Героям не место в застенках - Сергей Зверев

– Ладно, что вы хотите знать? – нехотя выдавил из себя «нацист».

– Я же сказал уже, – повторил Локис, – что для начала хочу знать, кто вы такой и зачем ловили нас под Ионишкисами?

– Я – командир боевого отряда национал-патриотов Литвы Альфред Краузе, – с каким-то особенным пафосом проговорил пленник. – Нам было дано задание уничтожить вашу группу…

– Слушай, ты, – Бузько решил тоже внести свою лепту в допрос, – альфред-хренальфред, ты прекращай свою ахинею-то пороть. У тебя дело спрашивают, а не в бирюльки играть зовут.

Чтобы придать вес своим словам, Макар Капитонович больно ткнул Краузе стволом винтовки под ребра. Краузе дернулся, и впервые за все это время на его лице промелькнуло что-то вроде гримасы.

– Слушай, ты, хрыч старый! – повышая голос, возмутился он. – Убери свой ствол!

– Я тебе сейчас такого хрыча покажу! – Бузько даже подпрыгнул на лавке, но, взглянув на Володю, замолчал. Локис тоже не торопился останавливать гневное выступление Краузе, понимая, что тому просто необходимо выговориться. Несколько минут он и Макар Капитонович слушали речь, полную националистической ахинеи вперемешку с личными обидами на власть и людей. Когда же Альфред выдохся, Локис устало вздохнул.

– Может, хватит сопли-то распускать? – спросил он. – Времени у нас мало, нервы на пределе, так что…

Володя многозначительно умолк.

– Хорошо, я все расскажу, – медленно проговорил «наци». – Меня зовут Альберт Ройтман…

…Алик Ройтман родился во вполне обеспеченной и интеллигентной семье. Папа-профессор преподавал научный коммунизм в пединституте, мама там же – литературу. Для единственного сына родители ничего не жалели. Алик попеременно занимался то музыкой, то рисованием, то спортом. Но добиться высоких результатов нигде не смог. Не потому, что был бесталанным, а потому, что не хватало терпения долго заниматься одним и тем же. Не надоедало Алику только одно – отдыхать. Он мог сутками валяться на диване или бесцельно шляться с такими же лоботрясами по улице. Благо родительских денег до поры до времени на это хватало.

Перестройка в СССР и объявленная Литвой независимость лишили родителей Алика работы, а значит, и достатка. Алик попробовал найти какое-нибудь занятие, но за что бы он ни брался, это оказывалось скучным и малоперспективным, а главное, почти не приносило денег. Случайная встреча с одним из бывших одноклассников решила дальнейшую судьбу Ройтмана. Его интеллект и физическая сила на какое-то время понадобились профессиональным преступникам. Правда, тогда Алик не знал, что добиться авторитета среди уголовников можно, только отсидев хотя бы один срок. В том мире это было обязательным условием.

В тюрьму Ройтман не хотел, но его мнения не спрашивали. Подвели под статью так, что никто, даже нанятый адвокат, не усомнился в его виновности. Приговор суда не отличался мягкостью – восемь лет усиленного режима. В зоне Ройтмана не поддерживали, посылки, которые он получал только от родителей, авторитетные зэки попросту отнимали. Они словно проверяли новичка на излом.

Освободившись, Ройтман с досадой и раздражением обнаружил, что опять оказался не у дел. Никто из бывших друзей не собирался ни помогать ему, ни тем паче делиться доходами. Родители тоже едва сводили концы с концами. В этот-то критический момент, когда Алику оставалось только выходить на большую дорогу, он и столкнулся с национал-патриотическим движением. Человек неглупый, Ройтман быстро сообразил, что идеи «наци» – весьма удобная штука для запудривания незрелых умов. Но самое главное, эти идеи приносят неплохой доход, если правильно их использовать.

Довольно быстро он достиг определенных высот на иерархической лестнице полуфашистской организации. Для этого пришлось взять псевдоним. Так еврей Альберт Ройтман стал немцем Альфредом Краузе. Возглавив одно из отделений организации, он тут же угодил под колпак правоохранительных органов. Его куратором стал Касперас Дзиманкавичус. Когда несколько дней назад тот приказал собрать самых боеспособных и проверенных бойцов, чтобы ликвидировать некую группу, Алик заподозрил неладное. Куратор от полиции нервничал, говорил торопливо, часто вертел головой и старался не смотреть в глаза собеседнику. Ройтман понял, что Дзиманкавичус задумал что-то нехорошее.

«Скорее всего, – рассуждал Алик, – этот козел уберет неугодных ему людей, потом быстро раскроет это жестокое убийство и получит повышение, а я поеду отбывать максимальный срок. И здорово повезет, если этот срок будет не пожизненный».

Опасения Ройтмана сбылись целиком и полностью. Как только стало известно о большой бойне под Ионишкисами, Дзиманкавичус устроил на Алика самую настоящую охоту. Ройтман-Краузе рассказывал об этом с поразительным равнодушием, как будто говорил не о себе, а о ком-то постороннем.

– Ну, ты на жалость-то сильно не дави, – посоветовал Ройтману Локис. – Слезу из меня не выдавишь, и сопли тебе подтирать я тоже не собираюсь. Но есть деловое предложение. Ты помогаешь нам добраться до российской границы, а я тебя отпускаю на все четыре стороны…

Алик посмотрел на Володю диковатым взглядом.

– Ты что, не понимаешь? – с нажимом проговорил Альфред. – Меня в любом случае убьют, и мне глубоко наплевать, кто это сделает! Какой у меня резон помогать вам?

– Самый что ни на есть прямой. – Локис поднялся с табурета и прошелся по бункеру, перешагивая через трупы. – «Потеряешься» где-нибудь в Латвии или Белоруссии, осядешь там, появится шанс начать жизнь заново…

Говоря эти, в общем-то, банальные вещи, Локис провернулся к Ройтману спиной. Сделал он это неумышленно, хотя прекрасно знал, что делать этого ни в коем случае нельзя.

Локис не сразу сообразил, что случилось. Звук выстрела из немецкого карабина на этот раз был глухим. Володя резко обернулся. Ройтман с перекошенным от боли лицом заваливался на стол. В руке он сжимал пистолет «парабеллум».

– Подставляешься, сынок, – как всегда ехидно проговорил Бузько, передергивая затвор…

Глава 32

– Итак, я повторяю свой вопрос еще раз. – Моложавый майор из следственного отдела военной прокуратуры Себежского гарнизона Псковской области устало посмотрел на Локиса. – Кто вы такой и с какой целью незаконно перешли границу Российской Федерации?

Володя поднял на него глаза, один из которых сильно заплыл после стычки с пограничным нарядом, и таким же усталым голосом ответил:

– Я же вам говорю, что не имею права рассказывать об этом. Свяжитесь с полковником Тумановым из Балашихи. Он вам все объяснит…

– Мы связывались, – майор прищурился. – Никакого полковника Туманова в Балашихе нет. И номера части, который вы называли, не существует…

Володя обхватил голову руками и тихо замычал. Следователь врал и делал это совершенно беззастенчиво и бездарно. Скорее всего, он никуда не звонил, не отправлял никаких запросов, а просто торопился закончить дело, в котором для него все было предельно понятно.

Двое неизвестных, один молодой, а второй – старик, задержаны пограничниками на российской территории, неподалеку от границы с Белоруссией. Мало того что ни у того, ни у другого не оказалось с собой никаких документов, так они еще попытались убежать. Когда же дежурная группа прижала их к заболоченному озеру, молодой нарушитель оказал яростное сопротивление. Усмирить его удалось с большим трудом.

На предварительном допросе у особиста погранотряда старик отмалчивался, не желая ничего говорить, зато молодой требовал, чтобы о них немедленно сообщили в Балашиху какому-то полковнику Туманову. Разумеется, никто этого делать не стал. Тем более что парень наотрез отказался назвать свое имя, и поэтому было непонятно, о ком, собственно, надо сообщать.

Следователь, которому досталось это дело, поступил точно так же. По его версии, никакими шпионами эти двое не были. Скорее всего, они самые банальные контрабандисты. Однако никто из местных жителей их не опознал, белорусская сторона также категорически не пожелала признавать их жителями республики. В конечном итоге на второй день после задержания Локис и Бузько, который из чисто стариковского упрямства продолжал молчать, не произнося ни слова, были признаны следователем людьми «без определенного гражданства, без определенного места жительства и без определенных занятий». Что с ними делать, никто из начальства не знал. Прямых доказательств перехода границы не было, поскольку нашли и поймали их в двадцати пяти километрах от самой границы. Так что особых претензий к ним не было. Если, конечно, не считать, что они пытались убежать, а потом оказывали сопротивление пограничникам. Но и отпускать их не собирались, поскольку у них не было документов. А самое главное, было абсолютно непонятно, как эти двое вообще оказались в закрытой пограничной зоне, въезд в которую разрешался только по специальным пропускам. Поэтому-то никто и не хотел брать на себя ответственность и отпускать этих неизвестных.