Рассказы о привидениях - Монтегю Родс Джеймс

Прокурор. Что еще вы заметили?

Сара. Отсырело оно, но на дворе ведь дождь лил.

Лорд главный судья. Вы трогали платье?

Сара. Нет, ваша честь. Не дерзнула.

Лорд главный судья. Отчего же? Неужто вы так брезгливы, что не можете дотронуться до мокрого платья?

Сара. Сама не знаю отчего. Уж больно вид у него был гадкий.

Лорд главный судья. Хорошо, продолжайте.

Сара. Я снова кликнула Томаса Снелла. Велела, чтоб ловил того, кто из буфета выскочит. Мол, надо узнать, что за особа там прячется и чего ей надобно. И вдруг сквайр Мартин как завопит да и бросился вон из дому. Тут же дверцу кто-то стал пихать изнутри, и уж как мы с Томасом ни старались, а не удержали ее и повалились оба на пол.

Лорд главный судья. И кто же выбежал из шкафа? Мышь?

Сара. Нет, ваша честь, нечто покрупнее мыши, но я не разглядела, что это; по полу шмыг – и вон за дверь.

Лорд главный судья. Позвольте, но как оно выглядело? Как человек?

Сара. Ваша честь, не могу сказать наверняка, что-то низенькое и темное. Нас обуял страх, меня и Томаса, но мы кинулись к распахнутой двери. Да разве что разглядишь в такую темень.

Лорд главный судья. Следов не осталось? Какие у вас полы?

Сара. Каменные, ваша честь, песком чищенные. Сырые пятна на полу были, но следы ли это, мы с Томасом Снеллом не разобрали. Как я уже говорила, непогода была.

Лорд главный судья. И что же обвинение рассчитывает показать этой, без сомнения, странной историей?

Прокурор. Подозрительное поведение подсудимого сразу же после исчезновения убитой, ваша честь. Просим присяжных принять во внимание сей факт вкупе с показанием свидетеля о голосе, донесшемся с улицы.

После несущественных вопросов от подсудимого суд вызвал следующего свидетеля, Томаса Снелла, который дополнил показания миссис Арскотт следующими сведениями.

Прокурор. Говорили ли вы о чем-нибудь с подсудимым после того, как миссис Арскотт отлучилась на кухню?

Томас. У меня в кармане была самокрутка.

Прокурор. Поясните, что это?

Томас. Лист табачный, сэр, и захотелось мне трубку выкурить. Отыскал я ее на камине, хвать, а табаку-то отрезать нечем: нож дома забыл, а раскусить зубов не хватает, как вы, ваша честь, да остальные можете сию минуту убедиться…

Лорд главный судья. Что он несет? Ближе к делу, дружище! Мы разве тут собрались на ваши зубы глядеть?

Томас. Никак нет, ваша честь, упаси Господь. Я знаю, что у вашей чести поважнее дела имеются и зубы наверняка получше.

Лорд главный судья. Ну и свидетеля Бог послал! Да, зубы у меня лучше ваших, и вы в этом убедитесь, ежели продолжите болтать не по делу.

Томас. Покорнейше прошу простить, ваша честь, я дело и сказываю. Ну вот, мне и взбрело в голову, безо всякого умысла, попросить у сквайра Мартина нож, чтобы табак, значит, отрезать. Поискал он у себя в одном кармане, в другом, а ножа и нету. «Сквайр, вы что же, нож свой потеряли?» – спрашиваю. Он вскакивает, снова шарит в карманах, садится и со стоном молвит: «Боже мой! Должно быть, я его там оставил». А я говорю: «Ну раз тут его нет, стало быть, где-то обронили. Коли он шибко ценный, так объявите награду, быстро сыщут». А сквайр за голову схватился и будто не слышит меня. Меж тем с кухни воротилась хозяйка, миссис Арскотт.

На вопрос, слышал ли он пение снаружи, Снелл ответил, что нет; дверь на кухню была закрыта, и завывал ветер. При этом он добавил, что голос Энн Кларк невозможно было перепутать ни с чьим другим.

Далее суд вызвал Уильяма Реддуэя, отрока лет тринадцати. Судья задал несколько вопросов, дабы убедиться, что юному свидетелю понятен смысл присяги. Затем отрок принес клятву на Библии. Его показания касались событий, произошедших спустя неделю после описанных выше.

Прокурор. Итак, дитя, не бойся, никто тебя не обидит, если будешь говорить правду.

Лорд главный судья. Да, без утайки. Помни, дитя, ты свидетельствуешь в присутствии Господа, что властвует на небе и на земле и имеет ключи ада, а мы, служители короля, имеем ключи от Ньюгейта. А также не забывай, что решается судьба человека, и если ты солжешь и казнят невиновного, то сам будешь ничем не лучше убийцы. Итак, говори правду, и только правду.

Прокурор. Расскажи суду, что тебе известно, да погромче. Где ты был вечером мая двадцать третьего дня?

Лорд главный судья. Помилуйте, откуда мальчишке знать календарь? Ты помнишь день?

Уильям. Да, ваша честь. Был канун ярмарки, я на нее шесть пенсов припас. Она всегда бывает за месяц до Иванова дня.

Один из присяжных. Ваша честь, нам не слышно, что он говорит.

Лорд главный судья. Он сказал, что помнит день, потому что в деревне была ярмарка и он припас на нее шесть пенсов. Пусть встанет на стол, так будет слышнее. Итак, дитя, где ты был тем вечером?

Уильям. Пас коров на пустоши, ваша честь.

Судья не вполне понимал сельский говор и попросил кого-нибудь растолковать речь мальчика. Священник из того же прихода, где произошло преступление, вызвался быть посредником, был немедля приведен к присяге, и с его помощью свидетель показал следующее:

– Часов в шесть я находился на пустоши, сидел за кустом утесника у пруда. Неожиданно к берегу подкрался подсудимый. Он озирался по сторонам, а в руках нес длинный шест. Сперва постоял и прислушался, а потом принялся шарить шестом в воде. А я сидел совсем близко, ярдах в пяти. Вдруг под шестом что-то булькнуло. Подсудимый его выронил и стал творить нечто странное: кататься по земле, зажав уши руками. Потом вскочил и крадучись убрался восвояси.

Мальчика спросили, разговаривал ли он когда-нибудь с подсудимым.

– Да, дня за два до этого. Подсудимый прослышал, что я часто бываю на пустоши, вот и спросил, не видал ли я там его ножа, и посулил награду в шесть пенсов тому, кто его сыщет. Я ответил, что сам не видал, но других спрошу. Тогда он сказал, что не надо, и дал мне шесть пенсов, чтобы я о том молчал.

Лорд главный судья. Те шесть пенсов ты припас на ярмарку?

Уильям. Да, ваша честь.

Далее мальчика спросили, не заметил ли он чего необычного в пруду.

– Нет, но от него начало так вонять, что коровы воду пить перестали.

После вопроса, не случалось ли ему видеть подсудимого