Фабрика поломанных игрушек - Гера Фотич

Щербаков зарделся. Пора было ехать в общежитие – рабочий день закончился, и он, попрощавшись, направился к лифту.

Глава 16. Новая жертва

Юля Дудина пришла на перекрёсток вовремя, как обещала. Она знала, где дома хранятся деньги на хозяйственные нужды, и взяла немного, надеясь, что родители не заметят, – успеет вернуть со школьных завтраков. Решила не переодеваться – осталась в оранжевой курточке, только ранец задвинула под стол.

Сотрудник милиции уже ждал. Стоял у светофора в фуражке, блестящих ботинках и отпаренном кителе, точно на посту, поглядывал на часы. Он был сосредоточен и даже не улыбнулся, увидев утреннюю знакомую.

Юля, глядя на торжественный облик милиционера, попыталась представить, что он пришёл к ней на свидание и ему не хватает букета цветов. Но на влюблённого не походил – уж больно хмур был, нервно приглаживал усы, и она отказалась от этого образа.

– Деньги на штраф принесла? – спросил он.

– Принесла, но не все, – смутилась Юля, – родители на работе. Остальное принесу потом, – подумала, что потом может и забыться.

Милиционер кивнул:

– Ладно, пока не понадобятся, проведу с тобой беседу.

Юля обрадовалась – взрослые часто забывают то, что хотели вначале. Вот, например, мать – сначала спрашивала об оценках в школе и поведении, а затем переходила на курево, спиртное, отношения с мальчиками, начинала ругаться и обзывать. Отец – тот вообще не разговаривал. Раньше часто наказывал и даже лупил ремнём. Но потом где-то услышал, что после тринадцати лет девочек бить нельзя. И теперь только посматривал сверху вниз, ухмылялся, наверно, гадал – почему?

Мать говорила: это он так ждёт – что из дочери вырастет.

Юля сразу заметила, какой опрятный этот милиционер, – даже стрелки на рукавах. Она всегда обращала внимание на одежду. Мальчишки в её классе все были неряхи. Только Сашка Кравцов из спортивной школы, с которым они поклялись в вечной любви, был всегда подтянутым и вежливым, учился хорошо, следил за собой, собирался быть военным. Форма будет ему к лицу.

Она снова посмотрела на милиционера и примерила его форму на Сашку. Получилось неплохо. Улыбнулась.

Шувалов подметил улыбку девушки, и это его подбодрило, поскольку лекции о поведении он читал уже без души, не как впервые с Ирой. После того случая его укоры звучали формально, поскольку знал, что делает это совсем не для прилежания подростка. Он понял, что воспитывать их не нужно. Бесполезная трата времени. Раз уж они попались ему, значит, их уже ничто не исправит, участь их решена. Он как последняя инстанция приговора. Но всё же хотел, чтобы до неё дошло, почему именно она оказалась тут с ним, а не другая школьница. Хотя бы на время почувствовала свою вину. И дальнейшее наказание будет ей уроком. Выяснение отношений – вот результат общения. И это решено на самом высоком божественном уровне. Он назначенный богом палач, иначе – почему до сих пор его не поймали, не остановили? К тому же – на плечах у него погоны. И это очень символично, что всевышний выбрал его.

Шувалов осмотрел одежду девочки. Похвалил себя за то, что правильно назначает время для встреч, – девочки идут после школы, дома не переодеваются. Колготки на ней были серые, невзрачные. Это было неправильно. Он помнил завет отца – за чёрной полосой должна идти белая – как на тельняшке, так и в жизни. Это закон, и нарушать его нельзя – иначе всё может сорваться и пойти наперекосяк. Сегодня должна быть светлая полоса – он опустил руку в карман и почувствовал пальцами сухой капроновый комочек, несколько раз сжал его. Через кулак по телу пошла приятная дрожь, и он тоже невольно улыбнулся. Но постарался говорить хмуро:

– Пойдем, – взял девочку под руку, – будем проводить воспитательную беседу.

Юля не сопротивлялась, и они пошли к виадуку, направляясь в сторону лесопарка.

После того как милиционер не взял деньги, настроение Юли улучшилось – значит, дома скандала не будет. Стало легко. Её несколько раз в школе вызывали к завучу за плохое поведение, отчего она знала, что педагогические нотации имеют свойство заканчиваться.

И никакого вреда от них нет. Единственное – могли упомянуть на родительском собрании. Но на них отец никогда не ходил, а мать – через раз.

По требованию сотрудника Юля стала рассказывать о себе. Делала это сначала с осторожностью, неуверенно, а потом уже с удовольствием. Дома её никто никогда не слушал. У всех были свои проблемы. Но этот сотрудник милиции, казалось, искренне интересовался ею. Ему было важно знать всё о ней. Он шёл рядом в форме, брал её за руку, когда они переходили дорогу или обходили препятствие на тротуаре. Она чувствовала его искреннюю заботу, было похоже на общение с Сашкой, но уже по-взрослому. Этот милиционер даже стал ей нравиться. Она пыталась представить, что он её охраняет – идёт и смотрит по сторонам, чтобы её никто не обидел. Как в кино – работает у неё телохранителем, готов заступиться, отдать за неё жизнь.

Этот милиционер был такой спокойный и уверенный в себе, что иногда у неё проскакивала внезапная мысль – быть может, с ней действительно что-то не так. Ведь никто из взрослых не воспринимал её всерьёз, только насмехались или ругали, не расспрашивали о жизни так подробно, а только о проступках. Не выясняли – что она вообще сама думает и чувствует, за что переживает.

Воспитательная беседа милиционера выглядела совсем не как у завуча в школе. Он не ругал, не обзывал её шлюхой или другими обидными словами, не говорил, что её будущее на панели, а только расспрашивал или уточнял. А на мосту, где она споткнулась и он подхватил её почти на руки, обоим стало смешно. И хотя козырёк фуражки затенял его лицо от осеннего солнца, она изредка видела на его губах добрую улыбку. Значит, всё будет хорошо и о штрафе он забудет, только постращает.

Павел периодически опускал правую руку в карман, сжимал упругий капроновый комочек, тёр его пальцами. Посчитав, что в этот раз колготки должны быть белые, он, недолго думая, забрал уже разрезанные из нижнего ящика шкафа. В