Русская доля - Сергей Львович Григоров

дело, которое ему не по душе. Если ж разойтись по-доброму не получается, будет открыто саботировать. И только в крайнем случае схватится за дубину.

Современное состояние русского народа

Когда сейчас начинается разговор о современном состоянии русского народа, обязательно фигурирует слово «разделенный». Правильно ли это?

Да, ныне, в начале двадцать первого века, русские разделены государственными границами. Советский Союз распался, и миллионы этнических русских оказались за пределами России – на Украине, в Прибалтике, в Казахстане и так далее. Там впервые за полутысячелетие они ощутили на себе национальный гнет – требование говорить на чужом языке, дискриминацию при приеме на работу, прочие обидные ущемления гражданских прав и свобод.

Однако в понятие «разделенный» вкладывают также и другой смысл: то, что у русских разрушено чувство целостности. Не ощущают, мол, они себя единым народом. По этой причине отдельные выдающиеся мыслители даже отказывают нам в праве называться нацией. Хочется им очень, чтоб было именно так. А когда очень хочется, но нельзя, то… вроде бы можно.

На поверхностный взгляд духовное разделение в самом деле существует. Современная действительность, казалось бы, являет более чем убедительные следствия разрушения в нас чувства целостности.

Наши соотечественники, оказавшиеся за границей, свидетельствуют, что какую-либо помощь или даже простое человеческое участие можно ожидать скорее от совершенно чужих людей, чем от своего, русского. Такое же положение и внутри страны: нам почему-то легче оказать содействие иностранцу, чем собственному соседу. Более того, взаимоотталкивание явно прослеживается не только на уровне «активных» реакций, когда требуется хоть что-то реально сделать, а даже на уровне внутреннего существования. Нам, якобы, попросту не интересны мысли и чаяния соотечественников, мы не считаем зазорным при удобном случае как-нибудь «осадить» их, а иногда, бывает, и навредить. От неясной озлобленности или просто от скуки двинуть от души, как говорится, локтем под дых.

Каждый подтвердит, что в любой компании, на любом совещании наблюдается эффект разбиения на этнические группки по интересам: армянин, скажем, с большим вниманием прислушивается к тому, что говорит представитель его национальности, немец усиленно внимает немцу, чукча, не в обиду будет сказано, – чукче, и так далее. За одним исключением: только русские могут не обращать внимания на своих соотечественников, ловя каждое слово кого бы там ни было. Только русские могут оказать содействие чужестранцу в ущерб другому русскому, лично ничего не выигрывая, а то и проигрывая от этого. Правильно?

При советской власти в исконно русских районах большинство местных начальничков – директоров фабрик и заводиков, заведующих складами, гаражами, магазинами и ресторанами, аптеками, больницами, почтовыми отделениями и прочими заведениями местечкового масштаба – оказались этническими нерусскими. Не потому, что автохтоны были глупыми и непроворными. Механизм «возгонки» залетных элементов представлял собой полнейшую примитивность. Приезжал в русскую глубинку, скажем, азербайджанец. Устраивался на заштатную должность. Его далекая родня изо всех сил помогала, поддерживая деньгами и разнообразным человеческим участием. Приезжий, явно не хватая звезд с небес, но угождая нужным людям добытыми родней подарками и мелкими услугами, делал карьеру. Местные русские, тронутые его обходительностью, отдавали ему приоритет при назначении на вышестоящую ступень в ущерб делу и здравому смыслу. А став каким-нибудь начальничком, приезжий азербайджанец отдавал моральные долги, устраивая на хлебные места ближних и дальних родственников, а также их знакомых. И знакомых их знакомых. Русские же оставались у разбитого корыта. Было такое?

Согласитесь, что было. И не только в глубинке, но и в крупных городах.

Все бы ничего, если б советская власть существовала по сей день. Но рухнул Союз нерушимый, прокатилась дикая приватизация, и народная собственность, созданная русскими руками, оказалась у чужих: лучшие куски достались, естественно, начальствующим. Переиграть назад уже не удастся. Каждая диаспора сплоченна, отстаивает интересы своих. Попробуй, тронь кого из них – мало не покажется. Русские же разобщены. Как прозябали, так и существуют, еле сводя концы с концами. В итоге произошло тотальное обнищание титульного народа России. Многомиллиардные состояния – особый разговор, у русских выхвачена даже собственность, «размытая» в массе сравнительно малых по масштабам рукотворных творений. Ныне совокупное богатство, которым распоряжаются представители русского народа, пренебрежимо мало.

Материальные блага – это еще не все. Действуя тем же нехитрым способом, этнические нерусские «захватили» средства массовой информации, издательства книг и журналов. Поинтересуйтесь национальностью родителей журналистов, дикторов и телеведущих – много среди них коренных русских? Подавляющее большинство «публичных» работников – евреи. Но именно их-то следовало б пускать в эфир в последнюю очередь!

Этнические взаимоотношения здесь ни при чем. Евреи, возможно, и в самом деле народ, достойный глубокого почтения. Согласитесь с очевидным: приди Иисус Христос в любое иное время, в любую иную общественную среду – скорее всего, Приход просто замолчали б или заболтали. Разодрали бы Его Учение на множество мелких теорий и историй, присвоив Его интеллектуальную собственность.

Присутствие евреев в русском информационном пространстве нежелательно по чисто педагогическим соображениям: их мироощущение базируется на иудаизме, сформированном как философско-религиозная система «в пику» христианству, под гнетом и в оправдание Богоубийства. Поэтому в глубинно духовном плане православный и иудей не могут не быть чуждыми друг другу.

Желательно то или нет, но пока что в наших средствах массовой информации людей, чье мировоззрение настояно на иудаизме, большинство. Что же получается?

Получается, что наше информационное пространство уже не наше. Как следствие, нам довольно сложно даже просто поговорить между собой о своих делах и заботах – не слышно. Происходит примерно следующее.

Объявляется, например, передача о творчестве Чайковского. На фоне, скажем, «Времен года» закадровый голос сообщает, что был де такой великий русский композитор. Много чего насочинял. Да и вообще пользуется мировой известностью. И музыку его все слышали не один раз. Трудно сообщить про него что-нибудь новенькое. Поэтому не интересно рассказывать. А вот мало кто знает, что в те времена в таком-то местечке жил безвестный скрипач Соломон… и далее следует длинное повествование про тяжкую жизнь бедного, несчастного, но очень старательного Соломона.

Если ж заявленная тема выдерживается, нам предлагают другой опус. На фоне тех же «Времен года» закадровый голос сообщает, что весь мир восхищается творениями великого русского композитора Чайковского. Его музыка звучит почти постоянно, все ее хорошо знают. Поэтому говорить о ней неинтересно. А вот кой-какие подробности интимной жизни великого композитора…

Оцените, пожалуйста, лично, насколько типичны приведенные описания.

Так правильно или нет говорить, что русские разделены? Ответ будет следующим: в любом случае для здоровья полезнее говорить точнее. Слово – тоже оружие. Или орудие самоубийства в руках неосторожного бойца.

Представляется, что характеристика «разделены» все же не для нас.