Место встречи - Левантия - Варвара Шутова

Шорин едва заметным движением глаз заставил замок запереться и притянул к себе Арину.

Под маской леди

Октябрь 1946

Арина никогда не видела матерящегося Моню. Не сказать, чтобы отдел уголовного розыска Левантии сильно напоминал дворянское собрание. После войны преступники почувствовали такую свободу, что штат УГРО — недоукомплектованный, по подсчетам Якова Захаровича, процентов на сорок, а в остальном состоявший почти сплошь из необученных, а то и полуграмотных новичков, — просто сбивался с ног, пытаясь хоть как-то остановить эту лавину бандитизма. Так что крепкое словцо звучало из каждой двери.

Но Мануэль Соломонович Цыбин себя блюл. Даже с последним отребьем говорил интеллигентно, с легкой улыбкой. Иные даже принимали это за слабость, хотя потом быстро осознавали ошибку.

Однако же Арина столкнулась в коридоре с Моней, изрыгающим потоки самой отборной брани.

Шепотом, под нос, но вполне разборчиво.

— Кому морду бить? — деловито осведомился Шорин, кладя руку на плечо другу.

— Мне, — отрезал Моня.

— А если без мордобоя, по сути? — Арина остановила парочку в коридоре. Моня ей был нужен по очередной служебной надобности. В смысле, нужен был Мануэль Соломонович Цыбин, а не вот это — злое, несчастное и матерящееся.

— По сути — я осел. А возможно — и похуже. Что мне только что доказали.

— Так, давайте оба ко мне, выпьем чаю, и ты, осел, все подробно расскажешь.

Арина решительно распахнула дверь кабинета.

Моня плюхнулся на диван, избегая встречаться глазами с друзьями.

— В общем, я с «Маскарадом» так сел в лужу, что рассказывать стыдно.

— А придется, — отрезал Шорин, наливая чай.

— Сам все, дурак, загубил. Во-первых, сдал Зиминина и директора Хлебзавода, некоего Савченкова, ОБХСС. Там, конечно, спасибо сказали, но теперь же ни до того, ни до другого не дотянуться. Если б я сначала хоть допросил их как следует…

— Если бы у бабушки… — начал Шорин.

— Это только начало и самая мелкая глупость, которую я сделал. Там еще во-вторых, в-третьих и в-десятых.

И Моня принялся рассказывать. Если вычесть из рассказа посыпание головы пеплом, завывания о том, как нормальные родители могли родить такого дурака, и прочие актерские этюды, оставалось следующее. Моня здраво рассудил, что все преступления «Маскарада» были совершены примерно в одном районе — между Предпортовой и Гаванской.

Там Моня обнаружил около тридцати складов. И только десять из них подходили под условия «Маскарада» — на них были сахар и мука. Моня уже потирал руки. Он знал число, когда будет ограбление, знал склады… Расставить десяток рябчиков с приказом «Увидишь что — свисти в свисток и стрелой ко мне» — и всего делов.

Конечно, остальные склады района тоже следовало, по-хорошему, пронаблюдать. Моня думал выпросить еще народа у Якова Захаровича, но потом решил не показываться ему на глаза. На последнем собрании тот слишком уж много говорил о повышении раскрываемости, выразительно глядя именно на Моню. Нет, ну тут он, конечно, был прав — по сравнению с другими следователями, у Мони процент был так себе. Вон, Асатурян недавно самого Сеньку Федорова отловил. Да что Асатурян, даже Коля Васько умудрился закрыть дело по квартирным кражам на Мельничном. И только Моня возился со своим «Маскарадом» уже как-то неприлично долго. Конечно, кое-что по мелочи раскрывал, кого-то находил, вон, даже дезертира одного поймал — пятерку Земли, умудрившегося просидеть всю войну в подвале, — но вот «Маскарад»… В общем, решил сделать начальству сюрприз.

Разумеется, с утра выяснилось, что ограбление склада произошло, причем именно в том районе, который указал Моня, но вот склад, который обнесли, Моня счел не слишком заслуживающим внимания. Был он не продуктовый, как предыдущие, а общим складом системы дошкольного образования. Так что, кроме сахара и муки, там лежали горшки, одеяла и резиновые пупсы.

И конечно же, Яков Захарович выразил свое недовольство Моней… Немного в резкой форме.

— Это только в книжках Особые мысли читают, — вздохнула Арина, — ну не угадал ты со складом… Ну бывает.

— Да фиг с ним, что не угадал. Я просто только сейчас сообразил. Если бы угадал — хуже бы было. Вот если бы они на рябчика нашего наткнулись? В лучшем случае бы ему та девица голову задурила, а в худшем? Чужие жизни на кон поставил ради красивой позы…

— Else, was weinst du? — процитировала Арина сказку Гриммов.

Их учительница немецкого, Ванда Бруновна, преподавала и в Арининой школе, и в школе для Особых. Эту сказку она обожала — и требовала ее чуть ли не наизусть зубрить.

— Ach, soll ich nicht weinen? — хором процитировали Шорин и Моня. Переглянулись и рассмеялись.

— Однако, — отставив в сторону кружку, сказал чуть повеселевший Моня, — нам пора на склад.

В этот раз сомнения не было — «Маскарад» действовал настоящий. И, кроме муки и сахара, пропал сторож. Домой не вернулся. Все на складе говорили о нем, как о человеке серьезном, трезвом и семейном, так что просто загулять он едва ли мог. И Шорин вскоре напал на след.

— Пошли, — серьезно и встревоженно выкрикнул Цыбин. В этот раз ехали недалеко.

— Она сильно напрягается, мутить не выходит почему-то… И там второй Особый был, послабее, мужчина, где-то двойка, земля, какой-то… контуженный, что ли… — шептал Давыд сомнамбулически. — Стой. Тут все закончилось.

Они выскочили из катафалка. Места были обжитые, не центр города, но вполне заселенная окраина.

Грузовик нашли в ближайшей подворотне. Ни чая, ни муки, унесенных со склада, в грузовике не было, зато обнаружился труп.

— Это он, — вздохнул Шорин, — тот самый Особый, двойка.

— Убит совершенно банально — финский нож под ребро, — вторила ему Арина.

— Ага, — задумчиво резюмировал Моня, — кажется, я начинаю понимать.

— Подчинила? — поинтересовался Давыд.

— Ага. Потому ты его за контуженного и принял. Но сопротивлялся. Слабенько, но ее это сбило, так что пришлось его того…

— Разведчица? — Арина посмотрела на Цыбина вопросительно.

— Рабочая версия. Ой, рабочая. Спасибо… — Цыбин улыбнулся. — Ну да, языка брала подчинением, финкой легко машет… Ангел, можешь сбегать в военкомат, поискать там девушку-разведчицу, Особую, четверку Воздуха, живущую в нашем городе?

— Ага. Хорошо. Мне как раз делать нечего.

— Неужели Наташа тебя отвергла?

— Не,