Реквием по любви. Грехи отцов - Людмила Сладкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Видимо, на то были причины, — задумчиво вернула подруга — Дадим ему шанс все объяснить.
— Соня, на выход! — строго объявил Алексей, раскрывая для Алмазовой большое махровое полотенце. — Вода уже прохладная. Застудишься!
Ничего не объясняя и без лишних слов, та поплыла к берегу. Оказавшись на суше, послушно прильнула к своему мужчине, жарко целуя его прямо в губы. Мгновение, и он крепко стиснул Соню в своих руках, перехватывая инициативу. Кто-то из них гортанно застонал, заставляя окружающих чувствовать себя лишними. С трудом прервавшись, Гордеев принялся насухо вытирать ее тело. И вроде движения обычные, всем известные… да только каждое пронизано невероятной нежностью, заботой. Едва сдерживаемой страстью.
Лиза невольно улыбнулась, подметив столь интересную деталь. Она очень радовалась за свою девочку. Однако подобную радость разделяли не все! Кое-кто пребывал в недоумении и даже в шоке от увиденной картины. Теперь и Матвей, и Даня прекрасно понимали, кто тот самый смертник – потенциальный зять Ювелира. И, судя по изумленным лицам, такого кандидата они никак не ожидали.
— Не помню, чтобы приглашал тебя! — пьяной, слегка пошатывающейся походкой Андрей отделился от беснующейся толпы и угрожающе двинулся в сторону старшего брата. — И хватит прилюдно тискать Белоснежку! Ты не у себя в спальне!
Тревожно переглянувшись, Лиза и Вика поспешили выбраться на берег. Лиза поежилась от легкого порыва ветра, но в данный момент в воздухе витало такое напряжение, что мысль о полотенце пришлось засунуть куда подальше. Соколовская же предусмотрительно поспешила повиснуть на своем парне.
— А-н-д-р-ю-ш-а! — начала канючить она, дабы отвлечь его. И избежать конфликта. — Ну, чего ты так злишься?
— Помолчи, Фунтик! — прилетело ей в ответ. — И никогда не вмешивайся в мужской разговор.
Зло. И очень взросло.
Алексей долго разглядывал младшего брата. Внимательно.
Улыбаясь. С невероятной гордостью.
— Грозный какой, — выдал наконец. — Совсем вырос…
— Что тебе здесь нужно?
— Ясно же как божий день – поздравить брата.
— Не поздновато ли ты вспомнил про… брата?
— Отчего же, — невозмутимо, уверенно. — Как раз вовремя, чтобы поздравить первым.
— Знаешь, это уже…
— Никогда тебе ранее не рассказывал, — перебил бесцеремонно. — Не знаю почему. Считал мелочью. Ерундой. Но это важно. Ровно двадцать лет назад мы с отцом ждали твоего появления в приемном покое родильного отделения. Мама беременность переносила очень тяжело, и мы сильно волновались. В общем, уснули с ним в коридоре на какой-то скамейке. Проснулся я от того, что врач трясет меня за плечо и радостным голосом сообщает – поздравляю, у вас сын! Клянусь, я от шока дара речи лишился! Я, так-то, сестру ждал. А мне какого-то сына подсунуть пытаются! И это на десятом году жизни. Лишь спустя много лет пришел к выводу – накаркала старуха. Пророческими слова ее оказались. Это я к чему? Ты родился без пятнадцати двенадцать, суровый паренек. То есть в это самое время. С чем тебя и поздравляю!
Лиза от речи Гордеева даже прослезилась, шмыгнув носом. И непременно разревелась бы от чувственности момента, если бы в следующую секунду не замерла от восторга.
Зеркальная гладь озера озарилась всеми цветами радуги – залпы фейерверков взрывались в честь именинника. А к берегу стремительно приближалась красивая новенькая яхта.
Андрей замер, точно завороженный любуясь глянцевой сине-белой красоткой. И дышать-то перестал.
— Это… это ты мне? Моя… будет?
— Твоя.
— Но ты говорил – получи сперва диплом.
— Я передумал.
— Мальчики, — Соня вывернулась из объятий Алексея. — Мы, пожалуй, пойдем. А вам… давно пора хорошенько побеседовать друг с другом.
* * *
Стоило Гордеевым отойти на приличное расстояние, прогуливаясь вдоль берега, как на Лизу навалилась страшная усталость. Слишком внезапно. Она еле равновесие удержала. Спасибо природным рефлексам и натренированному телу. Однако голова страшно гудела – очевидно, последствия выпитого алкоголя. Ноги сделались свинцовыми и несказанно тяжелыми. Не в силах вымолвить ни слова, она жестами намекнула Соне, что ей необходимо сейчас посидеть у костра. Согреться. Просохнуть. Подруга коротко кивнула, соглашаясь. Оставаться здесь и дальше смысла не было.
А потому, схватив под руки Лизу и Вику, Алмазова потянула их в сторону гостей. Как оказалось, те их только и ждали. Снедаемые любопытством, накинулись с расспросами на Соню. Девушка едва успевала отвечать на личные, но столь беспардонные вопросы.
— Брат Андрея? Серьезно?
— Да!
— Красавчик!
— Бесспорно.
— Ты теперь с ним?
— Только с ним! Я выхожу за него замуж.
— Не староват?
— В самый раз…
— А…
Все голоса слились в единый громкий звуковой поток, из-за шума которого голова пошла кругом. Так отчаянно захотелось заткнуть уши. Оказаться в тишине. Не доверяя собственному телу, Лизавета плавно опустилась на песок. От очередного порыва ветра кожа покрылась крупными мурашками, а девушка зябко поежилась.
— Замерзла? — тихонько окликнула ее Соколовская. — Двигайся ближе к костру.
Слабо улыбнувшись, Лиза последовала ее совету и переместилась вслед за Викой. Та взирала на нее с некой тревогой. И явно нервничала, слегка покусывая пухлые губы.
— Меня попросили кое-что тебе передать.
Кто попросил?
— Так… говори.
Ее плечи внезапно укутали мягким сухим полотенцем. А секунду спустя рядом с ними прямо на песке расположился Данила. Слегка толкнул Лизу, привлекая внимание:
— Ты в порядке?
— Да. Спасибо.
— Штормит тебя, малая, — заключил с видом эксперта. — Завязывай-ка с бухлом.
— Слушаюсь, папуля! — раздраженно огрызнулась Лиза, хмуря брови. Как же бесконечно надоел тотальный контроль. Перевела взгляд на Викторию, которую Даня прервал своим появлением. — Что ты хотела сказать?
Она столь отчаянно замотала головой, покосившись на Верещагина, что самой Лизе не по себе стало.
— Нет-нет! Ничего.
— Но…
— Я уже забыла. Вспомню – скажу.
Насупившись, девушка поспешила отвернуться, делая вид, что якобы потеряла к ним всяческий интерес. Удивиться странному поведению Соколовской Лиза не успела – напрочь лишилась дара речи от следующей картины. Даже протрезвела малость.
Одногруппница Полина Титова, отличница, заучка, скромный синий чулочек, остановилась напротив Дани и, нервно сминая пальцами тонкую ткань прозрачного парео, выпалила с придыханием.
— Быть может… мы? Ты не хотел бы…
— Чего ты там пищишь? — раздраженно бросил Верещагин.
— Очень нужно! Понимаешь? Врач сказал, у меня
