Реквием по любви. Грехи отцов - Людмила Сладкова

едва успокоившееся сердце вновь зашлось бешеным ритмом. Этот человек – эталон спокойствия, уверенности и сдержанности – мог… ТАК разговаривать?! — Тебе ли не знать, он за свое…

Алексей замолчал, покосившись на побледневшую до состояния бледной поганки девушку, а после продолжил куда мягче:

— Не дури, в общем. Целее будешь.

— Спасибо! Но ни в советах, ни в заботе я не нуждаюсь.

— Зря! — Гордеев кивнул на Лизу. — Судя по ее реакции, ничего тебе не светит. Его она! До мозга костей – его.

Конечно! От макушки до кончиков пальцев. До последнего вздоха!

— Когда Прокурор объявит Дмитрия своим преемником, все будет кончено.

— Не гони коней. Смотрящий без срока за плечами? Нонсенс! Велика вероятность, что народ откажется под ним ходить. И тогда Борзый будет свободен от своих «обязательств». Как думаешь, кого он вернет себе в первую очередь?

Матвей передернул плечами и улыбнулся столь лучезарно, что зажмуриться захотелось, лишь бы не видеть:

— Воровской кодекс… вещь неоднозначная. Конкретики-то никакой, по сути. А срок у него имеется. Нигде ведь не прописано, что он должен быть реальным, а не условным. Да и реальная статья у него что надо! Уважением среди наших пользуется!

В горле встал ком. Лиза знала, о чем речь. Знала…

Егор. Жуткая расправа, преследующая его в кошмарах по сей день.

Каким-то чудом ему дали за убийство условный срок вместо пожизненного заключения. Она подозревала, конечно, что чудом являлся Ювелир собственной персоной. Но… была ему за это лишь благодарна.

Алексей осуждающе покачал головой:

— Все никак смириться не можешь, что Даню посадили…

— Мой брат – жертва несовершенства судебной системы! — громогласно перебил его Верещагин. — Он с толпой дрался и не мог знать, что один из нападавших ласты склеит. Банальная самооборона. А Дмитрий за своего Егора мстил намеренно. Мстил ТАК, что старшие в ах*е пребывали, не в силах его угомонить. И ничего…

— Захлопнись уже!

— Ему было за что на зоне чалиться, Гордей! Мы оба это знаем!

— А здесь что, сука, святые собрались? И тебе есть за что, Матвей! — ответил совершенно спокойно. — И мне. Однако ни один из нас даже условки не имеет. О какой справедливости ты тут бормочешь?

Они замолчали оба. Казалось, и о существовании Лизы забыли.

А она и дышать-то старалась через раз, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Наконец ей стала понятна причина натянутых отношений между Димой и Матвеем, о которой умолчал Даня. Верещагину было обидно за брата, которого осудили несправедливо, в то время как Похомова подобная участь миновала. Благодаря связям.

— Ты так сильно желаешь видеть Дмитрия смотрящим, - задумчиво протянул Гордеев. - Неужели, когда ему город передадут, сможешь подчиняться, учитывая вашу взаимную… симпатию?

— Смогу! И буду! – жесткий ответ. - Вопреки всему… я уважаю его. И благодарен ему. За брата.

— Похвально, — усмехнулся Алексей. — А то я, грешным делом, подумал, будто ты мечтаешь об этом по иным причинам! Надеешься, что он лишится всяческих прав на девчонку, как только вступит… в должность!

— Не без этого!

— Напрасно, — продолжил философствовать Гордеев, поглядывая на Лизу так… будто информация предназначалась именно для нее. Мотай, мол, на ус и делай выводы. — Семью и детей ему иметь, разумеется, будет нельзя. Но ведь неузаконенные отношения еще никто не отменял. Он – живой мужик с естественными потребностями. Кто-то же должен согревать его постель – без претензий на совместное будущее.

Поняв, куда он клонит, Матвей рассвирепел:

— И всю жизнь быть его подстилкой? — сурово выплюнул. — Прокурор никогда не одобрит подобную связь. Никогда! Речь о его племяннице.

— Прокурор не вечен. А Лиза еще слишком юна, чтобы задумываться о детях. Современные женщины, знаешь ли, рожают после тридцати. У них с Дмитрием в запасе есть – ни много ни мало – десять лет. И посвятить эти годы они могут исключительно друг другу.

Господи! Да как же она сама-то не додумалась?

Пришлось спешно зажать рот ладонью, дабы не завопить во всю мощь голосовых связок от переполнившей ее радости.

Его шл*хой! Его подстилкой! Кем угодно пускай считают!

Ей побоку чужое мнение. Лишь бы рядом с ним быть.

— И это далеко не единственный возможный вариант, — продолжал Алексей, чеканя каждое слово. — У Борзого в башке не мозг, а микрочип – и не такое придумает, чтобы девочку свою вернуть. Так что, Матвей, закончим тем, с чего начали – не заглядывайся на нее!

Не выдержав, Лиза расхохоталась. Глупо. Громко. Заливисто.

А после, впервые с момента их знакомства, кинулась на шею Алексей и смачно расцеловала его в обе щеки, буквально обескураживая его своим далеким от адекватного поведением.

Ай да Гордеев! Взял – и парой фраз подарил ей надежду, которая сейчас была важнее воздуха.

— Алексей, как же я рада тебя видеть! Если бы ты только знал!

Глава 23

Домой они возвращались уже глубокой ночью. Пришлось ждать Даню, неизвестно куда запропастившегося в компании Титовой.

Конечно, идиотами они не являлись и прекрасно догадывались, куда именно. Но чтобы так долго?!

Вика успела уснуть в машине прямо у юбиляра на руках. Андрей прижимал ее к себе трепетно и нежно. Словно куклу фарфоровую. Ранимую и хрупкую. Иногда, думая, что его никто не замечает, он прикладывался невесомым поцелуем к виску Соколовской. От глубины, значимости момента даже веки зажмуривал, наслаждаясь. Нюхал ее волосы. Правда, все украдкой, будто чувств своих стесняясь. А они были, теперь-то Лиза знала это наверняка. Знала и мысленно ликовала, одобряя выбор его сердца. Она грустно улыбнулась, чувствуя легкий укол ревности. Все логично. Иначе быть и не могло – они с Соней не привыкли делить Андрея с кем-то еще и видеть проявление его заботы по отношению к этому человеку. Но судьба, как известно, не спрашивает. Рано или поздно в жизни Гордеева появилась бы женщина. Пусть уж лучше та, кого они хорошо знают. Кому, не сомневаясь, доверят счастье друга.

Плененная собственными мыслями, Лиза не сразу заметила появление Верещагина. Несмотря на предрассудки, вернулся мужчина не в лучшем расположении духа. И таким… озлобленным девушка видела Даню впервые. Ничего не объясняя, он буквально вломился в салон. Несчастной дверью хлопнул так, что окна задребезжали. Со всей дури, если называть вещи своими именами. Словом, лезть к нему с расспросами в тот момент не