Бледное солнце Сиверии - Александр Меньшов

— Не против… Но нельзя сказать, что Защитники не рассчитались. Просто немного недодали.

— Вот как! — снова вмешалась Лаура. — Никогда не слышал, чтобы человек говорил, что ему платят больше, чем он работает. Всегда мало. Всегда недодают.

— А я понял, что тот, кто платит, считает, что даёт деньги зазря. И слишком много даёт.

— У каждого своя правда, — примирительно сказал Молотов, при этом откуда-то вытягивая кошель. — А что, Сверр, где ты остановился?

— Пока нигде. У вас в Молотовке с гостиными дворами плоховато.

— Это верно. Недоработка. Вот что, за подобные неудобства, я предлагаю остановиться у меня…

— Это слишком. Я человек простой, многого не требую, только еду да постель.

Демьян снова приторно улыбнулся.

— Простой? Еду да постель? — то ли спросил, то просто утверждал он. Улыбка его стала ещё гаже. — Я упрошу Руту. Она не откажет.

Понимая по моему лицу, что я не совсем понял его слова, Молотов пояснил:

— Видел лабаз на краю посёлка. Там найдёшь Руту Снегову. У неё и можешь остановиться. Будет и еда… и постель… и… сверх того. А завтра заходи поутру, мы с тобой покалякаем о водяниках.

Я встал и кивнул головой на прощанье. А Молотов приподнялся, взял со стола колокольчик и громко позвонил. Поймав мой удивлённый взгляд, он пояснил:

— Зову прислугу. Дам кое-какие распоряжения.

Подобную вещицу мне уже приходилось видеть, но, то было в эльфийском квартале у Пьера ди Ардера. Но тут в Сиверии в доме купца — это неожиданность.

Первым делом я решил отправиться к Гомонову, старому летописцу сего края. Жуга перед своим отъездом настойчиво потребовал, чтобы я внимательнейшим образом ознакомился с общей историей Лиги.

— У тебя такие громадные прорехи, — говорил он, постукивая пальцем по моему лбу. — А я хочу… очень хочу, чтобы ты не был просто исполнителем чьей-то воли…

— Даже если это воля Лиги?

— Тем более! — Исаев нахмурился.

— А зачем оно мне. Как говорится: «Меньше будешь знать, крепче…»

— Что за глупости! Ты, Бор, порой меня удивляешь… Вроде и сообразительный, думающий… но порой… Разберись во всём сам. Сходи к Гомонову. Сей старик, коли найдёшь подход, тебе немало расскажет полезного. В конце концов, не будь пешкой! Тебя используют, а ты даже не понимаешь, кому служишь и зачем. Лопух лопухом!

— А о чём с ним говорить?

— О чём? Ну, не об урожае же шишек!

Исаев встал, чтобы уйти.

— Постой! У меня просьба, — остановил я его.

Жуга повернулся и внимательно посмотрел на меня.

— Корчакова? — спросил он.

— Да. Можешь передать ей весточку, мол, всё со мной в порядке? Ну, и добавить от себя…

— Хорошо, — сухо отвечал кивком Исаев, надевая свой тулуп.

Гомонов не был интересным собеседником. По-стариковски нудный, долго объясняющий итак понятные моменты. Ощущение такое, словно я тупой, как валенок, и мне требуется всё разжевать и положить в рот.

А у меня была совершенно иная скорость восприятия этого мира. Быстрота и лаконичность — вот те спутники, которых я уважал и понимал. А Гомонов — это просто какой-то ужас.

Поначалу он меня сильно раздражал своей медлительностью. Я даже подумывал уйти, но взяв себя в руки, продолжил слушать его россказни. Если бы на этой беседе так не настаивал Исаев, то я бы точно сбежал.

Оказалось, что Гомонов большую часть своей молодости, да и зрелой жизни, провёл не в Сиверии, а в Новограде в Городском Приказе. Был там писарем. Даже участвовал в Астральном походе вместе со Скраканом.

Сколько же ему лет? — мелькнуло у меня в голове.

Удивительно, но он отчего-то нисколько не удивился моему желанию поболтать о делах давно минувших дней.

2

— Вот слушай, — обычно начинал рассказ Гомонов.

И я слушал про его жизнь, про дела в Сиверии, про то, как выбирали место для новой столицы Кватоха. Со всей многочасовой беседы я постарался вынести только то, что посчитал важным для себя.

— Служилые люди всегда составляли тот костяк, из которого потом, собственно, и образовалась правящая каста Кании. Ожалованные землями — вотчинами, после изнурительной войны с орками, эти люди со временем стали относить себя к благородному сословию. Их власть и влияние росло с каждым годом, а с ними росло и их благосостояние.

Наряду с военной службой, знать занимала и много иных ключевых правящих постов. Единственными оппонентами им стали маги. Правда борьба между этими правящими классами не была кровавой, скорее даже взаимодополняемой. Ведь даже великий Тенсес долгое время служил императорской семье Валиров.

Но вот пришло время и всё в этом мире поменялось. Третья сила, которая взяла бразды власти в свои руки, была Церковь.

Как и всякое формирование, она тоже имела свой воинский костяк, которые силой отстаивали идеи Света. Это были паладины. И главный среди них — Воисвет Железный.

— Я помню его, — говорил Гомонов, а потом ещё с минуту-другую, молча, шамкал губами. — Тогда он настолько был далёк от религии, как земля от неба. Простой парень, невесть как попавший в обучение на Ратный Двор. Ему тогда было двенадцать лет.

Да-да, двенадцать лет. Ничего выдающегося наставники в нём не увидели.

Так продолжалось года три. Говорят, нрав у Воисвета… А это, кстати не его первое имя. Ты знал? Сие прозвище он получил за свой «бешеный» норов. А в действительности его звали Козьмой Беловым.

Гомонов снова замолчал. Я уж подумал, что он заснул.

— Вот слушай… Потом, так пишут в летописях, он отправился на аллод Кирах вместе с лигийским флотом, где участвовал в великой битве. Это было… весной… 910 года. Памятное сражение…

Гомонов прикрыл глаза, словно вспоминая те дни. Его рот долго чмокал, будто обсасывая вкусную кость.

— Как ты наверняка знаешь, результатом была гибель Тенсеса, и падение нашей первой столицы. Ужасные дни! Жуткие… А годом спустя появились так называемые «слуги Тенсеса».

— Кто?

Но Гомонов словно и не услышал вопроса.

— Они-то и принесли нам учение о Даре воскрешения…. Н-да!.. По просьбе магов, на Кватох прибыл Скракан. Он-то и стал верховным держателем аллода. Где-то… кажется в 957 году… тогда война между Империей и Лигой разразилась с новой силой. Однако имперский флот на тот момент оказался наиболее мощным. Он практически уничтожил корабли Лиги… Побережья наших аллодов-островов оказались открытыми, и имперские солдаты толпами высаживались для их захвата.

Гомонов вздохнул и вновь замолчал.

— На Ингос тоже высаживались? — поинтересовался я, вдруг вспоминая жизнь Сверра.