Лаборантка - Марина Лётная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Помочь вам, конечно. Рассказать о впечатлениях, чай попить как в старые-добрые… — Алёна уцепила целлофановый пакет, скрывающий объемную, судя по всему, нелегкую коробку. — Угостить коллектив тортиком в свой собственный день рождения.
Я замер ошарашено. Да, день рождения… Был у Алёны Борисовны в конце марта. Может, и помнил бы, если не грозящая уголовная ответственность, причинение вреда здоровью лаборантке и сотне потенциальных дегустаторов — а судя по непредсказуемой реакции организма, у каждого проявляющейся так, «как укажет фаза луны», ещё и предстоящее лечение в психушке.
— Вы забыли, да? — стараясь придумать что-то побыстрее, я привычно ухмыльнулся, но забегал взглядом и вконец сдался. — Антон, давайте просто все вместе попьём чаю… Мне больше ничего не нужно.
От обращения по одному лишь имени я неприятно съежился, но поправлять не стал.
Что же со мной стало…
— Хорошо, после того, как закончу с образцами, — надеюсь, "все вместе" не равнозначно "я и Алёна наедине". — Только Дану Евгеньевну я отпустил. Ей стало плохо…
Красивое, старательно накрашенное личико уныло осунулось. Странно, я успел подумать, что Алёна сочтёт отсутствие лаборантки за подарок.
— А вы всё о ней печётесь… — с укором бросив горькую фразу, девушка даже не побеспокоилась о соблюдении субординации. Я явно терял хватку со всеми этими содеянными утомительными противоправствами. Чувствовал себя виноватым и, кажется, старался угодить.
— Нет. Не только о ней… А Максим тоже вернулся? — конечно, он вернулся. У нас с ним была назначена «встреча».
Алёна изнуренно вздохнула и вздернула свой напудренный нос. Сделала вид, как и я, словно эмоционального обвинения не звучало.
— Да, в соседней лабе, — ожидаемая новость о возвращении Максима почему-то встревожила меня. Пульс нездорово участился. Помимо обсуждения результатов ночного эксперимента с видеосвязью и нюансов вот-вот удавшейся сделки, нам предстояло пообщаться о сегодняшнем инциденте с Даной. Я не собирался умалчивать… Почти ничего. И лучше бы тратить время на неуютные разговоры с Максимом, чем с Алёной Борисовной. Я было заикнулся, чтобы отойти на пару минут, но… — Он в той самой лаборатории, от которой ключ есть только у Даночки.
Я опешил от фальшивой, утрировано кукольной интонации."…Ключ есть только у Даночки"… Тщательно возведённое прикрытие с треском и неумолимой скоростью расходилось по швам. У неё были веские подозрения — разговор зашёл слишком далеко от безобидных шуток, а пульс стал ощутим в горле. Ситуация требовала от меня предоставить здравые объяснения…
— Мы с Максимом увидели, что вы не ладите, и решили развести двух «хозяек» по разным «кухням».
В мрачно-зелёных потемневших глазах вспыхнуло негодование.
— Да?.. Странно, что вы не позволили мне и Максиму работать на «разных кухнях»… — под рёбра неожиданно закрался щекотливый страх. — Знаете же, что наш с ним конфликт давний… Кажется, Даночка тогда ещё химию изучала лишь по типовикам к ЕГЭ!
От насмешливого приторного голосочка кровь чуть ли не закипела в венах. Максим, чёртов социопат, как теперь оправдаться… Я заметно даже для самого себя напрягся в поисках ответа, лоб и щеки по ощущениям вспыхнули. Соври любое наименьшее зло вместо правды… Ничто не шло в голову.
Алёна Борисовна это заметила. И одним мгновением словно сжалилась: даже цепкий взгляд её переменился, стал теплее. Я тревожно сглотнул.
— Ладно, Антон. Я понимаю, что он твой друг… Расскажешь мне этот маленький секретик как-нибудь позже, — она взялась за расстёгнутые на груди пуговицы и несколькими движениями превратила вызывающий внешний вид в рабочий. Чёрт знает, о чём Алёна думала… — Я пока продолжу тесты, а ты, кажется, хотел с ним поздороваться? Сходишь?
Я так и не нашёлся, что сказать. Алёна полностью захватила инициативу. «Взяла меня за яйца»…
— Да, — ничего уже не поделаешь. Я стремительно выскочил в коридор, чувствуя, как бессильная агрессия заполонила каждую клетку моего организма, и пихнул соседнюю дверь.
Через мгновение створка с пронзительным ударом захлопнулась — в лаборатории гулял сквозняк. Я чуть вздрогнул. От бессонницы и нескончаемых потрясений меня с распростертыми объятиями поджидал нервный тик.
— Ну и холодина! — потрёпанный выставкой Максим в верхней одежде расхаживал вдоль рабочих тумб, оценивающе заглядывая в каждое стёклышко установки. Его руки предусмотрительно прятались за спиной. — Куда она делась?
— И тебе привет, — чтобы говорить тише, я подошёл почти вплотную к столу и заметил на полу салфетку, которой я орудовал над колбой в руках лаборантки. Буквально каждая мелочь вышла из-под моего контроля… Я готов был сдаться. — Там, где ты ищешь, её точно нет.
Максим перевёл на меня суровый взгляд, когда я нагнулся и смял находку в кармане.
— Тебе смешно? Кто следит за установками?! — а что мне остаётся, Максим Игоревич… Только нервно смеяться.
— Я отпустил Дану домой, — невыносимый холод по ощущениям добрался до внутренностей. В проветривании уже не было надобности, и я направился закрывать окно. — Она на моих глазах опять, кхм… Опять бредила.
— И что? С ней всё время так, — Максим зашипел на меня недовольно вполголоса. У него самого "удовольствие" протекало иначе. Как будто мысли послушно оставались за чертой, либо в действительности не находили в его душе отклик. Нам с Даной, судя по всему, этого было не понять… — Она даже плитки не отключила! Я не собираюсь здесь ничего трогать…
— Придётся! Наденешь перчатки и доделаешь за неё, — наверное, в моем взгляде оказалось больше принуждения, чем просьбы. — Я не мог не отпустить, ей стало плохо.
— Ты ненормальный? Если бы я мог синтезировать своими руками, ее бы здесь не было, наверное?! — парень за долю секунды пришёл в крайнее бешенство. И вдруг, вместо уже привычных для нас обоих саркастических шпилек, понизил голос. — Антон, откуда столько милосердия?
В меня угодил едкий, искренне непонимающий взгляд. Я начинал ненавидеть своё имя…
— Ты что… Это не милосердие, а корысть. Коснись чего, я относился к ней по-человечески. Разве могу я быть преступником? — такой ответ, надеюсь, его устроит. Проклятое сердце съежилось от уготовленной вразумительной речи. — Пойми, нам нужно хитрить. Лаборантка сегодня под веществами наговорила столько дерьма, что мы можем до конца дней не выйти из-за решётки. Она помнит всё и догадывается, но на подсознании. Пускай побудет дома и отдохнёт…
Было это правдой, или всё увиденное и услышанное — плод моего отравленного воображения, я не знал и никогда не смогу узнать. Но признаваться в этом было ниже всякого достоинства.
— Антон, я у тебя спрашиваю, — на усыпанном родинками лице, прячущемся под сальной чёлкой, прояснилось удивительное хладнокровие. — Зачем нам эта девчонка, лишние
