Аляска золотая - Андрей Бондаренко

— И чего меня пугали этой Аляской? — легкомысленно возмутилась Сашенция. — Всё очень красиво, мило и благостно…

— Эй, мама, папа! — из марсовой бочки разделся звонкий голос девятилетнего Петьки. — На зюйд смотрите! На зюйд! Там подходит стая касаток!

Егор позаимствовал подзорную трубу у шкипера Емельяна Тихого (не у Саньки же отбирать!), и внимательно оглядел южную часть широкой бухты, которую можно было совершенно оправданно именовать и маленьким заливом.

Петруша оказался прав, как минимум восемь чёрных плавников хищно разрезали голубоватосерые воды. Вот касатки оказались в том месте, где ещё совсем недавно над поверхностью воды торчали чёрные головы морских львов и нерп.

Вскоре чуткое эхо принесло отголоски испуганного визга, в волнах промелькнули мускулистые тела морских львов, улепётывающих во все стороны, ещё через минутудругую морская вода в этом месте покрылась тёмнобурыми пятнами неправильной формы.

— Да, про благостностьто я ляпнула не к месту, — Санька извинительно передёрнула своими белоснежными плечами, оголёнными по случаю тёплой погоды. — И здесь крови, понятное дело, хватает…

Шлюпка медленно приближалась к пологому берегу, где располагалось несколько недостроенных срубов, парочка крепких сараев, новенький причал и восемьдесять светлобежевых палаток.

«Может быть, к тому самому берегу, где тебе, братец, предстоит провести долгие и долгие годы…», — ударился в пространные рассуждения внутренний голос. — «Иногда так прикипаешь к тому месту, где приходилось преодолевать многолетние трудности, что уже и не уехать — до самой смерти…».

На песчаной косе их встретили Николай Савич и Фрол Иванов — в окружении десятидвенадцати приветливо лающих лохматых псов.

«Вот, и Фролка сделал свой жизненный выбор!», — обрадовался внутренний голос. — «Будем надеяться, что он всё правильно осознал — раз и навсегда…».

— Молодец, Николай Савич! — крепко пожимая руку Уховустаршему, скупо похвалил Егор. — Догадалсятаки ездовых собак прикупить в Охотске, одобряю!

— А больше и нечем похвастаться, Александр Данилович, — грустно сообщил старик. — Это я про запасы продовольствия. Маху мы здесь дали. Полностью моя вина…. Откуда, действительно, в этом Богом забытом Охотске может взяться лишнее продовольствие? Они там сами голодают и мрут от цинги — словно мухи по октябрьским заморозкам. Мы смогли купить только несколько бочек прошлогодней мочёной брусники да три куля вяленой, чуть прогорклой рыбы. Ну, и всякой зимней меховой одежды, включая собачьи унты, шапки и рукавицы.…Так что, господин командор, очень плохо у нас со съестными припасами. Риса, правда, что закупили тогда у узкоглазых вьетнамцев, много, года на два хватит. А так, почитай, и нет ничего. Солонины говяжьей, ещё в БуэносАйресе приобретённой, осталось три бочонка, несколько кулей морских сухарей, пропитанных оливковым маслом, ржаной и пшеничной муки — мешков десять всего, рыбы немного есть, стокгольмской соли — несчитано. Всё на этом. На «Александре», думаю, такая же ситуация?

— Схожая, — подтвердил Егор. — Что же нам теперь делать с продовольствием, дядя Николай? Фрегаты по поздней осени уйдут на гостеприимный Тайвань, там спокойно перезимуют. А как быть остальным? Особенно тем, кто будет зимой старательно добывать золото в самом сердце заснеженной Аляски? Картошкуто, как я просил, посадили?

— Обижаете, господин командор! — неодобрительно покачал головой Уховстарший. — На второй же день после прихода сюда, мы на берегу заложили шесть высоких гряд. Землю вскопали, золой щедро удобрили, клубни прикопали. Те светлорозовые картофелины использовали, что прикупили в португальском Салвадоре. Уже и ростки показались, весёлые такие, тёмнозелёные…. Что касаемо остального. Мы с Фролом на шлюпке ходили вдоль берега на север. Там, в сорока милях от нашей бухты есть эскимосское летнее поселение. Они называют себя тлингитами,[27] но тот же Дежнёв[28] всегда именовал их эскимосами. Вообщето, тлингиты (или, всё же, эскимосы?) обитают гораздо севернее, но каждое лето морем приходят сюда — на китовый промысел. По ихнему я не сильно обучен говорить, но отдельные слова и фразы — ещё со времён плавания с незабвенным Сёмкой Дежнёвым — помню. Так что разговор всё же состоялся…. Вопервых, как рассказывают эскимосы, по осени в местные речки, впадающие в океан, на нерест заходит крупная и жирная рыба, которую они называют «неркой». Это рыба и сейчас наведывается в устья ручьёв и речек. Только не на нерест, а как бы на разведку, расчищая себе дорогу на будущее: рвёт в мелкие клочья своими острыми зубами всякую живность, которую встретит на пути. Вовторых, нынешняя весна была очень холодной, и на севере — милях в ста пятидесяти отсюда — ещё плавают льдины с моржами, можно набить десятка дватри.… Ну, и гдето примерно через неделюдругую в нашу бухту должны наведаться китыполосатики. Надо бы добыть одногодвух. Их жир хорош и в масляных светильниках…. Нерпы и морские львы? Нет, сейчас для них не сезон, эскимосы советуют времени попустому не терять, а целенаправленно заниматься моржами и китами. Кстати, мы можем поохотиться совместно с эскимосами. Дело в том, что у них не хватает дельных байдар: всего четыре штуки сейчас на ходу, остальные сильно побило во время последнего шторма об острые прибрежные камни.

— Что ж, всё не так и плохо, как казалось! — обрадовался Егор. — Хороших дубовых бочек мы прихватили из Стокгольма с избытком. Так что первую группу бойцов — под руководством шведского драгунского капитана Йохансена — направим к озёрам, пусть они там обустраивают промежуточный опорный пункт. А остальные займутся на океанском побережье пополнением продовольственных запасов. Что касается местных аборигенов, то пусть уж будут эскимосами, приятное словечко, вкусное такое…

Лаудрупа всё услышанное не вдохновило, он задумчиво потрогал свою пиратскую золотую серьгу и высказал целый ряд сомнений:

— У нас уже конец июня месяца, а в октябре здесь начинается лютая зима. Надо мало того, что заготовить продовольствия на всю зиму, так ещё и доставить его до нужного места — в самый центр этого северного полуострова. Сколько, сэр Александэр, будет миль отсюда — до конечной точки маршрута?

— Около одной тысячи миль, — честно признался Егор, который, естественно, в детстве зачитывался произведениями Джека Лондона, но не до такой же степени, чтобы досконально помнить все цифры. — Может, чуть больше, может, немного меньше…

— А как мы найдём нужное место? — забеспокоился Николай Савич.

— Не ошибёмся! За Чилкутским перевалом начинается длинная цепь озёр, связанных между собой протоками. Из последнего озера вытекает полноводная и широкая река. Так вот, от истока этой реки до нужного места — как я помню — будет ровно четыреста пятьдесят миль. А, может, пятьсот пятьдесят? Главное, что там в нашу реку, назовём её, к примеру, Юконом, впадает другая крупная река, которую мы назовём, пусть, Клондайком. Вода в этой впадающей речке — очень чистая, не в пример всем другим притокам. Вот по ручьям, впадающим в Клондайк, мы и будем искать россыпное золото.

— Тут у нас образовалась ещё одна неприятность, — помрачнел Николай Савич, коротко переглянувшись с молчаливым Фролом. — Ванька, мой племянник, пропал.

— Как так?

— Две недели назад к нам в лагерь заявились атабаски. Нормальные ребята, мирные, даже знают отдельные русские слова. Наши русские мужички в эти края с Камчатки изредка наведываются: торгуют понемногу с прибрежными эскимосами, да и у атабасков шкурки звериные скупают, ножи, топоры и посуду предлагая в обмен. Вроде всё было хорошо. А потом Ванька чтото не поделил с Айной, так зовут дочку индейского вождя…

— Я почемуто был уверен, что Айна — чукотское имя, — засомневался Егор.

— Ну да! — согласно кивнул головой старик. — Видимо, всё же, атабаски и чукчи — близкие родственники, как не крути…. Так вот, Иван с Айной поссорились очень сильно, только искры полетели во все стороны. Похоже, что красавицаиндианка моего племянника позвала замуж,[29] вернее, предложила ему незамедлительно жениться на себе, а он возражал и не соглашался. Мол, полагается по русским понятиям, чтобы мужчина замуж звал девушку…. Вот и разругались, конечно же. Айна обиделась и ушла в стойбище. Ванька дулся несколько суток. Вчера не выдержал и утром ушёл к перевалу. До сих пор не вернулся. Если до вечера не объявится, то придётся отправляться на поиски…

Уже ночью, когда стало окончательно ясно, что с Иваном случилось чтото серьёзное, Сашенция проговорила, успокаивающе поглаживая Егора по небритой щеке:

— Как же мне жалко Ванечку Ухова! Шустрый паренёк, честный, весёлый…. Эх, Саша, не везёт тебе с молодыми подчинёнными! Никита Апраксин погиб, потом три брата Солевых, теперь вот Ваня пропал …. Ладно, надо всегда — до самогосамого конца — надеяться только на лучшее! Тогда — непременно повезёт…