Загадка тетрадигитуса - Борис Борисович Батыршин

торопиться. Груз затащили в домик, приставив к нему одного из громил, вооружённого револьвером и охотничьей двустволкой; остальные под руководством Уэскотта и Стрейкера принялись стучать молотками, сколачивая из досок настил поверх каменных ступеней, ведущих вниз, в крипту – по нему предполагалось скатить тележку с ящиком. Виктора с Бурхардтом к грузу не подпустили, велев ждать. МакГрегор, который при плотницких работах только путался бы под ногами, ни на шаг не отходил от запакованной статуи – прикасался к парусиновому чехлу, что-то шептал себе под нос и даже улыбался – злобной, хищной улыбкой, предвкушая что-то, понятное ему одному.

Стук молотков стих только под утро. К девяти подали завтрак, но Виктор едва прикоснулся к тостам и яичнице с беконом. Всех, а в особенности Бурхардта, трясло от нетерпения, и лишь Берта так и не соизволила появиться на людях, демонстративно проигнорировав долгожданное появление таинственной статуи.

За операцию по спуску взялись ближе к полудню. Обвязанный канатами ящик медленно спускали по дощатому пандусу. Четверо охранников, вцепившись в верёвки, придерживали его сверху, а внизу, в конце очередного отрезка лестницы, стоял Уэскотт и отдавал команды – с великолепным равнодушием игнорируя тот очевидный факт, что если грузчики оплошают и упустят тросы, то тяжеленный ящик размажет его по стенке, как таракана под башмаком. Но – обошлось; за три с половиной часа преодолели двенадцать крутых пролётов, отломав по дороги колесо от тележки и, надрываясь, втащили в крипту. Там, между двумя саркофагами был заранее сооружён из каменных блоков невысокий постамент – на него взгромоздили стоймя ящик и Уэскотт, переведя дух, скомандовал охранникам – "давайте"!

Застучали молотки, заскрипели, вылезая из досок, гвозди, и наконец, перед зрителями предстала ОНА. В свете расставленных по кругу калильных ламп статуя сияла бесчисленными сполохами – свет играл в прозрачной глубине, и Виктор задохнулся от восторга, заворожённый игрой отражённых бликов на острых складках хламиды, укутывавшей фигуру с головы до пят. Фиолетовая мгла под глубоким капюшоном оставалась непроницаемой как и в тот момент, когда члены русской экспедиции впервые увидели её в глубине холма где-то посреди джунглей Конго – и лишь кисти разведённых четырёхпалых рук, казалось, жили своей жизнью – нервные, длинные, с крупными узловатыми суставами пальцы, казалось шевелились. Но это, конечно, была иллюзия, порождённая игрой света. Статуя высилась посреди крипты, волшебно прекрасная, сияющая изнутри – и вместе с тем, хранящая ледяное равнодушие к окружившим его человеческим букашкам. Потому что именно букашкой, ничтожной соринкой почувствовал себя сейчас Виктор, стоя перед… чем? Перед гостем из вечности?.. Творением чужой цивилизации?.. Подарком из иного измерения?..

В любом случае, именно это им и предстоит выяснить в самое ближайшее время.

* * *

Напрасно Бурхардт закатил скандал, требуя немедленно, прямо сейчас доставить в крипту чашу и планшет и приступить к делу. Уэскотт с МакГрегором были непреклонны: всё начнётся завтра, а сейчас всем посторонним (к каковым они отнесли, кроме Виктора и Бурхардта, ещё и Стрейкера) следует немедленно отправиться наверх и заняться чем-нибудь полезным по своему усмотрению. Виктора это не слишком удивило: адепты «Золотой Зари» явно собирались провести в крипте один из своих тайных ритуалов, как делали это уже не раз. Следы их бдений он обнаруживал на древних камнях в виде полустёртых пентаграмм и незнакомых символов, нанесённых на камень мелом. Другими, не менее очевидными следами, были лужицы чёрного воска на месте сгоревших свечей и, конечно, запах – тяжёлый, одуряющий аромат незнакомых благовоний. Этот запах, впрочем, быстро рассеивался, хотя в замкнутом подземелье должен, казалось, сохраняться надолго. Но в древней крипте царствовали сквозняки, до того пронзительные, что Бурхардт чуть ли не в первый день ухитрился простудиться и теперь спускался вниз, лишь предварительно замотав горло кашне, позаимствованным у одного из охранников – за неимением шарфа или шерстяного платка. Лёгкая шёлковая ткань помогала мало, профессор непрерывно чихал, кашлял и на все лады проклинал «чёртово подземелье» и «средневековых мракобесов», не давших себе труда найти место, не столь губительное для его здоровья, и без того изрядно подорванного «всеми этими идиотскими приключениями».

Виктор удивлялся: откуда берутся вездесущие сквозняки? МакГрегор, снизошедший в кои-то веки до ответа, объяснил, что двумя уровнями ниже сохранились тоннели, выходящие к подножию скалы – те самые, по которым во время осады в Монсегюр попадали сторонники еретиков и припасы. Конечно, они давным-давно закупорены завалами, но щели между каменными глыбами кое-где остались и порождают ток воздуха снизу вверх – подобно тому, как печная труба порождает постоянную тягу. На вопрос, а не пробовал ли кто-нибудь разобрать этот завал, МакГрегор лишь недоумённо пожал плечами – зачем? Жители близлежащей деревеньки давным-давно забыли о тайном ходе, каменная осыпь надёжно скрыла все следы снаружи, а изнутри завал можно пробить разве что, динамитными взрывами – что, в свою очередь, чревато новыми обрушениями, губительными для самих взрывников. Виктор припомнил рассказ Бурхардта о жутких часах, проведённых под завалами в взорванном александрийском подземелье, и согласился с шотландцем: пожалуй, от подобных экспериментов лучше воздержаться.

Так что, спорить не приходилось. Виктор пропустил вперёд себя сначала Стрейкера, потом недовольно бурчащего что-то по-немецки Бурхардта. У порога крипты он обернулся и увидел, что МакГрегор, успевший облачиться в подобие монашеской рясы, ползает на коленях по камням, воспроизводя мелом пентаграмму, окружённую густой вязью переплетающихся кругов, треугольников и эзотерических символов.

"…да, если судить по плотности "картинки" – это надолго…"

Он не ошибся. Адепты "Золотой Зари" провели в крипте не меньше трёх часов, а когда вышли – выглядели донельзя вымотанными, осунувшимися, посеревшими. Что ж, похоже, на сегодня действительно можно забыть и о статуе и о прочих загадках – Уэскотт наверняка позволит взяться за дело без него, а сам он сейчас явно нуждается в восстановлении сил. Ну что ж, пусть отдыхает; Виктор же собирался воспользоваться неожиданной передышкой и побеседовать, наконец, с немецким профессором без свидетелей.

* * *

Разговора не получилось – видимо, Стрейкер был заранее проинструктирован и не сводил с профессора глаз, сопровождая старика чуть ли не в нужник. В итоге им едва удалось обменяться десятком фраз, касающихся грядущего эксперимента – в-основном, касались они выбора источника света, что Бурхардт считал к успеху. У Виктора на этот счёт имелись свои соображения, но делиться ими он не спешил – археолог попросту не понял бы, о чём речь. Попробуйте-ка в двух словах объяснить жителю девятнадцатого века,