Рассказы о привидениях - Монтегю Родс Джеймс

позволяющие предположить, что прежде подобное редко когда случалось – если вообще случалось – на английской земле. Ибо, как мы покажем далее, убиенная была бедной селянкой (тогда как подсудимый происходит из знатного сословия), и, кроме того, Божественное Провидение не наделило ее способностью сполна распоряжаться рассудком. Подобных ей обычно называют блаженными или слабоумными. Посему следовало бы ожидать, что высокородный джентльмен, коим является подсудимый, скорее всего, не заметит такую девушку, а если заметит, то проникнется состраданием к ее несчастью, но не поднимет на нее руку и не совершит столь ужасного и варварского деяния, о каковом мы расскажем далее.

Позвольте же начать с самого начала и изложить все по порядку. Незадолго до Рождества года прошлого, стало быть, тысяча шестьсот восемьдесят третьего, сей джентльмен, мистер Мартин, возвратился в свое поместье из Кембриджского университета, и соседи принялись со всевозможным радушием приглашать на рождественские увеселения наследника одного из самых уважаемых семейств в графстве, так что он постоянно разъезжал с визитами. Порою дорога предстояла дальняя и небезопасная, а посему он был принужден ночевать на постоялых дворах. Так и вышло, что на второй или третий день после Рождества он приехал в селение, где девушка жила со своими родителями, и остановился в трактире под названием «Нью инн», который, по моим сведениям, пользуется в округе доброй славой. В то время там происходили танцы, и Энн Кларк привела туда ее старшая сестрица. Однако, как я уже говорил, девушка была слаба умом, да к тому же весьма невзрачна наружностью и потому не принимала участия в увеселении, а стояла в уголке. Подсудимый увидел ее и, надо полагать, шутки ради пригласил на танец, хотя и сестрица, и остальные ее отговаривали…

Лорд главный судья. Полноте, господин прокурор, мы здесь собрались не для того, чтобы слушать байки о рождественских плясках в тавернах. Мне не хотелось прерывать вашу речь, но я уверен, что обвинение располагает более весомыми доказательствами. А ну как дальше вы расскажете, под какие песни они плясали.

Прокурор. Ваша честь, я не стал бы занимать внимание суда несущественными подробностями, однако обвинение полагает важным показать, как состоялось это необычное знакомство. Что же касается песни, из дальнейших свидетельств станет ясно, что даже такая мелочь имеет отношение к делу.

Лорд главный судья. Продолжайте, ради бога, продолжайте, но только по существу.

Прокурор. Да, ваша честь, я буду придерживаться сути. Итак, господа, полагаю, теперь вам известно достаточно о первой встрече будущей жертвы с подсудимым, скажу лишь, что с той поры между ними происходили частые свидания. Девице необычайно льстило, что она (как ей казалось) заполучила ухажера, он же взял в обыкновение раз в неделю проезжать по ее улице, а она уже его дожидалась. И похоже, у них был условный сигнал: подсудимый насвистывал ту песенку из таверны. По моим сведениям, она широко известна в тех краях, а припев в ней такой: «Выйдешь ли, голубушка, погулять и со мною станешь ли толковать?»

Лорд главный судья. Да-да, у меня на родине, в Шропшире, ее тоже певали. Это ведь она? (Тут его честь принялся умело насвистывать мотив, что выглядело не слишком уместным в суде. Он и сам это понял и поспешно пояснил.) Сие к слову пришлось. Подозреваю, что плясовая звучит в этом зале впервые. Чаще у нас пляшут в Тайберне. (Судья поглядел на подсудимого, имевшего крайне ошеломленный вид.) Господин прокурор, вы утверждали, что песенка относится к сути дела, и, готов поклясться, мистер Мартин разделяет ваше мнение. Что с вами, подсудимый? Вы будто привидение узрели!

Подсудимый. Ваша честь, меня изумило, сколь пустяковые и нелепые доказательства выдвигаются против меня.

Лорд главный судья. Так-так. Доказывать, пустяковые они или нет, – дело прокурора. Должен, однако, заметить, что если улика несерьезная, то она и не вызовет изумления. Может, причина в чем-то ином? Но продолжайте, господин прокурор.

Прокурор. Ваша честь и господа присяжные, действительно, все доселе сказанное можно счесть не стоящим внимания. Так и было бы, если бы дело обошлось шуткой знатного джентльмена над бедной сельской простушкой. Однако же в подтверждение последующего скажем, что по прошествии трех или четырех недель подсудимый обручился с молодой дамой благородных кровей из того же графства. Предстоящие брачные узы сулили обоим счастливую и достойную жизнь. Однако вскорости невеста услыхала деревенские толки о подсудимом и Энн Кларк и сочла, что поведение жениха, приведшее к недолжному упоминанию его имени в тавернах, не только недостойно само по себе, но и порочит ее собственную репутацию. Не поднимая лишнего шума, она, с согласия родителей, сообщила подсудимому, что разрывает помолвку. Обвинение намерено доказать, что после сего известия подсудимый взъярился на Энн Кларк, полагая ее причиной своих несчастий (в коих, однако, ему следует винить лишь самого себя), адресовал ей множество угроз и оскорбительных слов, а при встрече бранился и замахивался на нее хлыстом. Она же по слабости ума не могла взять в толк, почему ей следует забыть о своей сердечной привязанности, и бегала за ним, выражая пылкие чувства жестами и неумелыми речами, так что стала, как он говорил, его проклятием. Однако, ведóмый обязательствами, исполнения коих требовало его положение, он регулярно проезжал мимо ее дома, а посему был бессилен (как хотелось бы верить) избежать этих встреч. Далее мы покажем, что сие продолжалось до пятнадцатого мая сего года. В тот день подсудимый, как всегда, проезжал верхом через деревню и встретил несчастную, но, вместо того чтобы, по своему обыкновению, проследовать мимо, он остановился, сказал ей несколько слов, каковые явно пришлись ей по нраву, и удалился. С того дня никто больше не видал Энн Кларк, а тщательные поиски по всей округе не принесли результата. Спустя некоторое время подсудимый вновь показался в деревне, и семья девушки справилась у него, не знает ли он о ее местонахождении, но он всячески отрицал свою о том осведомленность. В ответ они выразили опасение, что его любезности окончательно расстроили и без того слабый рассудок их родственницы и побудили ее совершить опрометчивый и непоправимый поступок; они также напомнили, что не однажды молили его оставить ее в покое, ибо опасались беды. Услышав эти слова, подсудимый лишь рассмеялся. Но как ни старался он выглядеть беспечно, ни от кого не укрылось, что и в его облике, и в манере держаться произошла перемена и вид у него сделался такой, будто его одолевала тяжкая дума. Вышесказанное подводит нас к происшествию, обстоятельства которого, возможно, не стоят вашего внимания, однако мне оно представляется достоверным