Ночь над водой - Кен Фоллетт

Вскоре самолет исчез из виду. Рядом с Нэнси остались кузнец и крестьянка.

– Он улетел без вас, – констатировал кузнец.

– Бесчувственный предатель!

– Это ваш муж?

– Слава Богу, нет.

– И то хорошо.

Нэнси сделалось дурно. Сегодня ее предали сразу два человека. Может быть, что-то не в порядке с ней самой?

Она поняла, что ей придется капитулировать. На «Клипер» она теперь никак не успеет. Питер продаст компанию Нэту Риджуэю, и этому уже не помешать.

Самолет наклонился и начал описывать вираж. «Лавзи берет курс на Фойнес и догонит свою сбежавшую женушку. Но надеюсь, она к нему все равно не вернется», – злорадно подумала она.

Однако самолет продолжал описывать круг. Развернулся, летит назад. Что замыслил Лавзи?

Он летел над глинистой дорогой, постепенно снижаясь. Лавзи возвращается? Когда самолет был уже совсем близко, в голове у нее мелькнула мысль, уж не собирается ли он и вправду приземлиться? Или у него снова забарахлил мотор?

Маленький самолет коснулся глинистой дороги и, подпрыгивая, помчался к трем людям, стоявшим у двери в кузницу.

Нэнси чуть не лишилась чувств, когда поняла, что происходит. Он вернулся за ней!

Самолет остановился совсем рядом с ними. Мервин что-то крикнул, но она его не расслышала.

– Что? – закричала Нэнси в ответ.

Он махнул ей рукой. В этом жесте сквозило явное нетерпение. Она подбежала к самолету. Мервин наклонился вниз и рявкнул:

– Чего вы ждете? Залезайте скорее!

Она успела взглянуть на часы. Без четверти три. Они еще могут успеть в Фойнес. Нэнси ощутила, как в ее душу и тело возвращается жизнь. Еще не все кончено, сказала она себе.

Подмигнув, подошел молодой кузнец.

– Давайте я вам подсоблю, – сказал он.

Кузнец сплел ладони. Она поставила на них грязную ногу, и он приподнял Нэнси. Она забралась на сиденье.

Самолет тут же покатился.

Через несколько секунд они поднялись в воздух.

Глава девятая

Жена Мервина Лавзи была абсолютно счастлива.

Она была напугана, когда «Клипер» взлетал, но теперь не испытывала ничего, кроме душевного подъема.

Раньше Диана никогда не поднималась в воздух. Мервин ни разу не пригласил ее полетать в своем маленьком самолете, хотя она несколько дней подряд красила его в канареечный цвет. Диана обнаружила, что, когда нервная дрожь проходит, чувство полета переполняет до краев, особенно в таком первоклассном отеле с крыльями. Так приятно было смотреть вниз, на английские луга и пашни, разглядывать шоссейные и железные дороги, дома, церкви и фабрики. Она чувствовала себя свободной. Она и была свободна. Она бросила Мервина и сбежала с Марком.

Вчера вечером они зарегистрировались в гостинице «Саут-вестерн» как мистер и миссис Элдер и впервые провели вместе всю ночь. Они предались любви, заснули, а утром, проснувшись, снова предались любви. После трех месяцев коротких дневных свиданий и торопливых поцелуев это было неслыханной роскошью.

Полет на «Клипере» напоминал жизнь, какой она выглядит на киноэкране. Роскошная обстановка, элегантно одетые люди, спокойные и при этом расторопные стюарды, все совершалось словно по заранее написанному сценарию, и кругом знаменитые лица. Барон Габон, богатый сионист, вечно спорящий со своим нескладным спутником. Маркиз Оксенфорд, известный фашист, со своей красавицей женой. Княгиня Лавиния Базарова, одна из столпов парижского общества, летит в одном с ней салоне, она сидит у окна на одном с ней диване.

Напротив княгини, тоже у окна, кинозвезда Лулу Белл. Диана видела ее во множестве фильмов – «Мой кузен Джек», «Мука», «Тайная жизнь», «Елена Троянская», их показывали в кинотеатре «Парамаунт» на Оксфорд-стрит в Манчестере. Но самым большим сюрпризом оказалось, что Марк хорошо ее знает. Когда они рассаживались по местам, раздался звонкий голос с американским акцентом: «Марк! Марк Элдер! Неужели это вы?» – и Диана, обернувшись, увидела эту маленькую женщину, налетевшую на Марка, как канарейка.

Оказалось, что они вместе работали в Чикаго над радиоспектаклем, когда Лулу еще не стала кинозвездой. Марк представил Диану, и Лулу была с ней чрезвычайно любезна и сказала, как Марку повезло найти такую женщину. Но разумеется, Лулу куда больше интересовал сам Марк, и она с ним до сих пор болтает с той минуты, когда «Клипер» поднялся в воздух, вспоминая старые денечки, когда они в молодости сидели без денег, жили чуть ли не в ночлежках и ночи напролет пили запрещенное «сухим законом» спиртное.

Диана даже не представляла себе, какого маленького роста Лулу Белл. В фильмах она казалась гораздо выше. И моложе. И наяву было заметно, что она вовсе не натуральная блондинка, как Диана, а крашеная. Но щебетала она так же непрерывно, как на экране. И сейчас оказалась в центре внимания. Несмотря на то что она разговаривала с Марком, все смотрели на нее – княгиня Лавиния, устроившаяся в углу, Диана, сидевшая напротив Марка, и двое мужчин, чьи места были по другую сторону прохода.

Лулу рассказывала историю про какую-то радиопередачу, когда один из актеров, уверенный, что его роль кончилась, ушел, хотя на самом деле ему предстояло произнести еще одну реплику в самом конце.

– Я произнесла свою фразу, а именно: «Кто съел пасхальное печенье?» Все повернулись в сторону Джорджа, а тот исчез! И наступило долгое молчание. – Лулу для пущего эффекта выдержала длинную паузу. Диана улыбнулась. Действительно, что делают люди, если происходит заминка в ходе радиопьесы? Она часто слушала радио, но ничего похожего не могла припомнить. Лулу снова защебетала: – Я во второй раз произнесла свой вопрос: «Кто съел пасхальное печенье?» А затем вышла из положения следующим образом. – Она опустила подбородок и произнесла хрипловатым, удивительно похожим на мужской голосом: – «Наверное, его съела кошка». – Все засмеялись. – И на этом пьеса кончилась.

Диана, в свою очередь, вспомнила передачу, когда ведущий был так чем-то шокирован, что изумленно воскликнул: «Господи Иисусе!»

– А еще однажды я слышала, как ведущий выругался. – Диана хотела рассказать и эту историю, но Марк ее перебил:

– О, это бывает сплошь да рядом! – и снова повернулся к Лулу. – Помнишь, как Макс Гиффорд сказал, что у Бейб Рут кошерные яйца, и долго сам не мог унять хохот?

Марк и Лулу разразились безудержным смехом, Диана улыбнулась, но вдруг начала чувствовать себя как бы лишней. Она понимала, что это неправильно, что в течение трех месяцев, когда Марк был один в чужом городе, она пользовалась его исключительным вниманием. Видимо, так не может длиться вечно. Ей пора привыкать отныне делить его с другими людьми. Но все же играть роль публики ей не хотелось. Она повернулась к княгине Лавинии, сидевшей справа от нее, и спросила:

– Вы слушаете радио, княгиня?

Пожилая русская дама посмотрела на кончик своего орлиного носа и сказала:

– Это занятие я нахожу довольно-таки вульгарным.

Диане уже доводилось иметь дело со старыми чванливыми дамами, и они ее нисколько не пугали.

– Удивительное суждение. Только вчера мы по радио слушали квинтеты Бетховена.

– Немецкая музыка чересчур механическая, – ответила княгиня.

Ей не угодишь, решила Диана. Княгиня когда-то принадлежала к самому праздному и привилегированному классу в мире, и хотела, чтобы все это знали, и потому притворялась, будто все, что ей предлагают, совсем не так хорошо, как то, к чему она когда-то привыкла. Ну и зануда!

Стюард пригласил пассажиров заказывать коктейли. Его звали Дэйви. Это был невысокий, аккуратный и очаровательный молодой человек с копной светлых волос, и он двигался по устланному ковром проходу танцующей походкой. Диана попросила принести ей сухой мартини. Она не знала, что это такое, но по фильмам помнила, что это самый шикарный американский аперитив.

Она принялась разглядывать мужчин, сидевших по другую сторону прохода. Оба смотрели в окно. Ближе к ней сидел красивый молодой человек в довольно-таки кричащем костюме. Широкоплечий, как спортсмен, кольца на пальцах. Кожа смуглая, наверное, из Южной Америки, подумала Диана. Напротив него – мужчина, который явно был здесь неуместен. Костюм сидел на нем мешком, воротничок рубашки заношенный. Судя по его виду, он вряд ли мог себе позволить заплатить за билет на «Клипер». Лысый, между прочим, как электрическая лампочка. Они не разговаривали и не смотрели друг на друга, но Диана тем не менее почему-то была уверена, что мужчины знакомы.

Диана представила, что сейчас делает Мервин. Почти наверняка уже прочитал ее записку. Может быть, прослезился, подумала она виновато. Нет, это на него не похоже. Скорее уж пришел в бешенство. Но на кого он гневается? На своих несчастных рабочих, наверное. Ей захотелось, чтобы ее записка была добрее или хотя бы более вразумительной, но Диана находилась в таком ужасном состоянии, что написать лучше не могла. Мервин, должно быть, позвонил ее сестре Теа. Он наверняка подумал, что Теа может знать, куда она уехала. Но Теа ничего не знает. Для нее это будет ударом. Что она скажет двойняшкам? Эта мысль расстроила Диану. Ей будет не хватать маленьких племяшек.