Новый Мир ( № 4 2010) - Новый Мир Новый Мир

Что быть могло волною

Бак Дмитрий Петрович родился в 1961 году в городе Елизове Камчатской области. Окончил филологический факультет Черновицкого университета, кандидат филологических наук. Преподавал в Кемеровском университете. С 1991 года в Москве, профессор Российского государственного гуманитарного университета. Специалист в области истории русской классической литературы и литературной критики, современной русской поэзии и прозы, истории отечественного образования. Занимается изучением творческого наследия поэта Арсения Тарковского (подготовка полного научного издания оригинальных стихотворений). Автор многих научных и литературно-критических публикаций. В "Новом мире" со стихами выступает впервые.

В подборке сохранена авторская пунктуация.

*      *

  *

…любезная, я бы и рад написать все как есть, однако простыми словами трудно передать необходимое и желаемое. Поэтому позвольте прибегнуть к непростым словам, а именно — к рифмованным. Они занимают меня издавна, однако — чем далее, тем с большей ясностью — я понимаю невозможность того, что прежде принято было называть (простите!) поэтическим высказыванием . Дело даже не в том, что, по Георгию Иванову, … я больше не имею власти Соединить в творении одном прекрасного разрозненные части. Не только прекрасное как предмет описания поставлено под сомнение, но — сама речь, единство слова и произносящего. Абсолютно всё вроде бы уже сказано и написано, все возможности словоговорения и стихописания использованы. Хочется даже сказать, все опции , чтобы полнее была аналогия с каким-нибудь красующимся на витрине супергаджетом, прибором, который умеет делать абсолютно все. Даже то, что никому не нужно. И то, о чем никто никогда не узнает. Усталость словесного металла: чересчур много мастеровитых стихов, написанных без изъяна, но — кроме собственной уместности — ни о чем не говорящих.

Любезная Аасо, выскажу Вам свою заветную мысль. Вот Некрасов в 1850 году пишет, что более уже невозможно сочинять стихи подобно Пушкину. Слишком отделал, разработал автор «Онегина» и «Годунова» великорусский язык: радость неизбежно влечет за собою младость , а там недалеко и до сладости … Эта ситуация повторяется, и она многократно усугублена технологическим шумом времени. Любое слово влечет за собой… любое другое. Все фразы равновелики, поскольку принадлежат всем и никому. Жгучий глагол пророка, стилистический изыск, брутальная новая искренность , наивный вскрик интернет-графомана — все слышится и воспринимается в перспективе тотальной авторской свободы, давно обернувшейся чередою трюизмов. Что ж поделать, любезная, как поступить?

Для себя я нашел выход в особой интонации, призванной уберечь, сохранить при мне самое главное. Я желал бы сказать очень многое.

Я не хочу говорить ничего прозрачного для других — даже для Вас, бесценная. Вместе со словами необходимо сочинить их автора. Чем случайнее он придуман, тем вернее соответствуют его взгляды моему собственному затаенному от всех зрению. Вы увидите: я не просто стараюсь писать стихи в тетрадь другому человеку, но порою перехожу на иной язык, для меня равновеликий русскому. Смотрите, в этих случаях я пытаюсь прояснить, как все это звучало бы по-русски. Впрочем, с таким же успехом я мог бы объяснять и русские тексты. Говорить, что, дескать, это написано о боли, а это — о предчувствии отцовства… Всякое пояснение добавило бы фактов, но привело бы к расплескиванию смыслов, нарушению воли говорящего. Так что читайте как есть, моя милая.

Со всегдашним преклонением

Д. Б.

Диптих

I

исправленному верить: где-то, где

на дне воды — что быть могло волною —

упрямо изогнувшись, крутизною

соперничает с валом, — быть беде

или не быть: собой, чужим, но де-

романтизации не скрою:

покрой из моды вон; теперь второе:

достали те, те, те и те, те, те!

в сердечной простоте ни слова и

ни сна ни жала мудрыя змеи;

и празднословный и лукавый замер,

ест поедом сознанье, — поезд, в путь

едва нацелив рельсы, сердце залил

седою ртутью — вспять не повернуть

22 июля 2009

II

життя спинилося iпроти

нема нiчого та проте

дарма очiкувати доти

як зiйде зiр мов сонце де-

романтизацiя до краю

дiйшла щовечора коли

здавалося що я не знаю

про себе зайвого з iмли

напiвзануреної в безлiч

даремних спогадiв вночi

надiйде розмаїта немiч

якби ви знали паничi

про цiпорозумiння хоч не-

сподiванiале сумнiй

доречнiта яскраво точнi

мов згадки пiвстолiтнiнi

менiне ббайдуже нiвроку

стомилася не спочивать

миттєвiзустрiчiта кроки

позаду чую не лiтать [1]

25 — 27 липня 2009

Львiв — Москва

*      *

  *

в это цветное лето

все чаще думаю о смерти,

которой и на свете нет —

если верить Тарковскому;

нет её обо мне, есть обо всех, кого нет,

и это отсутствие смерти обо мне

в нашем горячем дне

и есть смерть

сколько еще приливов и отливов

отчаянной надежды

будет,

за каждым из них освобождающее

притупление чувства конца,

благодаря тысяче причин:

вот и родители живы,

и много людей на свете старше меня

и

и

26 июля 2008

*      *

  *

только те впечатленья, когда

до поры неокрепшее око

видит то, что потом ненароком

(и нароком) не выйдет отдать

в фотошоп нестареющий, — да

и не стоит — так мнилось вначале:

полегчает и вдруг за плечами

переметная злая звезда

пересветит косыми лучами

угол дома напротив и чайник —

отступающий в вечность солдат, —

Усиевича ул., кофе мокко,

спирт рояль, перекрестие дат —

белый Липкин идет одиноко…

5 октября 2008

Военные сборы.

(Костополь Ровенской обл. 1983)

двойная бухгалтерия угла

прямого, но на самом деле вовсе

не такового, а со сгибом в торсе —

двойная геометрия крыла

сошла на нет, как шангри-ла, была

еще вчера точёная, как морзе, —

замером штрихпунктирным зуммер в прозе

звенел и замер в рифму пел дотла;

как это близко: вёрст не рассмотреть, —

полней наполовину, в четверть, в треть

величины нормальной, без причины,

без меры увеличены в строю

стоят приотворённые мужчины

и молча любят родину свою

11 января 2010

*      *

  *

что ж ни слова в простоте той

что когда-то добела

раскалила профиль этой

алой родины дотла

где игла вонзилась в тело

леденелое пока

не вошла как в мяту бела-

я и острая строка

и тогда-то всколыхнуло

ускользнуло хоть куда