Жизнь без границ. История чемпионки мира по триатлону в формате Ironman - Майкл Айлвин

Сейчас я могу вспомнить лишь об одном конфликте между нами. Он был связан с моим расписанием соревнований. Я была искренне шокирована количеством соревнований и переездов, которые он поставил на июль и август. Расписание на апрель и без того было достаточно сложным. Всего через три недели после соревнований на олимпийской дистанции в Южной Корее я должна была принимать участие в Ironman Australia. Но это было еще не самым страшным. Мое расписание на лето начиналось с Ironman во Франкфурте 6 июля. После этого 30 июля я должна была выйти на старт Alpe d’Huez Long Course Triathlon, трассы с огромным количеством подъемов в гору и резких поворотов. Затем я должна была быстренько перелететь в Австралию для участия в Timberman 70.3, затем – в Нью-Гемпшир для участия в Half-Ironman 17 августа. После этого мне предстояло вновь вернуться в Европу и выйти 31 августа на старт ITU Long Distance World Championship в голландском Альмере. Четыре соревнования – 7,5 мили в воде, 315 миль на велосипеде и 72 мили бега, и всего за восемь недель. Количество миль перелетов я даже боялась считать. Я сказала Бретту, что это уже чересчур, однако он остался глух к моим сомнениям.

В конце концов, я оставила попытки борьбы и просто сделала то, что он хотел. Более того, я выиграла все эти соревнования. Очевидно, он посчитал это достойным подтверждением своей точки зрения. Я была готова согласиться с ним, но только после того, как восстановлю форму и выиграю в Коне.

Если говорить откровенно, я чувствовала себя в отличной форме. Я пережила восемь крайне волнующих недель. На соревнованиях в Германии я установила рекорд трассы, впервые пройдя ее менее чем за 9 часов. Впоследствии выяснилось, что я отстала от мирового рекорда всего на 30 секунд. К сожалению, я не знала этого раньше, поэтому потратила много времени на то, чтобы пожимать руки и общаться со зрителями перед финишной чертой. Когда за соревнованием наблюдает полмиллиона человек, общение с ними может занять немало времени. Так или иначе, тот мировой рекорд, продержавшийся 14 лет, был побит всего через неделю после моей победы Ивонной ван Влеркен на соревнованиях Challenge Roth. Но в любом случае соревнование во Франкфурте было чем-то особенным. Благодаря огромному количеству зрителей оно кажется даже более зрелищным, чем Кона. Особенность этой гонки лично для меня состояла в том, что на нее наконец-то смогли выбраться и поболеть за меня мои родители.

Затем настал черед моего любимого соревнования – Alpe d’Huez Long Course Triathlon. Однажды я чуть не выиграла его, отстав от Маркуса Орнелласа всего на минуту. Победа на нем остается для меня важной целью, а кроме того, для любой женщины, занимающейся триатлоном, крайне важно хоть раз обогнать всех мужчин. Стоит отметить, что я была самой быстрой из участников обоего пола на печально известном двадцатиградусном подъеме на велоэтапе.

Затем пришли печальные вести. На следующий день после Alpe d’Huez моя бабушка Роми, последняя из этого поколения моих предков, умерла во сне, всего через полгода после смерти своего мужа Гарри. Она боролась с онкологическим заболеванием, поэтому ее уход можно было бы считать облегчением ее страданий. Но она была одним из самых энергичных, исполненных энтузиазма и смелости людей, которых мне доводилось видеть, и ее смерть сильно ударила по мне. Я отправилась в Великобританию через десять дней, испытывая тяжелые чувства из-за того, что не могла присутствовать на ее похоронах, которые стали не только оплакиванием ее смерти, но и чествованием ее жизни. Из Лондона я перелетела через Атлантику, вышла на старт Timberman 70.3, побила рекорд трассы и, конечно же, посвятила свою победу женщине, которую я так любила. Затем я вернулась в Европу на соревнования ITU Long Distance World Championship в Альмере. Бретт очень серьезно относился к этому старту, ведь мне предстояло противостоять Ивонне ван Влеркен. Он воспринимал ее как одну из самых опасных конкуренток в Коне и полагал, что было бы неплохо обыграть ее на ее родине, что я и сделала. Ивонна финишировала третьей, через 19 минут после меня. Бретт остался очень доволен своим решением.

Однако в это же время неожиданный удар нанесло другое его решение, принятое много лет назад. Кое-кто считал, что Бретт не имел права заниматься тренерской работой после своей сексуальной связи с девушкой-подростком в 1987 году. Многие люди начали сомневаться в моральных качествах тех, кто предпочел выбрать его в качестве своего тренера. Скандал начал разгораться вскоре после моей победы в Коне и публикации уничижительной статьи в газете Sunday Herald. Мы пытались относиться к происходившему по-философски, однако эта тема вновь начала набирать обороты в процессе подготовки к очередным соревнованиям в Коне. В мою сторону внезапно оказалось направлено множество критических взглядов.

Бретт слишком большой и достаточно уродливый для того, чтобы болезненно относиться к уколам, но он совершенно не выносит, когда его неправильные действия заставляют страдать его спортсменов или обесценивают его достижения. Мы были готовы к негативной реакции со стороны окружающих и согласились дать совместный отпор. Бретт не пытался отрицать очевидного, однако ограничился лишь тем, что сказал, что этот вопрос уже рассматривался в судах; многие спортсмены дали свои показания, и дело было закрыто. При этом он призвал своих критиков не впутывать в это дело спортсменов.

«Вы можете втаптывать меня в грязь изо всех сил, – писал он. – Вы все равно не сможете обвинить меня сильнее, чем я обвиняю себя сам. Но подумайте еще раз о чемпионах. Вы не имеете права осуждать их за способность прощать других».

Казалось, что Бретт все сильнее погружается в депрессию. Члены команды, собиравшиеся выступать в Коне, проходили подготовку в южнокорейской провинции Чеджу. Поначалу он активно занимался тренировками, но потом постепенно начал отдаляться от нас. Сначала он перестал выходить из машины во время наших тренировок, а потом – и из гостиничного номера. Мы начали волноваться о нем все сильнее.

Он рассылал нам расписания тренировок по электронной почте. Когда я получила небольшую травму лодыжки и голени и захотела посоветоваться с ним насчет лечения, он не открыл мне дверь. Несмотря на то что я жила в соседнем номере, мне пришлось обратиться к нему по электронной почте и спросить, могу ли я заскочить на минуту. Он ответил отказом и предложил обсудить вопрос в Сети. Я сфотографировала ногу, нарисовала стрелку в районе больного места и отправила фотографию в соседний гостиничный номер. В тот момент я подумала, что это просто смешно. У меня есть тренер, который даже не выходит из своей комнаты, чтобы поговорить со мной. Бретт провел в своей комнате безвылазно полтора дня, и это было чуть ли не самым худшим периодом в его жизни, который я только видела.

Затем так же быстро, как он погрузился в депрессию, он смог вынырнуть на поверхность. За неделю до отъезда в Кону он заставил меня пройти совершенно невероятную по нагрузке тренировку. Три часа на велосипеде, первый час в ритме Ironman, второй – в ритме Half-Ironman и третий – в ритме олимпийской трассы, затем 15 ускорений на каждых 800 метрах трассы (каждый по 2 минуты 50 секунд) с 200-метровыми интервалами легкого бега. Во время тренировки случилась какая-то поломка со стадионными разбрызгивателями воды – они все одновременно включились. Я оказалась сразу под обжигающим солнцем и проливным дождем. Я изо всех сил двигалась вперед, поднимая каскады брызг из луж. Бретт сидел высоко на трибуне и знал, что я опережаю свое обычное время. После тренировки он ничего не сказал, но я поблагодарила его, потому что именно он дал мне понять, что я могу это сделать (сама бы вряд ли в это поверила). Моя уверенность в себе росла, я знала, что готова к Коне, несмотря на боль в лодыжках и голенях.

В этот раз Бретт не оберегал меня от Гавайев так же активно. Я отправилась туда чуть раньше, чем в прошлом году. Мне было приятно возвращаться, ведь я люблю Гавайи с их уникальным запахом, аэропортом на открытом воздухе, погодой и цветами. В аэропорту меня встретили Джон и Линда Ойри, с которыми я подружилась год назад. Они постоянно жили в Коне и помогли мне снять квартиру в своем жилом комплексе. На Гавайи приехали и мои папа с мамой, несколько моих друзей и других членов семьи. Там были Бен, Аскер и даже Алекс. Мне казалось, что теперь вокруг меня становилось много поддерживающих друзей. Если мне что-то было нужно, всегда находился человек, готовый прийти на помощь. У меня было много обязательств перед СМИ, но я смогла удержать себя в руках и сохранить концентрацию.

После длительной воскресной пробежки за несколько дней до соревнования боль в голени усилилась, и я начала беспокоиться. Нога болела так, что я не могла на нее наступить. Как же я буду бежать марафон? Я перестала заниматься беговыми тренировками. О моей проблеме знал лишь физиотерапевт и несколько друзей, ведь я точно знала, что никогда нельзя давать соперникам ни единого шанса узнать о моих проблемах. Мне пришлось надеть компрессионные носки. Я вспомнила о том, как боли в копчике, преследовавшие меня на соревнованиях Ironman в Корее, бесследно исчезли, стоило мне выйти на старт. Поэтому ко дню соревнования я пришла в хорошем настроении. Конечно, я нервничала сильнее, чем в прошлом году, но в целом все было в порядке.