Мужики и бабы - Борис Можаев

- Сход объявляется открытым. Значит, по первому вопросу исполком сельсовета вынес такое решение: с завтрашнего дня приступить к рубке кустарника в Соколовской засеке. Возить будем через десять ден, после того как с навозом управимся. Возить, значит, в такие гати: к Волчьему оврагу по главной дороге на Богачи, к Святому болоту по дороге на Тимофеевку и на луга в конец озера Долгое. Какие вопросы имеются? Кто желает слово сказать? - Кречев крутит головой, словно вывинтить ее хочет из тесного ворота гимнастерки.

- Может, до осени отложим с гатями? - крикнул от дверей Биняк, он все-таки и на этот раз обошел Макара Сивого.

- А в луга ехать тоже на осень отложим? - спросил его из президиума Федот Иванович.

- А что Биняку луга? У него мерин и на базаре прокормится.

- По чужим кошевкам...

- Гы-гык!

- Между прочим, озеро Долгое гатить зимой надо. А теперь туда не сунешься. В тине потонешь с головкой... - Вася Соса приподнялся во весь свой саженный рост и даже руки над головой поднял.

- Гатить Маркел будет, - сказал Андрей Иванович. - Ему известка и то нипочем. Море по колена.

- Га-га-га!

- Ты зачем в президим сел? Вякать? - крикнул Маркел от двери. - Мотри, сам не дотянусь, сапогом достану.

- Макар, посади его на ладонь, он разуется.

- Товарищи, давайте без выпадов на оскорбления!

- По скольку кубов хворосту на семью?

- Пять кубометров, - ответил Кречев и добавил: - Безлошадники и вдовы исключаются.

- Интересуюсь, как насчет маломощных хозяйств и престарелых лошадей? спросил Максим Селькин. - Скостить то ись можно?

- При выдаче заданий будем учитывать, - ответил Кречев.

- Ладно, а как насчет дров? Решение будет ай нет? Где наши деляны? спрашивали опять от дверей из толпы.

- При чем здесь дрова? - спросил Кречев.

Но зал уже гудел, растревоженный, как насест ударом палки.

- При том... Линдеров лес назаровским отдали... Лес Каманина Климуша вырезала.

- А нам опять в Веретье да Починки?

- Двадцать верст киселя хлебать...

- Дак мы хозяева иль работники?

- Тиш-ша! - Кречев опять схватил звонок и затрепал им над головой.

- Вопрос с дровами поднят несвоевременно, поскольку подобные дела решаются осенью в общем порядке. Все. Перехожу ко второму вопросу. Товарищи! Я не стану говорить насчет важности заема. На этот счет мы провели два схода. И что же выяснилось? К нашему стыду, отдельные товарищи злоупотребляют доверием партии и всего народа. А именно? Не будем касаться некоторых бедняков и маломощных. С ними вопрос остается открытым. Но нельзя терпеть дальше увиливание зажиточных хозяйств. Возьмем того же Косоглядова и Алдонина. Сколько можно их уговаривать? Видимо, всему есть предел. Ежели они и дальше будут злостно упираться, применим оргвыводы. Косоглядов, встаньте! Поясните нам, почему вы отказываетесь от подписки?

Бандей встал с табуретки, поглядел исподлобья на Кречева:

- Ну, встал... Давно не видели меня?

Дремавшая все время Тараканиха качнулась, как будто ей под ребро ткнули, сердито вскинула на Бандея мутные глаза, колыхнула полным телом:

- Ты чего это спрашиваешь? Тебе что здесь - посиделки? Отвечай на поставленный вопрос!

- Что, очнулась? Черти, поди, приснились. За подол хватали?

Кто-то рассыпал реденький козлиный смешок.

Кречев ахнул ладонью об стол так, что Левка вскинул голову.

- Вы что, издевательство пускаете с чуждой позиции? Или хотите подорвать идею индустриализации? Не позволим! - Кречев замотал указательным пальцем. Все притихли. - Заявите здесь членораздельно будете подписываться или нет? Под протокол. Понятно?

Наступила минута тягостного молчания, как на могиле. Бандей шумно подымал и опускал мощную грудь, раздувая ноздри.

- Ну? - спросил наконец Кречев.

- Буду.

- Когда? Запиши сроки! - кинул Левке.

- После базара... В понедельник.

- Так и запишем. Садись! Прокоп Алдонин!

Прокоп поднялся прямой и строгий, как апостол.

- Как вы поясните нам свое личное увиливание?

- Какое увиливание? Я вам не должен. Налоги уплатил сполна, квитанции имеются.

- Значит, подписка на заем вас не касается?

- Это дело добровольное.

- Значит, народ подобру подписывается, а вы не хотите?

- У каждого свое понятие.

- Вот вы и поясните нам свое понятие: отвергаете народный заем или нет? Отвечайте под запись!

Прокоп с удивлением поглядел на Левку, Левка на Прокопа.

- У меня таких замыслов нету, чтоб отвергать всенародный заем, - Прокоп пошел на попятную.

- Ты не юляй! - крикнул Якуша. - Скажи, на сколько подписываешься?

- А ты что? На базар пришел ладиться? - огрызнулся Прокоп.

- Не-е! Это ты нам базар устраиваешь, - сказал Кречев. - Развел канитель на целых полгода. Говори, на сколько подписываешься?

- Э, э, как ее, как она, он еще с Матреной не посоветовался, - крикнул Барабошка.

Кто-то сдержанно тыкнул.

- Развлечения и подсказки отменяются, - железным голосом изрек Кречев и опять Прокопу: - Ну? Мы ждем.

- На десять рублей, - выдавил нехотя наконец Прокоп.

- Ты что, нищий, что ли? - крикнул Якуша. - Это Ваня Чекмарь да Ванька Вожак на десятку подписались.

- Больше не могу, - Прокоп аж вспотел.

- Хорошо. Решим сходом, какую сумму внести Прокопу Алдонину, - сказал Кречев.

И сразу ожило все, полетело со всех сторон:

- Под хрип ему... под хрип выложить... Пусть почешется!

- Не то мы все дураки, а он умна-ай...

- Дык ен, мил моя барыня, многосемейнай!.. Снисхождение детишкам окажите...

- У него дети, а у нас поросята?

- Дать под хрип!

- Верна... Топчи его, чтоб татаре боялись...

- Но-но! С чьего голоса поешь?

- Я не канарейка, ухабот сопливый!

- А в рыло не хошь?

- Хватит вам! Кому там выйти захотелось, ну? - Кречев тянул подбородок, подымаясь над столом.

Стихли. Кречев обернулся к Прокопу:

- На сколько подписываешься? Последний раз спрашиваю.

- На тридцать рублей. - Прокоп тут же и очи потупил.

- Хрен с ним... Пиши! И срок ему проставь - завтра чтоб выесть. Учти, скаред Христов, если завтра не купишь облигации, запишем в двойном размере и на голосование поставим.

Прокоп сел.

- Теперь на разное. Поступило два вопроса: во-первых, несмотря на неоднократные предупреждения, Дарья Соломатина продолжает держать шинок; и во-вторых, жалоба Матвея Назаркина на сына Андрея Егоровича Четунова. Какие соображения будут?

- Обсудить.

- Ясно. Дарья Соломатина здесь?

- Нету...

- У нас за всех баб одна Тараканиха сразу рассчитается.

- Попрошу без выпадов на личное оскорбление. Кто хочет выступить?

- А чего тут выступать? Все и так знают - Козявка шинок держит.

- Записать в протокол... То исть осудить.

- Правильно. Предупреждение по всем законам.

- Рассыльному отнесть... Под расписку ей вручить.

- Ладно... Пиши! Теперь насчет жалобы. Зачесть, или Назаркин сам скажет? Назаркин?

- Ен самый. - Из разлива голов вынырнул, словно из воды, невысокий мужичок с рыжими бровями и, беспокойно бегая глазами, затараторил:

- Значит, позиция моя вот какая - за моей девкой бегает парень Андрей Егоровича, этот самый... Соколик. Я его предупреждал насчет последствий. Это говорю, не игрушки! Потому заставал их во всех местах. И девку порол. Никакого толку. Бегает, и шабаш. Андрей Егорыч мер не принимает. Чего ж мне остается делать? Ждать приплоду? А куда я с ним тады денусь? Этого Соколика не оженишь, потому как сопляк. Вот я и предлагаю - оштрафовать его для острастки других, то есть отца. Чтоб другим было неповадно. Назаркин сел.

- Ясно. Какие будут еще предложения?

- Извиняюсь, я тоже сказать хочу, - поднялся Андрей Егорович, борода лисья с красным отливом, взгляд небесно-голубой в потолок: - К примеру, Васька Полкан... То ись Василий Сморчков, извиняюсь, держит мирского быка. Этот самый бык ходит по дворам. Бывает, и приплод от него появляется. Дак ведь мы не берем штрафа с Полкана! Наоборот, мы еще ему приплачиваем. Может, за моего сына и мне чего приплатить надо?

Весь трактир от раскрытых дверей до стола президиума загрохотал, замотал головами, заохал:

- Хо-хо-хо-хо!

- Гы-гы-гы-гы-ык... Дьявол тебя возьми-то.

- Ах-ха-ха-ха!.. Ах!.. Ах!.. А-пчхи, чхи!

- О-о! О-о! О-о! Ох, держите... Уморил Соколик, уморил...

- Ну, хватит, хватит!

- Ох! Ох! Ох-хо-хо-хо! А-а-апчхи!

- Хватит!.. - трясет звонком над головой Кречев. - Хватит!

Но слабый, дребезжащий звонок меди глохнет все в новых безудержных взрывах хохота.

10

Секретарь райкома комсомола Митрофан Тяпин вызвал к себе в кабинет Марию Обухову и Сенечку Зенина.

- Ребята, - сказал он, стоя за столом, как на трибуне, - нужна помощь в выявлении из укрытия кулаками излишков хлеба. Установка райкома, ясно?

- Ясно! - дружно ответили ребята, приподымаясь со своих стульев.

- Вы можете не вставать, - осадил их Митрофан и нахмурился, глядя куда-то себе на нос, да еще выдержку сделал, чтобы подчеркнуть важность момента... отмахнул полу пиджака, засунул правую руку в карман и для чего-то пошевелил там пальцами. - Задача следующая: Гордеевский узел отстает по сдаче излишков хлеба. Сторона лесная, глухомань... Причина якобы в отсутствии хлеба. Допустим... Но по нашим сведениям точно установлено - на прошедшем тихановском базаре хлеб оттуда был. Значит, по государственной цене излишков нет, а спекулировать на базаре - находятся. Отсюда вывод - излишки найти. Черт возьми, у них колхоз "Муравей" и тот излишки не сдал. Это ж развал! Задача номер два: товарищи, повсюду идет компания по выявлению кулаков для того, чтобы их хозяйства подготовить к индивидуальному обложению... Ведь новый сельхозналог не за горами. А у нас выяснилась такая позорная картина: в некоторых селах кулак внезапно исчез. Например, в Гордееве и Веретье. Дважды заседал тамошний актив бедноты, и кулаков не выявили. Ты, Маша, как член партии, свяжись с местной комячейкой. Помоги им. Народ ты знаешь, работала там учительницей. А ты, Семен, жми на комсомолию. Документы вам подписаны, можете взять их. Тяпин сел и зашастал рукой по столу, как слепой. - Да где они?