Шифр «X» - Иоанна Хмелевская

Тем временем в покинутом мной замке развернулись очень интересные события.

– Высокочтимая дама! – ревел сторож в отверстие в потолке. – Эй, ты, отзовись! Ты жива?

Снизу никто не отзывался. Как видно, я опять была не в духе и не хотела отвечать. Сердито ворча, сторож спустил корзину, вывалил ее содержимое, вытащил пустую корзину обратно и удалился.

На следующий день он ревел дольше и громче, но я по-прежнему не отзывалась. Он попытался рассмотреть, что делается внизу. Там царила непроглядная тьма. Может, я потому была не в настроении, что моя коптилка погасла? Правда, у меня были спички, но они могли отсыреть.

– Эй, ты! – завопил сторож. – Высокочтимая дама! Я дам тебе новый светильник!

Внизу царила мертвая тишина. Сторож опорожнил корзинку и отправился за новым светильником. Он зажег его, перевязал веревками и спустил вниз. То, что он увидел в подземелье при свете коптилки, испугало его: как вчерашние, так и сегодняшние продукты лежали нетронутыми.

– Высокочтимая дама! – Встревоженный, он ревел, как раненый буйвол. – Ты что, померла?

Никто не отзывался. Сторож запаниковал.

– Да откликнись же! Ваше королевское величество! Ваше преосвященство! Высокочтимая дама! Скажи что-нибудь! Обещаю тебе, что пойду на твои похороны! Не получишь больше пищи! Да скажи хотя бы, жива ты или нет?!

Ответом на все эти призывы было молчание. Сторож страшно встревожился. Правда, и раньше случалось, что я не отвечала по нескольку дней, но на всякий случай он решил доложить начальству. Поставленный в известность один из сотрудников шефа не стал себя затруднять и спускаться в подвал, а сразу отбил телеграмму начальству.

Шеф и сопровождающие его лица прибыли на следующий день, и шеф, полный самых мрачных предчувствий, сразу помчался вниз. Неужели я настояла на своем и назло ему сдохла? Может, все-таки он немного переборщил с этими своими условиями…

Лежа на каменном своде, они оба со сторожем орали, ревели, кричали, угрожали и упрашивали. Никакого ответа. Шеф велел принести сильную электрическую лампочку на очень длинной проволоке, спустил ее вниз и внимательно осмотрел подземелье.

Ему показалось, что там очень много земли. Как ни старался, он не мог припомнить, была ли там уже эта земля, когда меня туда посадили, или там были голые камни. А если камни, то откуда могла взяться земля? Не превратилась же я в нее, в самом деле?

– Не понимаю, – пробормотал он, чем доставил большое удовольствие стоящему рядом патлатому.

Этому последнему здорово влетело за мой побег из Бразилии. «Так-то. Ты думал, что легко ее устеречь! Убедился теперь?»

Шеф, однако, быстро взял себя в руки, нахмурил брови, задумался, а затем коротко бросил:

– Войти через дверь!

Три бугая спустились по неудобной винтовой лесенке и навалились на дверь моей темницы. Дверь даже не шелохнулась. Кооптировали четвертого, но и четвертый не помог. Трепеща от страха, они вернулись ни с чем. Самый храбрый из них доложил:

– Дверь не поддается.

Ожидающий вестей шеф посмотрел на них так, что им стало нехорошо.

– Я сказал: войти через дверь. Ведь так? – спросил он тихо и почти ласково.

Эти слова, как видно, вдохновили четырех бугаев. Понимая, что им лучше не возвращаться наверх, если они не откроют дверь, пыхтя и сопя, они так навалились на нее, что та со страшным скрежетом приоткрылась сантиметра на два. То, что они увидели в щель при свете своих фонарей, заставило их, однако, опять подняться к шефу.

– Шеф, – сказали они и приготовились отскочить на безопасное расстояние. – Шеф, за той дверью что-то странное. Вроде бы каменная стена…

Рука шефа дернулась за огнестрельным оружием, и бугаи кинулись врассыпную. Начальство, однако, сдержало себя и лично отправилось посмотреть, в чем дело. В щель можно было рассмотреть камни, наваленные до самого потолка. Все это было более чем странно и очень подозрительно. Что я там устроила, черт побери?

Шеф коротко бросил:

– Тротил.

– Башня обрушится, – осмелился возразить патлатый.

– Не обрушится, взрывать осторожно.

Он поднялся к себе в апартаменты, а из подземелья стали доноситься глухие взрывы. И тут его как что-то кольнуло. Оставив патлатого у столика с напитками, шеф подошел к стене и открыл сейф. Он увидел там на полке отвратительные лохмотья и сразу все понял.

– Но как же она сбежала, хотел бы я знать? Как это ей удалось, сто тысяч чертей?!

– Прорыла подземный ход, – ни секунды не колеблясь, ответил патлатый.

Шеф в бешенстве взглянул на него.

– У тебя не все дома? Как она могла это сделать? Там ведь каменные стены, а она обыкновенная женщина, а не буровой механизм.

– Она не обыкновенная женщина, – пояснил патлатый. – Она невменяемая психопатка, а такие способны на все.

Прочесав местность вокруг замка, обнаружили дыру, через которую я вылезла. Удалось проникнуть и в камеру, по кусочку взорвав дверь и гору камней.

Шеф пошевелил мозгами и созвал прислугу, велев им определить, чего не хватает в его гардеробе. Прислуга вылезла из кожи вон, но определила. На мои поиски ринулись полчища людей. Велено было искать труп неопределенного пола, одетый в джинсы, кеды и свитер, в темных очках. Кому-то удалось установить, что действительно похожий труп, отдаленно напоминающий женщину, ехал в Тур утренним поездом. В Туре официантка вокзального ресторана вспомнила, что нечто подобное сидело утром за столом и завтракало. И это все.

Никто не видел, чтобы труп уезжал из Тура, никто не видел его и в городе. Мой метод делать покупки оправдал себя. Итак, я добралась до Тура, и тут мой след потеряли.

В Таормине на каждом шагу попадались группы датских и шведских туристов, но я решила быть последовательной и выбросила из головы всякую мысль о том, чтобы через какого-нибудь датчанина переслать Алиции весточку о себе. Никаких рискованных шагов! Меня нет, и все.

Гостиница «Минерва» стояла на горе, и вожделенный вид с балкона вдохнул в меня новую жизнь. Под балконом росла пальма, к которой я питала особенно нежные чувства. Дело в том, что это была первая пальма в моей жизни. Когда я несколько лет назад в первый раз приехала в Таормину, то сразу же в первый вечер пробралась к пальме и, убедившись, что меня никто не видит, пощупала ее – настоящая ли она.

Интенсивные усилия, направленные на регенерацию, дали блестящие результаты. Поглощаемые тоннами фрукты, море, солнце и свежий воздух совершили чудо. Я знала, что очень быстро прихожу в норму, но никогда не думала, что возможны такие темпы. За две недели я сбросила пятнадцать лет, и эксгумированный труп исчез в туманной дали.

Я вдруг стала пользоваться бешеным успехом, что весьма положительно сказывалось на моем общем самочувствии. Тот факт, что за мной напропалую ухаживали туземцы, еще ни о чем не говорил. Местные жители высоко держали знамя национального темперамента, автоматически приставая ко всем туристкам подряд, независимо от возраста и внешнего вида последних. Но когда один из местных поклонников, пригласив меня в ресторан, заявил, что он сам заплатит за меня, причем эти кощунственные слова он выдавил из себя с величайшим усилием, я в полной мере оценила его самоотверженность и, отказывая, тем не менее не скрывала чувства признательности и искренней симпатии.

Кроме туземцев, вокруг меня увивался один швед, будучи уверен, что тем самым убивает двух зайцев. Второй заяц – возможность поупражняться во французском языке. Был он парень что надо, если бы не два недостатка: лицо его все время лоснилось по какой-то непонятной причине, а прическа была такая, как будто его корова языком вылизала.

Вышеупомянутые причины не позволяли мне ответить на его чувства.

Роскошное изо дня в день безделье полностью успокоило мои расшатанные нервы. Сидя в шезлонге на солнечном пляже и наслаждаясь яркой синью моря и неба, я уже никак не могла понять, почему еще так недавно меня терзали тревоги и сомнения. Яснее ясного, что мне следовало сделать именно то, что я сделала: заняться в первую очередь своим здоровьем. Интерпол может подождать, ничего с ним не случится. Может, мне и следовало бы заглянуть туда, наверняка подозрительные моменты были лишь плодом моего воображения. Но, пожалуй, лучше, что я не пошла. Вряд ли мое здоровье могло составлять предмет забот Интерпола.

В Пиренеях лежит сокровище. И пусть лежит. Через неделю-другую вернусь в Париж и все им расскажу. Тем временем шеф наверняка потеряет мой след, ведь не всемогущ же он, в самом деле. Я его явно переоценила и поддалась мании преследования. Пока меня будут искать, я уж доберусь до Варшавы, а они тут пусть сами разбираются.

Хотя, с другой стороны… Может, следовало бы мне самой заняться их кладом? Извлечь его и перепрятать, а потом хорошенько подумать, какое применение ему найти. Сделать благородный жест и передать его французскому правительству? Или еще более благородный – переслать в Польшу и поставить условие, чтобы его использовали на жилищное строительство? А можно и не проявлять благородства и положить все деньги в один из швейцарских банков, хватило бы на путешествия по свету и другие мелочи…