Привет, заморыши! - Лев Кузьминский

ест соленый огурец.

Рома вздыхает:

– Шур… – и пытается подняться с дивана.

– Да сыграй! Ты же постоянно какую-то песню играешь, – говорит Шура.

– Я же ее себе играю.

Шура сажает его назад на диван.

Рома осматривается. Замечает, что на него смотрят Хомяк и двое его друзей. Один брит наголо, у другого пронзительный жесткий взгляд. Они внимательно следят за ним и Шурой.

Рома, собравшись силами, начинает играть. Правой рукой ритмично бьет по струнам, левой рукой скользит по ладам.

Рома смотрит в пустоту и негромко поет:

– Such a lonely day and it’s mine the most loneliest day of my life.

Парни, услышав надрыв в его голосе и интенсивный, ритмичный, как часы, бой, прекращают болтать и кивают в такт.

Хомяк выскальзывает на середину гостиной и кружится на полу в эффектном брейк-дансе. Гости хлопают.

Рома забывается и смотрит в пустоту.

Перед ним пылающая Леина комната.

– And if you die, I wanna die with you, take your hand and walk away, – поет Рома.

Музыка становится все громче, начинает заглушать слова, а потом слова заканчиваются. Со всей силы бьет последний аккорд.

Все аплодируют Хомяку и Роме. Хомяк кричит «йу-ху!» Рома ни на кого не обращает внимания, его губы дрожат. Шура восхищенно смотрит на Рому. Юра замечает это, мрачнеет.

Сцена 16

Шура подсаживается к Юре, который дожевывает огурец.

– Мы должны были сидеть вместе, – говорит ей Юра. – Ты помнишь?

– Мне тут скучно, – отвечает Шура.

– Мне тоже. Хомяк, – громко говорит Юра. – Давай уже закончим с этим?

– С чем?

– Со спором. Нам уже нужно во Владимир.

– А, со спором? – неохотно спрашивает Хомяк.

Хомяк поднимается с пола, отряхивается.

– Минуту внимания! Прошу, – громогласно говорит он.

Когда все замолкают, Хомяк продолжает:

– Все знают Юру Курбатова. Нашего любимого сказочника. Серьезно, Юр, тебе надо свое шоу вести: «Гони пургу, а то замерзнешь».

Юра натянуто улыбается.

– Ну так вот. Юрец, когда мы служили, всю дорогу косячил. А если мы ему на это указывали, втирал нам, что зато он спал с самой красивой девушкой. Мол, не такой уж он якорь, как нам кажется. В чем-то он прям перец.

– Смелое заявление, – говорит один из парней.

– Вот и мы с братюнями засомневались.

Юра встает из-за стола, берет Шуру за руку, приобнимает ее.

– Вот моя девушка, – говорит Юра.

– Да, – говорит Хомяк. – Она красивая. Ты победил…

Рома, сидя на диване, с недоумением следит за этой сценой.

– …бы! – добавляет Хомяк. – Если бы мы поверили, что ты с ней спал.

Два его друга бандитской наружности подходят к Хомяку и ухмыляются Юре.

– Мы договаривались, что я ее просто привезу, – говорит Юра.

– И чтобы мы поверили. А кто-нибудь поверил? Поднимите руки.

Рома поднимает руку. Остальные парни неподвижны.

– Ребята, спросите девушку о том, что только она может знать, – говорит Хомяк друзьям.

У Хомяка довольный вид.

Те задумываются.

– Какой он в постели? – спрашивает парень пониже, бритый наголо, и смеется.

Юра бледнеет.

– Лучше тебя, – мрачно отвечает Шура.

Все ржут.

– Еще вопросы? – спрашивает Хомяк.

Парень с жестким взглядом, он повыше, держит в руках бутылку кефира и вареное яйцо.

– Ну это… – говорит парень, жуя. – Как вы познакомились?

– На скалолазание ходили, – отвечает Шура. – Я плохо закрепилась, боялась упасть, орала, а он схватил меня за руку.

– Да, – довольно улыбается Юра.

– Ну это было тупо, потому что мы вместе свалились, еще и друг друга пришибли.

Некоторые смеются.

Хомяк задумчиво кивает.

– Это все не то, – говорит он. – Они могут что угодно сказать. Но я знаю нужный вопрос.

Хомяк выдерживает паузу.

– Шур, какие Юрец носит трусы? Мы-то знаем, они у него все одинаковые. Мать ему купила – он и носит.

Парни гогочут.

Юра краснеет и закрывает лицо рукой.

– В смысле… какого цвета? – спрашивает Шура.

– Что на них нарисовано, – поясняет Хомяк.

– Огурцы? – предполагает Шура.

– Нет.

– Не смотрела на трусы.

– Шура, ты гордая девушка, – говорит Хомяк и цокает языком. – Зачем шкваришься? Он олень – он пусть и отдувается.

– Погоди, да что ты с этими трусами? – недоумевает Шура. – Вот ты нас в белых трусах встретил, я запомнила. И что, я с тобой спала, значит?

Парни гогочут.

– Мои трусы – просто трусы, – усмехаясь, говорит Хомяк. – А у него трусы со смыслом, вот в чем разница. Ты бы сто процентов запомнила.

– С каким смыслом? – спрашивает Шура.

– Юрец нам классную историю рассказывал, – говорит Хомяк. – Про свою маму и трусы. Расскажешь снова?

Юра молчит.

– Ну я сам тогда, – продолжает Хомяк. – Шесть лет назад его мать пошла в магазин и там на распродаже купила трусы с гусеницей Максимом, игра такая есть. Много! Гору трусов купила! И сказала, что пока Юрец не перестанет быть гусеницей, он так и будет носить эти трусы.

Хомяк заливисто смеется, парни гогочут.

– Или ты хочешь сказать, Юра, что уже перестал быть гусеницей и стал огурцом?

Юра молчит.

– Ну так покажи?

Парни гогочут.

Юра стоит не двигаясь.

– Хомяк, снять? – говорит парень, бритый наголо, и хватает Юру за карман штанов.

Юра отодвигается.

– Спокойно, – властно говорит Хомяк. – Юра, теперь ты, во-первых, до конца жизни будешь Гусеницей. А во-вторых, готовь плечо. По пять от каждого. За вранье.

Юра снимает и бросает на пол футболку.

У правого Юриного плеча бритый наголо парень. Юра зажмуривает глаза.

Парень сильно бьет его в плечо. Юра вздрагивает.

– Раз. Два. Три, – считает Хомяк.

– Зачем вы это делаете? – спрашивает Шура. – Перестаньте!

– Четыре. Пять, – говорит Хомяк. – Теперь я.

Хомяк медленно подходит. Юра зажмуривается сильнее. Рома закрывает глаза.

Хомяк заносит руку. Юра прячется за Шуру.

– Юра, ну что это такое? – спрашивает Хомяк.

– Можно потом?! – спрашивает Юра.

– Юра, спор есть спор, понимаешь? Если хочешь, я в другое плечо буду бить. Готов?

Хомяк подходит к Юре с другой стороны и заносит руку. Юра снова отбегает.

– Да ты что, баба, что ли? – спрашивает Хомяк.

– Поехали отсюда, – тихо говорит Юра Шуре. – Прямо сейчас.

– Ром! – кричит Шура.

Юра слегка отталкивает Шуру и, не надевая футболку, направляется к выходу.

– Тогда вечером все остальное, – говорит Хомяк. – Майку-то забыл, э!

Хомяк брезгливо поднимает с пола футболку и бросает Юре вслед. Все гогочут.

Сцена 17

Дача в Троицком.

Мама в гостиной режет вареную курицу для салата. Яна подбегает к ней вся мокрая.

– Мам, можно мне другое платье?

Мама снимает с Яны мокрое платье, направляется в детскую. Забывает, за чем шла, возвращается с мокрым платьем.

– Мам, ты чего? Я же другое платье просила.

– Ой, прости, Яна… лучше сама себе выбери.

– Ну ладно, – говорит Яна.

Яна выбирает платье с рисунками в виде папоротников, надевает.

– А Рома где? Позови его обедать.

– Рома? Он же с нами не поехал.

– Ой! Хотела сказать Леша, – говорит мама.

– Не знаю. Пойду позову! – говорит Яна и убегает.

Мама возвращается к своему салату, растерянно смотрит на курицу. Берет огурец, роняет его на пол. Нагибается за ним, роняет тарелку. Тарелка разбивается. Мама вздрагивает. Нервно оглядывает семейные фотографии, висящие в гостиной. Набирает Дане.

– Даня, привет! Что у вас там происходит?

Сцена 18

Бабушка и Марк застряли в пробке на Горьковском шоссе. «Русское радио» в бабушкиной машине заливается:

– Я буду ждать тебя хоть три мильона