Героям не место в застенках - Сергей Зверев

Чижас не успел ничего ни спросить, ни ответить, ни возразить. Собеседник, не прощаясь, дал отбой. Несколько секунд Ричардас слушал короткие гудки, потом аккуратно положил трубку на рычаг и нажал кнопку селектора, вызывая секретаршу. А еще через десять минут он с замирающим сердцем и холодеющей душой читал присланный ему из министерства факс. Департамент госбезопасности то ли по собственной инициативе, то ли по чьей-то просьбе провел собственное расследование, и результаты его были для Чижаса просто ошеломляющими.

… Айдас Половичес Гирдзявичус, неоднократно судимый, умер в тюремной больнице Паневежиса в девяносто восьмом году от туберкулеза, во время отбывания им очередного срока за кражу. По фотографии, которая имелась в деле лже-Гирдзявичуса, был опознан некто Пятро Ливкунаис, наполовину литовец, наполовину русский, бывший офицер разведотдела Каунасской дивизии ВДВ. После принятия Декларации о независимости Литвы в мае 1990 года и частичного расформирования сто четвертой дивизии, Ливкунаис выпал из поля зрения республиканских спецслужб. Причин тому было много, но самая главная заключалась в том, что во всех госструктурах царила страшная неразбериха, в которой проследить за потенциально опасными гражданами было очень сложно. По одним данным, Ливкунаис с остатками дивизии перебрался в Россию и продолжал служить. По другим, он завербован все теми же российскими спецслужбами. И в том, и в другом случае все эти годы о нем ничего не было слышно. Возможно, только поэтому Пятро Ливкунаис никого и не интересовал. Его попросту «списали» в утиль. И вот почти спустя два десятилетия он проявился таким необычным способом…

Прочитав до конца министерский факс, Чижас откинулся в кресле и прикрыл глаза. Дальнейшую свою перспективу он видел совершенно отчетливо. Никто не захочет делить с ним ответственность за то, что они проморгали вероятного агента Москвы. А найти крайнего всегда просто. И, скорее всего, этим крайним будет назначен он. А значит, надо срочно прятать концы в воду, уничтожать все, что может усугубить его участь. И начинать необходимо с ликвидации тех национал-патриотов, которые замешаны во всей этой истории…

Глава 29

Едва выбравшись на берег, Локис и Бузько, не сговариваясь, пробежали метров десять и без сил повалились на траву. Переход по болоту вымотал обоих до предела, как будто они без передышки отмахали километров тридцать по пересеченной местности на полной скорости. Впрочем, последние метры именно так и было. Почувствовав, что берег совсем близко, и Бузько, и Локис совершенно забыли о всякой осторожности и из последних сил рванули к заветной полоске земли, почти не прощупывая дорогу слегой, которая у них была одна на двоих.

– Слушай, дед, – окликнул Володя Макара Капитоновича, когда немного отдышался. – Я смотрю, нога-то твоя совсем прошла. Ты летел прямо как на крыльях, еле догнал тебя.

Бузько недовольно зыркнул в сторону Локиса и, скривив губы в усмешке, зло ответил:

– Жить захочешь, про все на свете забудешь. Да и не так уж сильно я ее потянул. Наверное…

– Ага, значит, прикидывался больше, – сделал вывод Локис. – Чтоб самому по этой грязи не тащиться, ноги не пачкать, решил симулировать. Все с тобой понятно…

Старик хотел было сказать в ответ что-то обидное, но вдруг передумал. Опираясь на слегу, он тяжело поднялся и грубовато проговорил:

– Будя вылеживаться. Идти надо, а то такими темпами мы до рассвета не управимся… Вставай!

Идти по незнакомому лесу без фонаря, который они утопили, без проводника и без четких ориентиров было неразумно. «Держаться правой руки», как им советовал Привалюк, – это не ориентир и даже не указание, в какую сторону надо идти. Это было чем-то вроде «руководства для желающих побыстрее заблудиться в лесу и начать ходить по кругу». Днем хоть как-то можно найти дорогу. По солнцу, по лишайникам на деревьях, по муравейнику. В конце концов, просто оглядеться. А вот как это сделать в сплошной темноте, да еще и в тумане, который начинал подниматься от болота, никто еще не придумал. Именно это Володя и попытался объяснить Макару Капитоновичу, стараясь говорить как можно убедительней. Но старик не выслушал даже половины того, что собирался сказать Локис. Нетерпеливо дернув плечом, он перебил Володю на второй фразе.

– Значит, так, ты мне тут теорий загибания гвоздей не разводи, – сварливо заявил он. – Я этот лес знаю…

– Как свои пять пальцев, – закончил за него Локис. – Про это я уже слышал примерно сутки назад. Почти сразу после этого мы заплутались на ровном месте. Потом нас чуть было не схватили полицейские, а потом чуть не пристрелил ваш бывший сослуживец. Мне продолжать?

Бузько сердито засопел. Он действительно гонялся по этим лесам за бандитами, только было это почти шестьдесят лет назад. С тех пор он лишь изредка выбирался за город, и прогулки эти назывались «выезд на дачу», где он, по большому счету, ничего не делал. Всем, что было необходимо для хорошего отдыха, занимались жена и дочь, а чуть позже и сноха. С годами его знания леса свелись к воспоминаниям о бурной молодости и ежевечерним прогулкам в рощице возле дома. В настоящем лесу Бузько не был очень давно и основательно подзабыл многие его законы. Все это время его спасала только давняя привычка, которой не смогли помешать ни возраст, ни пришедшие с ним разные болезни, ни полученная несколько лет назад инвалидность. Каждое утро он пробегал не меньше пяти километров трусцой. Но рассказывать об этом Локису Макар Капитонович не собирался.

– Отставить разговоры! – высоким срывающимся голосом скомандовал он, грозно сдвигая брови. – А ну, встал и бегом за мной! Без рассуждений!

Локис, даже не шевельнувшись, продолжал лениво отчитывать старика.

– Я же говорю, Капитоныч, что ты симулянт. То вроде бы даже наступить на свою ногу не мог, а теперь бегать собрался. Вот только в какую сторону побежим? Туда? – Володя ткнул пальцем в темноту. – Или туда? – Он показал в противоположную сторону.

Бузько растерянно проследил за тем, как Локис пытается «выбрать» направление предстоящего движения, потом перевел взгляд на Володю.

– Федька чего-то там про схрон говорил, – попытался привести он последний имевшийся у него в запасе аргумент. – Под дубом…

– Макар Капитоныч, – устало проговорил Локис, понимая, что старик практически сдался, – в такой темноте лично для меня что дуб, что береза, что осина – совершенно никакой разницы. Просто совокупность веток и листьев, торчащих из одного места, как выражался наш инструктор по ориентированию на местности… Давайте дождемся, когда хоть немного рассветет.

Макар Капитонович потоптался на месте и нехотя опустился на землю.

– Ладно, доставай, чего там у нас есть, – нехотя пробурчал он, тяжело опускаясь на землю.

– Дед, – ласково ответил Локис, – мешок с продуктами у тебя… Ты и доставай.

Продолжая недовольно сопеть, Бузько принялся стягивать с себя сначала винтовку, потом автомат и только после этого смог снять со спины непромокаемый вещмешок. Локис не стал ему помогать, хотя видел, что старику трудно это делать самому, без посторонней помощи. Но, наученный предыдущим горьким опытом, Володя решил на этот раз не вмешиваться.

В мешке оказалось сало, домашней выпечки хлеб, помидоры, которые превратились в кашу, и огурцы. Они тоже пострадали в ходе болотной эпопеи, но Бузько и Локис даже не обратили на это внимание, с жадностью накинувшись на еду. Пока они торопливо перекусывали немудрящей, или, как выразился Бузько, «крестьянской» пищей, темнота начала понемногу рассеиваться. Небо из черного становилось серым. Звезды, до этого очень яркие, заметно бледнели.

К дубу, под которым, по словам Привалюка, должен был находиться старый схрон, они вышли, когда почти совсем рассвело. Федор Сергеевич оказался прав, говоря, что это дерево трудно было не узнать. Огромный великан возвышался над своими собратьями на полкроны, и потому создавалось впечатление, что он стоит от них особняком. Ствол дуба-исполина был не менее трех человеческих обхватов в толщину. Листва тихо шелестела на утреннем ветерке. С востока, разгоняя белесый туман, выплывал багровый диск солнца, его лучи золотили верхушки деревьев, но не пробивались к подножию дуба, где по-прежнему лежал густой сумрак. И над всем этим стояла какая-то необычайная, торжественная тишина.

Локис невольно залюбовался этим зрелищем, чувствуя одновременно не только восхищение, но и какое-то смутное беспокойство. Что-то показалось ему странным и даже неестественным в окружающей обстановке. Но что именно настораживало, разведчик понять не мог.

Макар Капитонович оказался менее романтичным, чем Володя. Деловито подойдя к дереву, он несколько раз обошел вокруг него, что-то недовольно бормоча себе под нос. Видимо, что-то искал и не находил, а потому начинал злиться.