Новый Мир ( № 4 2010) - Новый Мир Новый Мир

Как все упрямые люди, Толстой был крайне переменчив в настроениях и подвержен влияниям извне. Изменить его точку зрения на мир было почти невозможно, для этого ему требовались годы и годы душевной работы, колоссального накопления положительного и отрицательного душевного опыта. Но переменить его настроение не составляло труда. Особенно в тот момент, когда он был страшно неуверен в правильности своего поступка и даже прямо написал Саше, что «боится» того, что сделал. В этот момент Толстой был подобен царю Салтану, которого мог смутить известиями всякий гонец.

Сначала в роли гонца с дурными вестями выступил Сергеенко, тоже молодой человек и тоже настроенный враждебно к жене Толстого. Именно от него Л. Н. первый раз услышал, что С. А. собирается поехать вдогонку за ним. И не одна, а с сыном Андреем. Приехавшая в Шамордино Саша подтвердила это да еще и возбужденным видом внесла дополнительную нервозность в общую атмосферу.

Ее нельзя за это винить. В конфликте отца и матери Саше досталось больше всех. В отличие от других детей Толстого, живших своими семьями и наезжавших в Ясную Поляну, когда они сами того хотели или же когда им это было нужно, Саша жила в Ясной постоянно. Беспредельно преданная отцу, для которого она была и секретарем, и главным конфидентом в его тайнах (насколько это позволяла ее молодость), она в глубине души, конечно, любила и жалела мать, но в силу молодости и резкого характера в самый разгар конфликта вела себя по отношению к ней очень жестоко. Она уверила себя (и самое плохое — старалась убедить в этом отца), что мать отнюдь не больна, а только хитрит и прикидывается больной, чтобы изменить завещание мужа в пользу свою и сыновей. Судя по дневнику ее подруги Варвары Феокритовой (кстати, взятой в дом самой С. А. в качестве переписчицы ее мемуаров), та была уверена в том же. И вот обе приехали в Шамордино на помощь к Толстому, но, по сути, именно их приезд стал толчком к дальнейшему его бегству и неизбежной гибели.

Впрочем, один только приезд Саши и ее возбужденное состояние, конечно, не изменили бы решения Толстого остаться в Шамордине. Прожив с женой 48 лет, он гораздо лучше Саши знал, чего от нее можно было ожидать. И если накануне и даже в день приезда дочери он намеревался остаться возле сестры, значит, надеялся на какое-то иное разрешение конфликта и ждал от Саши каких-то иных известий, не тех, которые она привезла.

Ну, например, задумаемся, почему в качестве своего спутника С. А. выбрала именно сына Андрея?

Второй раз услышав это имя уже от Саши, Толстой не мог не испытать тяжелого чувства. Но не потому, что Андрей был бы ему неприятен, а как раз потому, что из всех сыновей Толстой больше всех любил именно Андрея. Это порой удивляло даже С. А. Самый беспутный из детей, Андрей Львович оказался самым любимым сыном Толстого. И это несмотря на то, что все привычки сына вступали в непримиримое противоречие с тем, как жил его отец и что он проповедовал. Андрей Львович был неравнодушен к вину, кутежам и женщинам. Его связи с яснополянскими крестьянками напоминали Л. Н. о постыдном грехе его собственной молодости. Единственный из сыновей Толстого Андрей Львович избрал военную карьеру и даже отправился добровольцем на Русско-японскую войну. И это в то время, когда сотни людей под влиянием учения Л. Н. отказывались от обязательной службы в армии и отправлялись за это в тюрьмы и штрафные батальоны. Сын Толстого горячо и открыто поддерживал столыпинские смертные казни в период подавления революции 1905 — 1907 годов. Он помогал матери организовать вооруженную охрану Ясной Поляны и даже инициировал обыски в крестьянских дворах для поисков ворованной с их огорода капусты.

Наконец, Андрей Львович не просто оставил свою первую жену Ольгу Константиновну (к тому же свояченицу Черткова) с двумя детьми, но ушел от нее с женой тульского губернатора Арцимовича, у которой было шестеро детей. Грех Анны Карениной и Вронского был просто невинной литературной шуткой в сравнении с тем, с чем столкнулся Толстой на примере собственного сына и о чем вынужден был письменно объясняться с тульским губернатором, своим хорошим знакомым.

Но тем не менее... «Как непонятно, что Андрюша — худший по жизни из всех сыновей — любимый отца!» — восклицала С. А. в письме к сестре, Т. А. Кузминской.

«Удивительно, почему я люблю его, — поражался сам Л. Н. в дневнике. — Сказать, что оттого, что он искренен и правдив, — неправда. Он часто неправдив... Но мне легко, хорошо с ним, люблю его. Отчего?»

Андрей Львович считал, что Федя Протасов в «Живом трупе» списан отцом именно с него. Федя Протасов — это патологический беглец, своего рода квинтэссенция всех героев-беглецов Толстого, от князя Дмитрия Оленина («Казаки») до старца отца Сергия («Отец Сергий»). Протасов — наиболее талантливо написанный драматический персонаж Толстого. И если сын Толстого был прав, мы обнаружим любопытный факт. Ни одного из своих многочисленных детей Л. Н. не воплотил в сколько-нибудь ярком, живом, действующем персонаже. Между тем Толстой буквально «списывал» многих героев с жены, братьев, свояченицы и даже более отдаленных родственников, знакомых и просто случайных людей. Из детей же только Андрей оказался достойным литературы отца. В любом случае судьба Андрея как бы заранее «прочитывается» в «Анне Каре­ниной», завершенной в 1877 году, в год рождения Андрея, и уже постфактум в «Живом трупе», написанном в 1900 году.

В то же время у Толстого были все основания не то что не любить, но прямо ненавидеть Андрея. Андрей единственный из сыновей не постеснялся задать вопрос о существовании его тайного завещания. Это была даже не бестактность. Это был смертельный нравственный удар по ослабевающему отцу. Когда у матери возникли подозрения о существовании такого завещания, Андрей вошел к отцу в комнату и задал прямой вопрос. Солгать ему Толстой не мог. Это было бы противно и по сердцу и по убеждениям. Но сделать тайное явным он тоже не мог. Он был вынужден сказать, что считает себя вправе не отвечать на вопрос. Но это было, разумеется, косвенным (и потому особенно постыдным для Толстого) признанием существования завещания.

Андрей не стеснялся при людях называть великого отца «безумным стариком». Из всех сыновей Толстого своей прямолинейностью он больше других походил на мать. И недаром в конфликте с отцом Андрей открыто стоял на ее стороне. Он считал вздором отказ отца от авторских прав на свои произведения и нисколько не смущался говорить, что барская жизнь ему по вкусу и что отказываться от нее он не желает. Уже пятнадцатилетний Андрюша откровенно презирал «темных» (толстовцев) и говорил, что лакеи их не любят, потому что не получают от них на чай.

Но странно... Именно Андрея отец считал самым «добрым». «У тебя доброе сердце», — писал он ему. «У тебя есть самое дорогое и важное качество, которое дороже всех на свете, — доброта». «Ты добр в душе».

И это не было парадоксом со стороны отца. По-видимому, Андрей, при всей прямолинейности и грубости, был действительно «добр в душе». Ведь недаром его любили и прощали все женщины. Первая жена, Ольга Константиновна, не только простила мужа, но и подружилась с его второй женой, Екатериной Арцимович. Когда Андрей Львович неожиданно скончался в 1916 году от редкого заражения крови, за гробом вместе с женой и матерью шли его неутешные любовницы.

Несложно понять, что означал бы для Толстого внезапный приезд Андрея с матерью в Шамордино. Весь тяжелейший комплекс семейных отношений, все «надрезы» и спайки пришлось бы переживать вновь. Но именно от этого Толстой бежал. Именно этого он сейчас не только не хотел, но боялся пуще самой смерти.

К тому же Саша привезла письмо от Андрея, из которого было ясно, что тот нисколько не поколебался в осуждении отца. Письмо Андрея Львовича было самым грубым и бестактным из четырех писем детей, которые привезла в Шамордино Саша и которые Толстой прочел немедленно в келье сестры. Но в то же время это было самое прямое письмо, без всякой попытки смягчить в глазах отца главную суть семейной проблемы, какой она встала во весь рост именно теперь. Главная же проблема заключалась в том, что отец оставил своим детям душевно больную мать, которая ежеминутно угрожает покончить с собой. И вовсе не исключено, что она это сделает, даже если это произойдет случайно.

Но вернемся в Ясную Поляну, куда, вызванные телеграммами Татьяны, приехали все дети Толстого за исключением Льва Львовича, находившегося в Париже. Шестеро детей (Сергей, Татьяна, Илья, Андрей, Михаил и Саша) были вынуждены обсуждать не проблему отца. Проблема отца встанет через несколько дней, когда он будет умирать в Астапове. Теперь же детям представлялось (кроме, разумеется, Саши, безгранично преданной отцу), что Толстой выбрал хотя и не самый легкий, но все-таки путь освобождения от накопившихся семейных проблем. А вот они, дети, теперь по рукам и ногам связаны душевно больной матерью. С которой непонятно, что делать.