Каменный Пояс, 1980 - Николай Егоров

— Я вас понимаю, Галина Григорьевна. Строго говоря, все люди, находящиеся на высоте, могут считаться больными: у них повышенная температура, изменяется состав крови, изменяются многие функции, — но организм запоминает высоту. Валентин в свое время поднялся на пик Коммунизма — это 7495 метров над уровнем мирового океана и для него 4200 — это уже не высота. Кроме всего прочего, он уже успел отработать в горах почти месяц — акклиматизация была высокой. Все участники из его отделения безоговорочно подтвердили: он был здоров. Что касается врача Натальи Лихачевой, то я верю в ее безукоризненную профессиональную честность и уже имел случай убедиться в этом.

— А вы за все это несете ответственность?

— Согласно правилам горовосхождений, выпускающий не несет ответственности за последствия, происшедшие на маршруте по вине участников или их тренеров. Все, что от нас зависело, мы сделали без промедления. Тем не менее мне и Степанову уполномоченный Федерации альпинизма СССР вписал по строгому выговору. Основание: недостаточный контроль за работой учебно-спортивных отделений. И это лишает нас всех преимуществ при подведении итогов соцсоревнования альпинистских лагерей Союза… Но выговор не снимает фактов ЧП в горах — подобные случаи, к сожалению, происходят. Горы не считаются с нами, но жить без гор — это уже доказано! — человек не может.

— Но когда-то этим ЧП должен быть конец?

— В идеале — да! Но когда это будет, я не знаю, Галина Григорьевна. В горы человек приходит разными путями. У Валентина, как мне кажется, был свой путь. После первой сессии в институте он записался в студенческое научное общество, потом перешел в СКБ. Доктор технических наук Александр Григорьевич Чупахин предложил ему работу, которая, как рассказывал Валентин, показалась поначалу не стоящей внимания: «Повышение мощности и надежности мотоциклетного двухтактного двигателя». Но когда его движок начал крутить по восемь-десять тысяч оборотов за счет изменения системы впуска, продувки, степени сжатия и расчета формы глушителя-резонатора и когда его приятель Серега Скворцов (он потом поднимался на мотоцикле на Эльбрус!) на этом двигателе выиграл первенство области по мотокроссу, — Валентин был счастлив. Чупахин помог ему написать первую статью и напечатать в большом журнале, добился участия работы Валентина в выставке научно-технического творчества молодежи на ВДНХ, после которой Валентин получил диплом, бронзовую медаль, очень лестный отзыв Минского мотовелозавода и предложение передать результаты работы в заводские КБ, — Валентин был счастлив во второй раз. Он говорил, что ему стало интересно жить. Пришел к Чупахину, показал медаль, диплом, отзыв, сказал: «Поздравьте меня, Александр Григорьевич!» А тот говорит ему: «И ты меня поздравь, Валентин, — получил жетон мастера спорта». Валентин спрашивает: «По шахматам?» А тот отвечает: «Не угадал — по альпинизму!» Вот такая была история!

— Выходит, по-вашему, что между его инженерными делами и альпинизмом связь была не случайной?

— Несомненно! У меня находится целая серия нового страховочного снаряжения, которое сделали Валентин и его заводские товарищи: они испытывали его на самых трудных маршрутах на себе. Еще не одно поколение покорителей гор и у нас, и за рубежом будет пользоваться этим снаряжением и ходить с меньшей степенью риска по казавшимся ранее недоступным маршрутам. Я вас не утомил?

— Нет… Но я не знала об этом. Валентин мне об этом никогда не рассказывал.

— Значит, вы не знаете и про нашу мастерскую. Мне удалось раздобыть для нее почти все станки, какие только надо. Это наша творческая лаборатория: в лучшие времена мы с Валентином не вылезали оттуда целыми днями. Там у нас и чертежный прибор, и кофеварка, и чайник, и все, что надо. А все модели снаряжения делает Николай Филиппович Захаров. Он в прошлом слесарь-лекальщик. Золотые руки!

— Захаров? Мне надо с ним поговорить, Вячеслав Петрович.

— Идемте, Галина Григорьевна! Я вас провожу.

Да, Слава, мастерская у тебя, что надо! А ведь есть еще и хижина на Аксайском леднике — о ней можно писать поэму, хорошую поэму о преданности парней горам, о бескорыстии людских сердец.

После гибели Жоры Николаева ты долго не хотел никого выпускать на Корону, несмотря на то что в маршрутных листах уже стояла подпись Степанова. И лишь команде Киргизского альпклуба ты сказал свое «Да!» Сказал потому, что повел этих парней наверх сам Анатолий Кинжибекович Минджилкиев, или просто — Тоха. Сказал «да», но вслед за парнями поднялся наверх, в хижину, — они, конечно, не знали об этом, они уже стояли на «коронских» ночевках.

У нас в тот день по учебному плану были ледовые занятия: приемы передвижения по ледовому рельефу в ботинках и кошках, рубка ступеней, забивка ледовых крючьев, приемы страховки и самостраховки, передвижение в связках, подъемы — спуски по ледовым стенкам, вытаскивание из ледовой трещины условно пострадавшего — программа большая и сложная. Чаша ледника была как жаровня, но мы старались! Старались еще и потому, что видели над хижиной треногу со зрительной трубой и тебя возле нее. Потом ты оставил трубу и стал быстрыми шагами спускаться на ледник — ты шел ко мне.

— Что случилось, Слава?

— У Толика воспаление легких.

— Идет?

— Уже несут. Ты же знаешь, что такое втроем нести одного. С Изыскателя я снял группу разрядников, но этого мало — нужен врач.

— Наталья?

— Да, Валентин! Вертолет будет не раньше, чем через три часа, а эти часы на высоте могут решить все. Минджилкиев умирает!

— Я бегу — разрешаешь?

— Погоди!.. Я не имею права выпускать значкиста наверх, но выхода нет — она врач, она обязана быть там. Мне кажется, что она тебя любит (прости, не мое это дело!), но если ты пойдешь с ней, она дойдет, понимаешь?

— Зачем так много слов, Слава?

— Отделение сдай Еремину. Вот тебе рюкзак из фонда КСП — там есть все! Она разберется! И поспешай, Валентин, — сейчас почти все зависит только от тебя и от нее.

После занятий на леднике, голодная и уставшая, Наташка бежала наверх, бежала из последних сил. И ты, Слава, видел ее в деле: ставила уколы, отдавала распоряжения по эвакуации, сопровождала Минджилкиева — все было четко. Парни-фрунзенцы из команды Тохи внимали каждому ее слову, каждому движению, повороту головы, и казалось: она — наша, она — здесь давно, она — в горах навсегда!

А вечером в хижине был маленький праздник: Зоя принесла добрую весть — здоровье Минджилкиева вне опасности. Он даже отказался от клиники, лежит дома и через неделю собирается подняться в лагерь. Хмурым был только Захаров. Он сказал: «Не к добру это, парни! Если горы вам отдали одного, то заберут другого», — но тогда на слова Захарова никто не обратил внимания. Посмеялись только!