Держись от меня подальше - Рида Сукре

не проявлять беспокойства ни по какому поводу. Да, где-то приятно слышать о том, что я ему не безразлична, а где-то, в моменты перебора с муси-пуси, становится приторно-жутко и от этого нереально.

На моём лице отразились все оттенки моих мыслей, и Шер от меня отшатнулся.

— Со мной всё в порядке, — поспешила я загладить впечатление.

Что же со мной такое? Я всегда хотела, чтобы он был со мною нежен. И вот это произошло, а я шарахаюсь от его нежности, как дикий сайгак. Что со мной? Может у меня гормоны в его присутствии шалят, громко заявляя о своих традиционных намерениях? Я как подросток. Чудно, теперь я ещё и покраснела.

Уж и не знаю, что он теперь про меня думает.

— А что со мной не так? — заглянув мне в глаза, проникновенно поинтересовался Артём.

— Ты просто псих, — «тонко» подметила Соня, переминаясь с ноги на ногу.

— Какого @Нецензурная речь@ лезешь в чужие разговоры? Тебе кто-то дал на это право? — вызверился Шер.

— Ты сейчас наезжаешь на мою девушку, — спокойным тоном заправского психолога по семейным отношениям попытался образумить его Олли, уперев обе руки о деревянную поверхность стола — вытянутый в длину резной красавец со стоящими вдоль него стульями с высокими спинками.

— А может тебе кто-то дал право на это?

— Мне оно и не нужно. Ты же мой брат. Так что между нами должны царить мир, дружба, жвачка.

— Мне надоело это, — схватил меня за руку Шер. — Уходим, Лен. Я сам отвезу тебя домой.

Он потащил меня к чёрному выходу, я полагаю, потому что вошли мы явно не отсюда. Оливер показал мне жест «адиос» на прощание, Соня показала неприличный жест. Хотя он был скорее обращён не ко мне, а к моей взрывоопасной половинке.

Артём тащил меня вперёд, и я даже не думала сопротивляться, пока мы не оказались на улице, где было всё ещё светло, хотя солнце целеустремлённо двигалось к закату, и это было лишь делом времени, когда оно достигнет пункта назначения, чтобы, не задерживаясь там надолго, вновь продолжить свой бесконечный путь и вернуться. Обычно меня завораживают эти природные явления: смена заката рассветом и, наоборот, смена рассвета закатом, но не сейчас. «Definitely!» — как сказал бы Егор.

И я даже не заметила того, что мы ворвались в прекрасную беседку, выполненную из кованых железных прутьев. Не сейчас. Если я бы заметила, то впечатлилась. И может мой порыв исчерпал бы себя. Сейчас я чувствовала, что просто взорвусь.

— Стой!

Он будто и не услышал меня.

— Остановись!

Вновь игнор.

— Остановись, мать твою, Охренчик! — возопила я во весь голос.

Совместное проживание с Лесей дало о себе знать. Но сейчас это только на руку. Пока он собирал в свою отпавшую челюсть рассыпавшиеся зубы прямо около лавки-качели, обвитой побегами цветущих вьюнков, я не стала останавливаться и терять запал. Если поднести зажжённую спичку к коробку с её собратьями, то они организуют своими «телами» костёр (не будем зацикливаться на масштабах), но если оставить её гореть одну, то она спокойно сгорит дотла. В этот момент, я спичка, которая не хочет гореть в одиночестве.

— Ты просто… просто невозможен… Объясни мне, как можно быть таким разным каждое новое мгновение? — он смотрел на меня и внимательно слушал. При этом в глазах я не могла прочесть ровным счётом ничего: на злости, ни укора, ни интереса, но при этом и безразличия не было. Но он слушал, а значит, я продолжала: — То ты милый, то злой, то ехидный, то добрый, то колючий, как мама-ежиха, защищающая своих отпрысков. Ты бываешь серьёзным тогда, когда это не нужно, но когда нужно — ты шутишь и пускаешь в ход свой сарказм. И что ты за ним пытаешься скрыть? Ты готов наорать и поцеловать одновременно. И знаешь, меня это пугает. Не отталкивает. Нет, ведь я не ухожу. Но безумно пугает, — я заломила руки и замолчала.

Объёмы моего очага невелики. Но даже такие они оставляют след, как если бы игра со спичками оставила отметины на белом пушистом ковре. И не сдашь в химчистку — не поможет. Можно найти мастера, изготовившего ковёр, и договориться о восстановлении, но на это понадобится очень много труда. И я не знаю, хватит ли мне сил на реставрацию нашего с Шером «ковра».

— Всё сказала? — поинтересовался он, оперев тело о стойку качели. Я кивнула. — Теперь я скажу. Позволь? — он дождался моего кивка и пояснил: — А то ты сегодня такая… пугающая, — он усмехнулся. Что ж, значит, начали с сарказма? Окей. Я тебя выслушаю. Как бы не было это тяжело.

— Говори.

Он вновь в своём репертуаре снял с головы невидимую шляпу и поклонился. Если рассчитывает на аплодисменты, то тут его ждёт облом.

— Начну, пожалуй. Ведь ты позволила, — не переставал он паясничать. — Во-первых, ты сказала, что я невозможен. Хочу возразить. Вот, потрогай, — он вытянул вперёд руку и стал недвусмысленно намекать, чтобы я прикоснулась к ней и запротоколировала наличие плоти.

— Да, конечно, — я выполнила его пожелание. Он ухмыльнулся.

— Вот видишь, я вполне себе возможен физически. Так что я существую и твои слова не имеют почвы для оснований. Хотя, вполне могу предположить, что ты хотела сказать: «Он невероятен!» Вот это достоверно известный факт. Считай, вписан в историю. Можешь в Википедии глянуть. Там есть статья.

— А-ха, кинешь мне ссылку.

Возможно, мой тон и недоверчивый, но статью я эту вообще никогда смотреть не стану. Даже если он мне распечатает и в рамочку вставив принесёт.

— Обязательно. А что ты там говорила дальше? Ах, да. Что-то про мои постоянно меняющиеся настроения. Точно. Ты права. Я тоже заметил и уже хотел бить тревогу. Не веришь? — моё лицо настоль скептично? Что ж, танчик Шеридан, прямо в яблочко. — Зря не веришь. Хотя теперь это и неважно. Ведь ты подтвердила мои тревоги. А значит… значит мои гормоны шалят, и я беременный!

— Шизоид, — буркнула я себе под нос.

— Что ты сказала? — он явно не расслышал. Или сделал вид. Но меня сейчас это не волнует.

— Поздравляю, говорю.

— Спасибо. Так необычно чувствовать себя первым беременным мужчиной на планете.

Не знай я его так хорошо, списала бы его одухотворённый тон на бред психически больного наркомана.

— Ты герой, — для убедительности я даже глаза выпучила на секунду.

— Думаешь? — я кивнула. — Я бы даже тебе поверил. И даже предложил бы разделить со мной премию для первого беременного мужика на планете. Но… есть ведь ещё кое-что.

Ну, наконец-то, Артём,