Загадка тетрадигитуса - Борис Борисович Батыршин

Борис Батыршин

Загадка тетрадигитуса

© Борис Батыршин, 2022

Пролог

Российская Империя,

Кронштадт.

Издали воздушный корабль походил на толстую, слегка изогнутую колбасу с широкими плавниками-килями в кормовой оконечности. В таком виде он напоминал то ли рекламные дирижабли, то ли аэростаты воздушного заграждения, сторожившие в небо столицы в далёком сорок первом.

Семёнов опустил бинокль. Вот уж действительно – «в далёком…» Когда сегодня утром он заглянул в стоящий на столе календарь – на нём значился сентябрь 1888-го года. Девятнадцатый век, и до событий, потрясших Россию, а заодно и весь мир, ещё очень далеко.

Впрочем, это ещё как посмотреть. Здесь могут случиться – и непременно случатся, не стоит испытывать иллюзий! – другие, свои потрясения.

Знать бы ещё, какие…

– На стендовых испытаниях мотор работал исправно два часа без перерыва. – говорил стоящий рядом молодой человек в тужурке инженерного ведомства, обращаясь к лейтенанту Никонову – теперь уже капитану второго ранга, поправил себя Олег Иванович. Растёт старый знакомый, растёт – того гляди, ещё одну звёздочку словит на погоны.

– …затем обнаружилось сильное разогревание масла, – продолжал инженер, – вследствие чего произошла порча картера. Вчерашний пробный полёт длился часа полтора, мотор работал, как часы. Вот и сегодня они в воздухе почти час, и рапортов о неполадках пока не поступало.

Семёнов покосился на говорившего. Один из «новоприбывших» попаданцев – звали его Александр, Шурик, и лет ему было около двадцати восьми. Айтишник по специальности и авиаинженер по зову души, он решительно отверг предложение барона Корфа заняться компьютерными премудростями в офисе Д.О.П. и напросился к дяде Юле в помощники. Быстро вошёл в курс, внедрил к немалому удивлению Костовича, проектирование и разработку отдельных узлов воздухоплавательных аппаратов на компьютере и очень скоро стал незаменимым.

Познакомиться с ним Олег Иванович толком не успелА вот о бурной деятельности, развёрнутой другим «новоприбывшим», Юлием Александровичем Лерхом, семидесятилетним инженером-механиком, заведовавшим до выхода на пенсию пенсии учебной лабораторией в одном из московских ВУЗов, он был немало наслышан. Мало того, что старик сумел пропихнуть через открывшийся на считанные секунды половинку старых «Жигулей», гружёную массой полезных технических приспособлений, от физических приборов до солидного запаса недорогой электроники – он ещё и оказался настоящим мастером на все руки. Эдаким Левшой и Кулибиным в одном лице с поправкой на век научно-технического прогресса. Включившись с энтузиазмом в работу Костовича, Юлий Александрович поначалу долго мучился с попытками довести до ума грандиозный проект аэроскафа «Россия», напичканный передовыми для своего времени техническими решениями но увы, труднореализуемый на практике – пока не сумел убедить сербского самородка «урезать осетра», взяв за основу работы проверенную временем британскую конструкцию лёгкого патрульного дирижабля мягкого типа. Результат их совместных усилий сейчас плыл на высоте двенадцати тысяч футов над батареей «Князь Меншиков» со скоростью около тридцати узлов, успешно справляясь со встречным трёхбалльным ветром. Спроектированный и построенный в рекордные сроки, аппарат получил название «Новороссия»; ещё два его близнеца, «Гатчина» и «Таврида», были заложены в ангаре при охтинской казённой верфи, и должны войти в строй до конца года. Бензиновые двигатели для них в количестве пяти штук (совместная разработка Костовича и дяди Юли, в основу которой положен движок, снятый с мотоцикла «Днепр», трофея прошлогодних уличных боёв в Москве) собирали сейчас на Обуховском заводе. Пока из деталей, заказанных в Германии, но дядя Юля клялся и божился, что в течение полугода, года, от силы, их изготовление наладят и в России – пусть и крошечными, установочными сериями по две-три штуки в месяц.

Воздушный корабль снизился, описал широкую дугу над мачтами кораблей, стоящих на бочках в Военной гавани, и поплыл по направлению к узкому молу, где на стылом сентябрьском ветру выстроились зрители. Теперь и без бинокля хорошо различалась висящая под корпусом гондола с кургузыми рулями высоты в кормовой части, позади которых неспешно перемалывал воздух большой пропеллер. В передней части гондолы чернели крошечные головы аэронавтов. Сейчас «Новороссия» особенно походила на британский «блимп» из числа тех, что в годы Великой Войны охотились за германскими субмаринами на подступах к островам Метрополии.

Здесь, подумал он отстранённо, до этой войны остаётся ещё больше четверти века. Да и состоится ли она вообще? Слишком много изменений уже произошло… и ещё произойдёт. Например, государю Александру Александровичу, прозванному в народе Миротворцем, полагается сейчас маяться от болезни почек, вызванной страшным сотрясением при железнодорожной катастрофе на станции Борки, когда взрыв бомбы отправил императорский поезд под откос, и император, подобно мифическому атланту, держал сминающуюся вагонную крышу, давая выбраться из смертоносного хаоса жене и детям. Но здесь этой катастрофы не случилось, государь вполне здоров, что напрочь опровергает измышления иных историков о том, что причиной смертельной болезни стала отнюдь не травма, а банальный алкоголизм.

Так что, хочешь – не хочешь, а неповоротливая телега мировой истории со скрипом сменила колею, и теперь катится… знать бы ещё – куда?

«…Кстати, о государе…»

К молу, немного опередив приближающийся дирижабль, подходила трёхмачтовая винтовая яхта «Царевна». Этот элегантный кораблик британской постройки начинал службу четырнадцать лет назад, в качестве «собственной его императорского высочества государя наследника паровой яхты». После вступления Александра Третьего на престол «Царевна» сменила статус, став личной яхтой императрицы Марии Фёдоровны, совершавшей увеселительные морские прогулки по Финскому заливу. Случались, впрочем, и исключения – например, год назад государь выбрал яхту своей супруги (в девичестве Дангмары Датской) для неофициального визита в Копенгаген, где состоялась его встреча с датским и сербским «коллегами»[1]. Но это дело прошлое, а сейчас на флагштоке «Царевны» плещется жёлтый, с чёрным имперским орлом и длинными синими косицами брейд-вымпел – знак того, что лицо, которому этот вымпел принадлежит, находится на борту, но «не желает получить салюта». Государыня Мария Фёдоровна изволит наблюдать за полётом воздушного корабля, управляет которым её родной сын. Сам же государь следит за этим событием с борта стоящего на рейде крейсера «Владимир Мономах». В подобной отстранённости есть смысл – полёт считается пробным, практическим, так что инженер Костович, как и барон Корф, курировавший «воздухоплавательный» проект от имени своего департамента, сочли пока преждевременным придавать ему чересчур официальный статус.