Дневники и письма - Эдвард Мунк

месяцев проболел бронхитом – и вряд ли мне станет лучше до конца лета – Надеюсь, тогда смогу поехать через Германию, возможно, в Ниццу. Тогда загляну в Копенгаген

Множество приветов

Твой преданный

Эдвард Мунк

Скёйен 10–6–1920

Напиши мне

Как тебе пьеса Роде?

Кристиан Мунк

(1817–1889)

Норвежский военный врач, отец художника. Встретил свою будущую жену Лауру Бьёлстад, когда ему было уже сорок три года, она была на двадцать лет моложе его. Профессия военного врача не приносила большого и стабильного дохода, и семья часто переезжала. Кристиан Мунк имел твердые религиозные убеждения, в рамках которых воспитывал своих детей. Он был человеком нервного склада, что передалось и его сыну Эдварду.

Лётен, понедельник 2 августа

1875

Дорогой папа

Мы здоровы и нам здесь очень весело, когда мы сошли на берег в Хамаре, на причале был мужчина, который сказал, что знаком с тобой, и пригласил нас в гости, где нам дали клубники с молоком. Когда мы приехали на станцию, там был Тингстад, и мы поехали с ним в наш любимый Энгельхауг. Нам разрешают прыгать на сене, сколько захотим, и мы ловим в речке рыбок, они размером почти с селедку, и за один раз мы можем наловить до тридцати штук. Все коровы на пастбищах, в хлеву сейчас осталось всего три коровы. Мы спим в той же комнате, что и Карл Лофсо, и на завтрак нам подают молоко с пирогом. Сегодня у нас прошла гроза, но в целом погода очень хорошая.

Твой сын

Эд. Мунк

18 мая 1878

Дорогой папа

Погода у нас тут очень непостоянная. Вчера был дождливый день, а сегодня тепло и солнечно. В воскресенье, когда ты уехал, мы с Андреасом[187] после обеда пошли вместе с Абильдгором[188] на озеро Троллванн, потому что погода, как ты знаешь, была прекрасная. Около Грефсена мы встретились с людьми, которые оказались родственниками Абильдгора, так что у нас собралась большая компания из 11 человек. По дороге Абильдгор спросил меня, не устал ли я, а потом сказал: «Твой дядя работал днем и ночью без устали, поэтому он стал величайшим человеком в мире». В домике у самого озера старушка дала нам молока, но мы не стали долго отдыхать и через пять минут пошли назад, но все равно пришли домой не слишком уставшими. Мы переделали твой кабинет в спальню, нам там очень нравится, и тебе бы наверняка тоже понравилось. Дверь в нашу прекрасную спальню загорожена твоей кроватью, а окно заклеено и утеплено так хорошо, что никакой сквозняк не проникнет. Днем мы много играем в крокет, и Сундт[189] так любезен, что помогает мне с английским, а французским мы займемся вместе с тобой. Несколько дней назад я получил 6 крон от полиции; полицейский уполномоченный дал их мне и извинился за то, что они доставили тебе столько хлопот.

от твоего

Эдварда Мунка

Париж, 9 октября 1889

Мой адрес «Отель де Шампань, рю ла Кондамни[190] 62». Мне здесь очень нравится, воздух замечательный; погода как в сентябре. Я, Хьелланн и Лёкен[191] живем в одном доме и чувствуем себя превосходно. Завтра, по всей видимости, приступим к занятиям у Бонна.

На улицах чересчур оживленное движение, это сводит с ума.

Скоро собираюсь навестить памятные места революции, и тогда тебе напишу.

Привет всем дома. Твой Э М

Тулла (Матильда) Ларсен

(1869–1942)

Состоятельная дочь крупного норвежского виноторговца Петера Андреаса Ларсена. Познакомилась с Мунком осенью 1898 года в Кристиании. Позднее они вступили в весьма напряженные отношения и даже планировали заключить брак, однако с женитьбой ничего не вышло, и их изнурительный роман окончился попыткой самоубийства Туллы и эпизодом с выстрелом в Осгорстранне в августе-сентябре 1902 года. Что именно произошло, доподлинно неизвестно, но в результате этого выстрела (предположительно, случайного) Мунк лишился крайней фаланги среднего пальца на левой руке.

[Датировано 1899; черновик письма]

Отчего я все о работе да о работе – оттого, что это единственное – что хоть как-то поддерживает во мне самоуважение, и единственное, что, как я думаю, дает мне право жить —

Великую Любовь, я думаю – ты заслужила

Почему я говорю это тебе – потому что наступит время, когда моя природа тоже заявит о своих правах – моя работа давала мне отдых, и смелость, и тем поддерживала меня в моих мыслях – и я чувствую, что у нас надежда столкнулась с надеждой

Я много размышлял об этом – ведь в твоих письмах между строк всегда читается упрек мне —

Ты должна понять, что он совсем не по адресу – он относится к тем необычным обстоятельствам, в которых мы встретились – если угодно – тем звездам, под которыми это произошло – если угодно – самой судьбе

Я не могу скрывать, что наивысшее мое счастье – смотреть на свою картину и говорить себе – она хороша – тебе есть ради чего жить!

Надежда идет вразрез с моим разумом – ведь я знаю, что великое царство любви для меня есть земля Ханаанская – я могу узреть ее, но не могу достичь —

– И ты спрашиваешь – почему я не говорю тебе, что люблю – ведь ты чувствуешь, что люблю – тебя – и ты права – но для меня это трудно – подобрать правильные слова – чтобы выразить великую любовь – недосягаемую для меня

[Черновик письма]

Париж 25/5 99

Моя милая Тулла!

Похоже, я не смогу выехать в субботу, я в любом случае дам телеграмму завтра утром, чтобы ты получила ее вовремя – Я встал, но еще очень слаб.

– Мне очень жаль, что у тебя там дожди, но пусть твое лицо все равно светится солнцем

Голова у меня гудит от мыслей – как удивительна жизнь и как удивительно она у меня складывается —

Ты знаешь, сколько я сделал и скольким пожертвовал, чтобы быть с тобой – я задерживал свое выздоровление – так сильно и часто, что не знаю, смогу ли полностью восстановить здоровье – я совсем махнул рукой на работу – не будь ко мне несправедлива, милый друг – не требуй большего.

Твоя грусть причиняет мне боль – Но не может быть иначе, чем есть – Ты очень разумна и должна это признать —

Смогу ли я снова писать? – я все позабыл – Есть ли у тебя еще медные пластины? Тебе и в самом деле стоит продолжать попытки – Ты могла бы попробовать выгравировать пейзаж – Я попробую достать еще пластин.

Позже я объясню тебе, как делать офорты.

С приветом

Твой Эдвард —

[Датировано 1899; черновик письма]

Моя милая Тулла! Я не писал – все время болел и был в таком дурном настроении, что не хотел рисковать и случайно выплеснуть