Солнце над Бабатагом - Александр Листовский

— А я уже подал команду, — сказал Афанасьев. — Сегодня же можешь приступать к оборудованию. Зайди в хозчасть к казначею, Петр Дмитриевич. Там тебе по кооперативной ассигновке причитается две тысячи рублей на ремонт… А прорабом возьми Вечкина. Он у меня прошлый год печи клал. Конечно, он плут и мошенник, самого черта обманет, разрази его гром! Но работает все же лучше других. У казначея его адрес записан…

Седов так и сделал, как посоветовал ему Афанасьев. Он договорился с Вечкиным о ремонте и, попросив Маринку присмотреть за его комнатой — они жили через стенку, в одном коридоре, — на следующее утро выехал в Самарканд для получения инструкций и товаров во фронтовом кооперативном правлении.

Солнце садилось. Косые лучи скользили по рельсам железной дороги. Тихо гудели нависшие на черных столбах провода.

Теплый ветер пронесся над степью, взвихрил густое облако пыли и, ударившись в высокий курган, внезапно затих. Тогда стало слышно, что вдали идет поезд.

Сначала между холмами появился белый дымок, потом, все увеличиваясь, показалась черная точка. Поезд с разбегу поднимался на взгорье. Мимо сторожки, в густых клубах пара, заливаясь протяжным гудком, прогремел паровоз. За ним с лязгом катилась длинная цепь тяжелых пассажирских и товарных вагонов.

Лихарев сидел на тюке прессованного сена у самых ног лошадей и смотрел в открытую, дверь. Его молодое смуглое лицо с резко очерченным профилем было задумчиво. Он вздохнул, улыбнулся чему-то и провел рукой по светло-каштановым, зачесанным назад густым волосам.

Закат догорал. Все больше темнела и туманилась даль. На землю опускались быстрые сумерки.

Мухтар, сидевший поджав ноги у внутренней стенки вагона, разбирал по складам русский букварь, подаренный ему Лухаревым еще в прошлом году. Алеша чинил недоуздок.

Поезд, притормаживая, подходил к станции. Мимо мелькали пустые вагоны, платформы, железнодорожные будки.

Неподалеку сверкнул огонек, потом тонко прогудел рожок стрелочника. Паровоз, откликнулся мощным заливисто-торжествующим ревом и, накатываясь на тьму всей своей громадной, шипящей и дымящейся медленно вращая большими колесами и шумно выбрасывая тугие клубки белого дыма, протащил поезд вдоль залитого электрическим светом вокзала.

— Каган, — сказал Лихарев. — Часа через три будем в Каттакургане… Я пройдусь немного.

Он вышел на перрон и направился к книжному киоску.

Мухтар продолжал что-то бормотать нараспев.

— Что, все грызешь? — Алеша с добродушным выражением на скуластом лице посмотрел на товарища. — А ну, прочти, что ты там…

— На-ша ро-та сила на-ро-да, — прочел Мухтар по складам.

— Здорово! А вот… — Алеша не договорил: раздался дикий визг лошадей. Хайдар схватил зубами за холку рыжего коня Лихарева.

— Стоять! Стой, дьявол!!! — вскрикнул Алеша. Он подскочил к жеребцу и шлепнул его по мягким губам. — Мухтар, что же ты? А!.. — выругался он на юношу, который не совсем ловко схватил недоуздок Хайдара.

Мухтар побледнел.

— Ты что сказал? При чем тут моя мать! — заговорил он горячо. — Мать меня под сердцем носила! Другим плохим хоть сто раз называй. А мать трогать не смей… Понимаешь?.. А то не быть тебе моим другом!

Алеша хорошо понял, как он оскорбил юношу.

— Друг, прости, — сказал он, беря руку Мухтара. Ведь я не нарочно. С языка сорвалось. Уж такая привычка проклятая. Чисто беда! Прости. Больше не буду.

— Что это вы тут? — спросил Лихарев, появляясь в дверях и оглядывая взволнованные лица товарищей.

Да так, ничего, товарищ комбриг, — сказал Алеша, отводя глаза в сторону. — Кони вот подрались:

— Не покалечились?

— Нет, ничего.

Лихарев развернул купленную им газету, и присел на тюк сена.

— Товарищ комбриг, долго будем стоять? — поинтересовался Алеша.

— Минут тридцать.

— Лошадей напоить? — предложил Мухтар.

— Правильно, — согласился Лихарев. — Алеша, берите ведра, тащите воды. Кран недалеко.

Мухтар схватил ведро и выскочил первым. Но Алеша задержался умышленно.

— Товарищ комбриг, — сказал он.

— Ну?

— Мухтар-то на меня рассердился, чисто беда!

— Почему?

— Я нечаянно на него крепко выругался.

— Э, брат, нельзя, — Лихарев осуждающе покачал головой, — Мусульмане не терпят такой брани. Это, конечно, очень благородно с их стороны. И ты, смотри, воздержись от этаких слов, а не то потеряешь товарища.

— Да я уж и сам не рад, товарищ комбриг. — Алеша взял ведра, выбрался на перрон и направился к крану.

В эту минуту к Вагону подошел высокий, несколько сутуловатый военный лет сорока, с удивительно приятной внешностью. Он держал небольшой чемодан и целый ворох бумажных пакетов, прижимая их обеими руками к груди.

— Минуточку, товарищ, — начал он, оглядывая Лихарева светлыми голубыми глазами.

— А что такое? — спросил тот, поднимая голову от газеты.

— Нельзя ли с вами доехать до Каттакургана?

— А разве в поезде негде?

— Все забито. На подножках сидят, а у меня вот пакеты. Минуточку, может быть, вы сомневаетесь? Я могу: Документы…

— Я вам и так верю, — сказал Лихарев. — Проходите, садитесь, — он показал на свободный тюк прессованного сена.

Не спеша, с хозяйственной домовитостью Петр Дмитриевич Седов разложил свои вещи. Оглядевшись, он устроился на предложенном ему месте и, сложив руки, стал молча рассматривать Лихарева. Потом взгляд его скользнул в открытую дверь, и он увидел усатого кавалериста в небрежно накинутой на плечи шинели. Кавалерист с видом, полным достоинства, сидел на фанерном бауле как раз напротив вагона. Малиновая бескозырка, сдвинутая на самое ухо, свидетельствовала о его принадлежности к туркестанской коннице. Он с таким аппетитом ел вяленую рыбу, раздирая ее руками, что Седов почувствовал голод.

Лихарев бросил быстрый взгляд на него. Ему с самого начала показалось, что они уже где-то встречались, но где именно, он никак не мог вспомнить…

Мухтар и Алеша вернулись и напоили лошадей. Потом по молчаливому знаку Лихарева Алеша сбегал за кипятком.

Поставив чайник, ординарец достал из сундучка полотенце, расстелил его на тюке, поставил две железные кружки, а из кармана вынул небольшой кусочек сахару, с которого прежде чем положить, заботливо сдул приставшие хлебные крошки.

Мухтар, покопавшись в висевшей на боку кожаной сумке, поставил рядом с кружками фарфоровую пиалу, видимо, уже побывавшую в руках искусного мастера и скрепленную в двух местах медными скрепками.

Все больше приглядываясь к командиру и его спутникам, Петр Дмитриевич видел и чувствовал, что между ними установились те заботливые отношения, которые складываются среди людей в боевой обстановке, когда приходится делить лишения, горе и радость.

Держа кружку обеими руками, Алеша шумно прихлебывал чай, и Седов невольно подметил во всей его повадке что-то медвежье.

— Чаю хотите? — взглянув на Седова быстрыми серыми глазами, спросил Лихарев.

— С большим удовольствием, — проговорил Петр Дмитриевич с такой готовностью, что Лихареву даже стало неловко: его спутник, видимо, был застенчив, следовало заговорить с ним раньше.

— Только вот прошу извинить, — он показал на вынутый Алешей кусочек сахару.

— Так зачем же? Нет, нет… У меня свой найдется, — все больше смущаясь, произнес Петр Дмитриевич. Он порылся в чемодане и выложил несколько кусков сахару.

— Вот… Берите, пожалуйста.

— Далеко едете? — поинтересовался Алеша.

— В Каттакурган.

— Ну и мы туда же.

— Выходит, попутчики, — весело заключил Петр Дмитриевич. — Да вы ешьте, пожалуйста, — продолжал он, — вот масло, хлеб… Я, знаете, привык с собой запасы возить. У меня эта привычка еще с германского фронта, когда служил в десятом донском.

— Так вот где мы с вами встречались! — сказал Лихарев, улыбаясь и доброжелательно глядя на него. — Под Лодзью в резерве стояли в шестнадцатом году?

— Ну как же!

— Значит, там и встречались.

— Все может быть.

— Так, так… — Лихарев с любопытством смотрел на Седова. — В каком чине были?

— Я в штабе служил… А вы, разрешите узнать, из штабных?

— Нет, строевой.

Петр Дмитриевич, недоумевая, пожал плечами.

— Смотрите-ка! — заметил он, — Бывают же приятные случаи. А теперь, как я понимаю, едете в нашу бригаду?

— Да.

Петр Дмитриевич внимательно оглядел Лихарева и сказал со значительным видом:

— А у нас в бригаде нового комбрига ждут. Герой, говорят. В Восточной Бухаре разбил самого Энвер-пашу.

На тонком лице Лихарева дрогнули брови.

— Откуда у вас такие точные сведения? — спросил он с удивлением.

— А как же! В газетах об этом писали. Лихарев фамилия ему. Минуточку, у меня где-то газетка была… — Петр Дмитриевич стал искать в чемодане. — Ага, вот она. Почитайте.