Самоубийство сверхдержавы - Патрик Бьюкенен

В 2010 году законопроект Акака, при поддержке Обамы, был принят палатой представителей 245 голосами против 164. «Мы помним о моральном обязательстве, которое осталось в силе после свержения королевы Лилиуокалани, и сегодня мы приблизились к его осуществлению», – заявил Акака. Если законопроект станет законом, «коренное правительство должно вступить в переговоры с правительством штата Гавайи и правительством США»{518}.

Независимость Ирландии спровоцировала требования независимости Шотландии, а «коренное правительство» Гавайев из лиц гавайской крови станет важным шагом к созданию других этнических анклавов внутри Соединенных Штатов – например, на былых территориях индейских племен.

В середине 2010 года еще один народ, составляющий американскую нацию, а именно ирокезы, отказался разрешить своим игрокам в лакросс отправиться по паспортам граждан США в Великобританию на чемпионат мира. Приглашение участвовать в качестве ирокезов было редким примером, соглашались индейцы, международного признания суверенитета ирокезов. Но условие путешествовать по паспортам граждан США представляет собой покушение на их национальную идентичность{519}.

Вмешательство госсекретаря США Хиллари Клинтон позволило команде выехать по паспортам ирокезов. Однако британцы не впустили спортсменов без американских паспортов. В итоге команда не попала на чемпионат мира, зато заявила о своей позиции: мы прежде всего ирокезы, а потом уже американцы.

Сердитые белые люди

«Небольшие бунты время от времени – хороший знак, они необходимы в политическом мире, как бури в мире физическом, – писал Джефферсон о восстании Шейса[139].

Сегодня в Америке идет новое восстание: отмечается радикализация рабочего и среднего классов, как было в эпоху Трумэна и Маккарти, в кампаниях Джорджа Уоллеса[140], в массовом противостоянии проекту об амнистии, который похоронил стремление Буша, Кеннеди и Маккейна предоставить гражданство нелегалам. Общим для всех этих движений является народный гнев, направленный на истеблишмент. Но в чем причина нежелания истеблишмента прислушаться к своим соотечественникам?

Когда вспыхнули городские бунты 1960-х годов – в Гарлеме в 1964-м, в Уоттсе в 1965-м, в Детройте и Ньюарке в 1967-м, в Вашингтоне, округ Колумбия, и еще в десятках городов в 1968-м, – либералы объявили их естественной реакцией на бедность, отчаяние и «белый расизм», как сформулировала комиссия Кернера[141], учрежденная Линдоном Джонсоном. Когда студенты-радикалы сожгли здания Службы подготовки офицеров резерва, противники войны во Вьетнаме тут же нашли объяснение, почему «лучшее молодое поколение, которое у нас когда-либо было», повело себя так.

Но когда представители Движения чаепития собрались в муниципалитетах, чтобы осудить «Обамакэйр»[142], началась истерика. Для Гарри Рида они оказались «злобными поджигателями». Для Нэнси Пелоси их поведение было «антиамериканским».

Роберт Гиббс сравнил их с «бунтом братьев Брукс»[143] в штате Флорида{520}. Некоторые комментаторы усмотрели в этих протестах расовый подтекст. В статье «Толпа в муниципалитетах» Пол Кругман пишет, что «циничные политические манипуляторы… использовали расовые страхи рабочего белого класса»{521}. Синтия Такер подсчитала, что от 45 до 65 процентов нелестных выкриков в адрес Обамы продиктованы расовой враждебностью к чернокожему президенту{522}.

Насколько же далеки наши левые от реальной жизни! Полгода спустя опрос «Уолл-стрит джорнэл» и «Эн-би-си ньюс» показал, что «Движение чаепития оценивается более положительно – 41 процент одобряет, 24 процента относятся негативно, – чем обе политические партии»{523}.

Что объясняет массовую отчужденность рабочего класса Америки?

В статье «Закат американского мужчины» в «Ю-Эс-Эй тудэй» Дэвид Зинченко пишет: «Среди 5,2 миллиона человек, которые лишились своих рабочих мест с лета прошлого года, четверо из пяти – мужчины. Ряд экспертов прогнозирует, что в этом году, впервые в истории, американки будут занимать больше рабочих мест, чем мужчины»{524}.

Эдвин Рубенстайн, бывший редактор журнала «Форбс», писал, вспоминая начало президентства Буша-младшего, что на каждых 100 выходцев из Латинской Америки, трудоустроенных в январе 2001 года, насчитывалось 124 вакантных рабочих места в июле 2010 года. Но на каждых 100 человек иного происхождения, трудоустроенных в январе 2001 года, лишь 97,8 сохранили работу в 2010 году»{525}.

В период с января 2001 года по июль 2009 года занятость среди «латино» увеличилась на 3 627 000 позиций. Для других рас занятость сократилась на 1 362 000 позиций{526}. Для белого рабочего класса десятилетие Буша плохо началось и плохо закончилось; возможно, именно поэтому Обама получил от них больше голосов, чем Керри или Гор.

Почему отчуждается средний класс?

На глазах этого поколения их христианскую веру изгнали из школ, которые содержатся на их налоги, и стали издеваться над нею в кино и на телевидении. Их заводы закрылись, рабочие места «утекли» за рубеж. Триллионы долларов налогоплательщиков расходуются на программы «Великого общества», но самого общества нет и в помине – только преступность, незаконнорожденные и деклассированные. Кабельное ТВ показывает, как нелегалы проникают в их страну, пользуются бесплатным здравоохранением и образованием, отнимают рабочие места у американцев и маршируют с мексиканскими флагами в американских городах, требуя гражданства США.

Средний класс видит, как ведут себя банки Уолл-стрит, читает, что банкиры используют миллиарды долларов не для кредитования экономики, а для сомнительных операций, но не забывают получать бонусы. Они видят, что правительство швыряет миллиарды компаниям из списка «Форчун 500», спасая страну от финансового кризиса, возникшего по вине того же правительства и тех же компаний и банков. Они чувствуют, что теряют свою страну. И они правы.

5. Демографическая зима

«Россия исчезает. Япония тоже. Европа следующая на очереди»{527}.

«В течение ста лет… Господь сойдет на землю с большой связкой ключей и скажет человечеству: «Господа, пора собираться»»{528}.

Демография – это судьба.

Как говорят, первым изрек эту фразу Огюст Конт, философ и математик, известный как отец социологии. Тем не менее, она была истиной до него и осталась таковой после. Европейцы, пересекавшие Атлантику в шестнадцатом, семнадцатом и восемнадцатом столетиях, определили участь коренных американцев. Население потерпевшей поражение Германии стремительно росло, тогда как численность населения победившей Франции стагнировало, и это справедливо внушало серьезные опасения Кэ д’Орсэ[144] – настолько серьезные, что они побудили союзников настоять на унизительном Версальском мире, который обесчестил, обезглавил и разделил побежденную Германию в ноябре 1918 года.

Впрочем, демография – не всегда судьба, ведь совокупный человеческий капитал неравноценен. В ходе мировой истории нередко имело решающее значение «качество» людей. Вспомним, например, достижения горстки греков в Афинах пятого века, вспомним триста спартанцев при Фермопилах – или дар, преподнесенный миру сыном галилейского плотника и дюжиной его учеников. Вспомним, чего добились несколько десятков человек в Филадельфии в 1776 и 1787 годах[145]. К 1815 году расположенный у берегов Европы остров с населением восемь миллионов человек победил Наполеона, обрел владычество над морями и создал огромную империю, подчинив себе четверть человечества. Вспомним, наконец, что в итоге совершили несколько большевиков, устроив штурм Зимнего дворца и вынудив в панике разбежаться Временное правительство.

Демография приобрела еще большее значение в наше время. Почему?

Во-первых, потому что демократия является религией Запада. Согласно американским воззрениям, политическая легитимность возникает исключительно из консенсуса управляемых, каждый из которых обладает равноправным голосом. Демократия есть «насильственный множитель» демографии. Численность в конечном счете равна власти.

Во-вторых, благодаря всплеску этнонационализма во всем мире и утверждению политики идентичности в Америке, демография все больше определяет распределение богатства и общественного вознаграждения. В-третьих, и это взаимосвязано, следует учитывать торжество эгалитаризма, идеологии, которая полагает все этнические группы равными и видит в существующем неравенстве вероятное проявление институционального расизма.

Запад продолжает преклоняться перед алтарем демократии, он глубоко эгалитарен и широко распахнул двери для «третьего мира», где правит этнонационализм; судьбу этого Запада решит именно демография. Какова будет эта судьба? Обратимся к статистическим данным Отдела народонаселения департамента ООН по экономическим и социальным вопросам.