По лезвию ножа, или В погоне за истиной. Книга 2 - Максим Окулов

Над этим письмом Катя проревела целый день. Лед постепенно начал таять. Письма становились все более объемными и живыми… Денис постоянно корил жену в том, что она изводит себя стояниями в очередях с передачами, но Катя чувствовала, что для мужа ее участие очень важно.

— Следующий! — очередь подвинулась на одного человека. Приемщица ворошила передачу женщины, стоящей впереди. «Уже скоро», — подумала Катерина.

— Дочки, не подскажете, как бы здесь посылочку внуку передать? — раздался сбоку трескучий старческий голос. Катя машинально повернула голову. Старику было лет под восемьдесят. Несчастная сгорбленная фигура, старый, сильно потертый костюм, орденская планка в полгруди. По щеке скатилась непрошенная слеза, которую дедушка стыдливо смахнул.

— Вот, тут немного совсем, — взял старик в руку сверток, который до того держал подмышкой. — Куда тут встать, кто последний?

— Дедушка, да вы становитесь передо мной. Сейчас вот эта женщина уйдет, и вы давайте свою посылочку, — Катя радушно улыбнулась незнакомцу.

— Ой спасибо тебе доч…, - старику договорить не дали. Раздался вопль сразу нескольких женщин из очереди:

— Это чего это?! Умная какая! Сама-то пройдет, а мы как? Тут всем надо, тут все по записи! А ну дед, отваливай и приходи завтра. — Рука с облупившимся маникюром и обкусанными ногтями потянулась схватить деда за руку.

— Грабли убери! — Катя со шлепком ударила тянущуюся руку. — Да утихомирьтесь вы! — Девушка вышла на середину комнаты: — Милые мои, ну нельзя же так! Вы посмотрите сколько этому деду лет, вы посмотрите на его награды! Где же ваша совесть?! Ну как так можно? — Катя говорила твердо, но не унижая окружающих, искренне стараясь объяснить им мотив своего поступка. — Посмотрите на его крохотную посылку, неужели ему завтра специально сюда еще раз ехать?

В помещении повисла тишина, лишь изредка нарушаемая тихим недовольным бурчанием.

— Да ладно, бабы, жалко что ли! Пусть дед отдаст свою посылку, — нарушила паузу молодая девушка, стоящая почти в самом конце очереди. Возражений не последовало.

— Спасибо тебе внучка, огромное спасибо! — по щекам старика катились слезы.

— Так, дедушка, что тут у тебя? — деловито выпотрошила приемщица содержимое пакета. — Ну, блин, вот опять! Ну ни фига народ не знает! Сигареты в пачках! Ну сколько можно повторять?! А это что? Конфеты в упаковках, печенье в пачках! Так, давай, все распаковывай!

— Нет, что же это делается! — опять заорала одна из ожидавших своей очереди. Отвисшие щеки на толстом, лоснящемся потом лице нервно тряслись в такт широко открывающемуся рту. Обрюзгшую физиономию с вызывающе ярким макияжем обрамляли сосульки давно не мытых волос. — Теперь мы все будем ждать, пока этот гандон все из упаковок вытряхнет!

— Пасть заткни! — резко крикнула Катя. Женщина опешила, словно подавившись очередным ругательством, готовым сорваться с языка. — Ты! Месторождение целлюлита! Быстро извинилась перед стариком! Мешок с дерьмом! Ты слышала, что я тебе сказала?! — Катя медленно приближалась к женщине, не мигая глядя ей в глаза. Та явно не ожидала такой реакции и опешила, отведя взгляд в сторону, что-то тихо бормоча сквозь зубы.

— Ну вы мне тут еще подеритесь, блин! — закричала приемщица. — Сейчас вообще уйду, выясняйте тут отношения без меня!

Катя мигом подскочила к окошку и заученным движением сунула под регистрационный журнал несколько сотенных купюр.

— Людмила Захаровна, не волнуйтесь, я вас прошу. У вас и так нервная работа.

— Ух, Заречина! — быстро оттаяла приемщица. — Ну ладно, давай, твою передачу быстренько приму, и деда оформлю, вы только вот здесь в уголке все сделайте как надо и пакетик мне отдайте, я тебе верю.

— Людмила Захаровна, благодетель вы наш! И… Вы этот мешок с жиром, которая деда оскорбила, видели?

— Видела, Катенька, видела. Не волнуйся, такие хабалки у нас не в почете, вразумлю как следует.

— Ну и спасибочки!

Катя помогла старику привести передачу в соответствие с правилами СИЗО и сунула пакет приемщице. Та, мельком заглянув внутрь, заговорщицки улыбнулась и кивнула на прощание. По дороге к метро Катя объяснила дедушке правила посещения заключенных и передачи посылок. Старик важно кивал, периодически вытирая покрасневшие глаза.

— Дедушка, может вас подвезти домой на такси? Сейчас в метро давка такая, — спохватилась Катя.

— Не надо, дочка, мне тут всего несколько остановок на троллейбусе. Как хоть звать-то тебя, спасительница?

— Катерина.

— Катенька, — повторил старик имя, словно пробуя его на вкус. — замечательное русское имя. Храни тебя Господь, Катюша!

Мой авторитет рос не по дням, а по часам. Я был занят буквально с утра и до вечера, рисуя сокамерников и разнообразные пейзажи. Это было просто великолепно! В эти минуты я словно вырывался из окружающей действительности, переносясь на берег моря, или на осеннюю лесную поляну. Наша камера преобразилась, стены украсились моими акварелями, стало как-то теплее, уютнее. Некоторые сидельцы меняли порнографические открытки и постеры на акварели, написанные мной, и меня это не могло не радовать. Меня стали «приглашать» в другие камеры, где я рисовал главным образом смотрящих, но, если оставалось время, не отказывался изобразить на бумаге и других сидельцев. Тюрьма — удивительное место: информация здесь распространяется быстрее скорости света. Уже всем было известно, что со мной можно поговорить на духовные темы, и люди спрашивали. Пока я рисовал, удавалось выслушать несколько человек, задававших как правило совершенно наивные, но чрезвычайно важные и основополагающие вопросы о вере и спасении. Я, как мог, отвечал, иногда оставляя вопросы без ответа, переадресуя их к священнику.

Однажды днем, когда время близилось к обеду, охранник впустил в камеру двух мужчин. Их лица походили на включенные двухсотваттные лампочки, а весь внешний облик был каким-то прилизанным, нарочито аккуратным. Я сразу заподозрил неладное.

Гости тем временем поздоровались и сели за стол в центре камеры. Началась стандартная беседа о нуждах заключенных, о требующейся помощи и т. п. Постепенно разговор перешел на религиозную тему: у меня не осталось никаких сомнений — в хату пожаловали сектанты. Один из посетителей так увлекся беседой, что оставил свою папку с бумагами без внимания. Я незаметно стянул ее и заглянул внутрь. Среди прочих документов в папке лежало несколько листовок, озаглавленных так: «Конец ложной религии близок!» Я аккуратно положил папку на место и отошел к двери так, чтобы всем меня было видно и слышно.

— Так, может хватит вешать лапшу на уши! — сказал я громко и резко. Все в камере замолчали, уставившись на меня. — Это два сектанта, которые пришли за вами, вашими деньгами и деньгами ваших близких.

— Брат, ты ошибаешься, мы из благотворительной организации, мы…

— Хватит, дядя! И не брат ты мне, понял?! Папочку свою открой! Открой, открой! Что там за листовочка такая лежит? Это последняя акция тоталитарной секты «Свидетели Иеговы». Или вы будете отрицать свою принадлежность к обществу «Сторожевой Башни»?

Парни сильно смутились, их глаза забегали. Барин поднялся со своего места и подошел к столу.

— Так, мальчики, что за байда? Что за разводилово вы тут устроили?

— Мы… Вы… Вы нас неправильно поняли, мы на самом деле из благотворительной организации, но мы и верующие, веруем в Бога Иегову. Мы пришли помочь вам…

— Ага, помочь! Они пришли вас захомутать, чтобы потом втюхивать свои тухлые журнальчики за бешеные бабки! — я старался не потерять инициативы.

— Ну зачем вы так, пожертвования — дело добровольное. В конце концов Бог един, все мы верим, все мы…

— Что?! Бог един, говоришь? А что там у тебя в листовочке написано? «Конец ложной религии близок»? А знаете, какую религию они называют ложной? Религию наших дедов и отцов — христианство! Христа они не признают Богом, а Церковь нашу ненавидят!

— Мы уважаем Христа, мы…

— Вы Богом его не считаете, говорю! И главное! Вот мы здесь сидим, лямку тянем, а наши близкие — матери, сестры, дочери на воле горбатятся, чтобы нам помочь. А вот такие козлы втираются к ним в доверие, начиная вытягивать деньги, а главное, пудрят им мозги и запрещают делать переливание крови. Сколько людей вот из-за них, — я ткнул в гостей пальцем, — погибло, не получив элементарной медицинской помощи!

— Это ложь! — выкрикнул один из них.

— Что ложь?! — сказал я зловещим шепотом. — Что ложь, я тебя спрашиваю?! Или ты хочешь сказать, что переливание крови разрешается членам вашей организации?!

— Нет, ну дело в том, что согласно Библии кровь нельзя употреблять внутрь, это ведет к смерти души, и те, кто переливает кровь…

— Я еще раз повторяю свой вопрос! — рявкнул я. — Членам вашей организации разрешается переливать кровь или нет?!