Возрождение полевых цветов - Микалеа Смелтцер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава тридцать вторая
Салем
Я вхожу в похоронное бюро, то самое, в котором прощались с Форрестом. По спине пробегает дрожь. Ненавижу это место. Я не думала, что когда-нибудь снова переступлю этот порог. Я не хотел этого, но, видимо, у Вселенной другие планы.
Рука Тайера крепко сжимает мою талию. Для него это тяжкое испытание, но он отказывается отпускать меня одну. Я неоднократно повторяла ему, что ему не нужно сюда ехать, но он был непреклонен. Я благодарна ему за поддержку, но я бы поняла, если бы он отказался.
Гроб стоит в самом конце прохода, все места заняты людьми. Я думала, что никто не придет, а здесь собрался весь город. Мне следовало прийти раньше, но я не смогла себя заставить. В итоге я опоздала. Моя сестра сидит со своей семьей в первом ряду и встает, увидев меня.
– Привет. – Она смотрит на Тайера за моей спиной, но ничего не говорит. Она выглядит довольной. – Я за тебя волновалась.
– Прости. – Я тянусь, чтобы убрать волосы за ухо, но вспоминаю, что они собраны в низкий пучок. Я неловко опускаю руку, но Тайер переплетает наши пальцы, слегка сжимая мою ладонь. – Я не хотела опаздывать. Я…
– Все в порядке. Я поняла.
– Калеб и Сэда скоро будут здесь.
До начала службы еще двадцать минут.
– Если нам придется подождать, мы подождем, – заверяет меня Джорджия. – Ты хочешь ее увидеть?
Я на секунду бросаю взгляд на открытый гроб.
– Н-нет, – заикаюсь я.
Я знаю, что некоторым людям становится легче при виде любимого человека, но только не мне. Это не моя мама. Это ее оболочка. Все, что превращало это тело в мою маму, испарилось. Ее дух покинул это царство. Надеюсь, сейчас она здоровается с Форрестом и режет с ним тыквы. Может быть, они наблюдают за нами, попивая горячий шоколад.
– Как знаешь. – Джорджия не спорит с моим выбором. – Садитесь сюда. Калеб и Сэда сядут рядом с вами. – Она указывает на зарезервированные для нас места, и я благодарно киваю.
Теперь моей сестре известно все о моем прошлом с Тайером, о том, что он биологический отец Сэды. Узнав об этом, она не удивилась и призналась, что догадывалась, хотя и не была уверена. Очевидно, я не такая уж закрытая книга.
Мы с Тайером садимся. Я благодарна всем тем, кто пришел попрощаться с моей мамой, но в то же время надеюсь, что мне не придется с ними разговаривать. Я не в состоянии изображать улыбку и вести светские беседы. Думаю, люди неправы, ожидая этого от скорбящих. Все это безумно тяжело.
Тайер снова сжимает мою руку, напоминая, что он рядом. Я так люблю этого человека! И я знаю, даже несмотря на все ужасы, через которые нам пришлось пройти, я бы пережила это снова, если бы это привело меня к нему.
Когда Калеб и Сэда наконец приезжают, дочка при виде меня громко кричит «Мамочка!» и ныряет в мои объятия.
– Моя девочка. – Я крепко ее обнимаю. Она уже такая большая! Скоро эти дни, когда она говорит мамочка и позволяет мне держать ее в объятиях, уйдут в прошлое и превратятся в воспоминание.
Она садится между мной и Калебом, а Тайер – по другую сторону от меня. Когда служба начинается, у меня возникает ощущение, что я наблюдаю за всем со стороны. Я отключаюсь. Только так я могу с этим справиться. А Тайеру пришлось хоронить своего ребенка. Своего сына. Я крепче сжимаю руку Сэды.
Основную речь произносит какой-то мужчина, я даже не могу вспомнить, кто он – проповедник или сотрудник похоронного бюро, но потом выступает Джорджия. А я и не знала, что она собирается говорить.
Она прочищает горло и подносит ко рту микрофон. Она теребит в руках карточки и кивает, мысленно подбадривая себя.
– Моя мама была замечательной и сильной женщиной. Она пережила то, чего никто не должен пережить. Как и мы с сестрой. – Она постукивает блокнотом по кафедре. – Когда мой отец умер, она привезла нас сюда, в этот город, подальше от прошлого. Чтобы начать все с чистого листа. Она мечтала иметь свое дело и открыла магазинчик. Антикварная лавка «Бурное прошлое» стала ее особенным местом, спокойным пристанищем в бурном мире. Название магазина – это отражение ее самой и многих вещей, которые она продавала. Каждый предмет красив и уникален, все они немного потрепаны, побиты и покрыты шрамами, но по-прежнему достойны любви. – Джорджия всхлипывает и вытирает нос. – Мама заслуживала все блага этого мира, но Вселенная редко бывает справедливой. Когда она в первый раз заболела раком, было тяжело, но она справилась. А второй раз? Она все делала правильно, так почему же болезнь вернулась? – Джорджия вздыхает и качает головой. – Даже когда ты все делаешь как надо, все может пойти не так. Моей маме было отмерено так мало времени, и даже если ее прошлое наполнено мраком, она из него выкарабкалась и сделала все, чтобы изменить нашу жизнь. Она любила нас, мою сестру и меня, до самого конца, до последнего удара сердца. Она пекла нам кексы и заплетала косы. Она укладывала нас спать и целовала на ночь. Но было… было одно чудовище, которое преследовало нас троих. – Она вытирает мокрые от слез щеки. – Она считала, что подвела нас, что она плохая мать. Но она пыталась. Она столько раз пыталась нас защитить, увести, но не смогла. В браке с этим чудовищем она была как в ловушке. Многие из вас об этом не догадывались, зато теперь вы знаете. Элисон Мэтьюс была жертвой домашнего насилия и многого другого. Но она была светом. Она была счастьем. Любовью. Владелицей магазина. Пекарем. Бабушкой. Нашей мамой. И пусть ее уже нет, она живет в каждом биении наших сердец и сердец наших детей. – Джорджия делает паузу и переводит дыхание, чтобы собраться с мыслями. – Спасибо.
Джорджия возвращается на свое место, и Майкл обнимает ее и целует в лоб. Я знаю, что должна встать и что-то сказать, но не могу. Джорджия и так все сказала.
Служба подходит к концу, и Тайер отвозит Калеба, Сэду и меня к кладбищу. Я эмоционально истощена и измотана, но я знаю, что должна пройти и эту часть процедуры. А уж потом я смогу отдохнуть.
У могилы только семья Джорджии,
