностью, радуясь, что ежели опять меня желанием скрутит, того не увидит человечка, потому шагнул к ней ближе:

— Огня бы развести, — проворчал знающе.

— Я не умею, — проклацала виновато Славушка.

— Значит мёрзнуть будешь, — отрезал, прикидывая, надолго ли меня хватит, ежели собой подопру. Мысль была однобокой и прямой, а реакция незамедлительной, потому чертыхнулся мысленно, но к девчонке не приблизился, в сторонке лёг, лапами голову подперев, да на Славку поглядывая. Мирный стук капель, созерцание той, что глазу мила, тепло и запахи сырости земли и сладости девчонки… давненько мне не было так хорошо и сонливо. Очнулся, когда меня потревожили. Я лениво глаз открыл, да так и затаился — Славка рядом присела и в меня вжалась, тепло сохраняя.

Хотел рыкнуть, чтобы место знала, но она с такой нежностью потёрлась об меня и уткнулась носом в мою шею, что лишь выдохнул судорожно:

— И не шевелись! Иначе сожру, человечка.

— И почему тебе так важно меня пугать, обзывать и наказывать? — пробурчала мелкая, — я и так с ног сбиваюсь, выполняя все твои приказы.

Я умолк, раньше никогда мне не выговаривала, поэтому даже растерялся.

— Вот и выполняй, — а что ещё ответить? — Начнёшь артачиться — уйду, — пригрозил буднично. Сам себе не поверил, но припугнуть — дело обычное. Уж я буду не я, ежели такое не скажу.

— И почему вы такие злые? — задумчиво промычала Славка.

— Мы не злые, — тихо огрызнулся.

— Тогда почему так любите причинять боль и угрожать?

Этот разговор был не впервой затронут, но всегда под разными углами заведён. Я уже объяснял Славушке своё видение, наше мировосприятие, да и вообще мы с ней часто разговаривали на разные темы. Непривычный я к тому, но с ней мне нравилось общаться. Она вдумчиво и внимательно слушала, задавала не пустые вопросы и часто сама умолкала, обдумывая услышанное. Не спорила зазря, умела наравне со своей точкой зрения и другую принимать, даже ежели её человеческое нутро её отрицало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Мы не стремимся боль причинить, мы делаем что нам природа велит, а то, что другим от того худо — нам нет дела.

— Это безжалостно и эгоистично, — пробормотала сонно. — Ежели вы живёте в мире, где есть другие существа, почему нельзя…

— Потому что мы сильные, а миром правит сила. У кого кулак, тот и указывает…

— Но голова на плечах куда важнее… — промямлила мелкая.

— Голова важна, — согласился ровно, — пока на месте, а у сильного она дольше держится.

— А твой отец, — голос девчонки надломился.

Я терпеливо ждал, но она больше не звучала.

— Что мой отец? — обычно я не лез, если мелкая невнятно разговор прерывала, но сейчас сердце кувыркнулось странно.

— Он умный или сильный?

— И то, и другое, — пробормотал тихо. — У волколаков глупец бы не продержался Альфой и дня. Много желающих на его место, а уметь отстаивать своё место в стае столько лет недалёкий бы не смог…

— Тогда почему он убил Ижера?

Вопрос оглушил, я даже башкой тряхнул, чтобы из дрёмы вырваться:

— Это ты к чему?

— Он был не виноват, — опять огорошила девчонка умозаключениями.

— Он задрал одну из вас, — напомнил я строго.

— Он любил её, — так же ровно отозвалась Славушка.

— Что за слово такое нелепое?

— Может и нелепое, но сути не меняет. Они были отражёнными и Вьюжка сама к нему прибежала.

— Тебе почём знать? — не нравился мне разговор, тем более куда мог завести.

— Потому что я её ночью не пустила, когда она к нему собралась. Мы говорили с ней. Я видела её боль. И слышала ЕГО боль. Она были связаны и то, что случилось…

— Суровая правда жизни! — припечатал я чётко, обрывая сладкую ахинею, которую мелкая чуть было не озвучила. — Человечка и Зверь несовместимы! Вы слабы для нас! И то, что боги допустили отражение друг в друге — издевательство над Зверем и приговор для человеческой самки!

— А самка волколака в мужчине человеческом может отразиться?

— Не слыхал о таком, но с чём судьба не шутит?

— Шутит? — вторила бормотанием девчонка.

— Издёвка, — своё мнение сказанул, — любое отражение, так или иначе — не дар, не радость — проклятие. Для каждого! Будь то человек, Зверь…

— Что и волколак с волколаком ежели отразится, тоже не будет счастья? — изумилась Славушка, даже голову повернула, на меня в темноте глядя.

— Отражение не делает нас мягче и способливее к брачеванию. Характер с тем не меняется. Ежели себя сам не сможешь для парности сломать, не будет жизни и счастья ни у одного, ни у другого.

— Ты говоришь так, словно сам это испытал, — голос Славки дрогнул, и моё сердце тоже ёкнуло. — Ты отражался в ком-то? — во мраке глаза её сверкнули надеждой и страхом.

— Спи давай, — рыкнул, понимая, что мы всё же свернули, куда не стоило подпускать разговор.

— Значит нет, — сама спросила, сама ответила. Я был тому рад, не пришлось лгать. Умалчивать — другая сторона неправды.

— Видимо и отец твой не отражался, — продолжала ворчать, — так бы никогда не допустил смерти Ижера.

— Он сам виноват!

— Не виноват. Не желал он ей смерти.

— Тебе откуда знать?

— Видела его, — кивнула Славушка. — Он был убит горем, мне так показалось, — добавила тише. — Ему жизнь была не мила…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вот и подумай, правильно ли поступил Дагр! — отрезал я мрачно. Затянутое молчание дало исчерпывающий ответ — Славка поняла, на что я намекнул. — Знает он, — пояснил нехотя, — что такое отражаться и терять…