Царица Савская - Тоска Ли

— Не давал, мой друг. И потому принеси мне клятву, искренне, как живешь, перед Дочерью Алмакаха и в присутствии самого возрожденного бога.

— Да убьет меня сам Алмаках, если я когда-нибудь предам тебя, — сказал Вахабил.

Яфуш подошел к Яте, который смотрел на меня из-под опущенных ресниц, слегка наклонив голову.

— Клянусь, — сказал он.

Один за другим они приносили мне свои клятвы. Какя и предполагала.

Я знала, что это всего лишь красивый жест, любой из них может нарушить слово через год, когда меня здесь не будет. Но душа моя уже путешествовала по дороге благовоний, неслась на север, к оазисам Иасриб и Дедан, в сторону Израиля. Не ради их царя, но потому, что я больше не могла удержать ее здесь.

Когда они закончили и Яфуш вновь вернулся на свое место за моей спиной, Вахабил почти закричал:

— Царица, но как нам скрыть от всех твое отсутствие?

— Я сообщу вам свой план. Вскоре мы устроим этому царю спектакль, который повергнет его на колени.

Во имя всех существующих богов, что же я натворила?

Я не могла уснуть и вместо этого мерила шагами комнату, до окна и обратно. Я не доставала свиток, чтобы перечитать его снова — в десятый, в одиннадцатый раз — при свете лампы, когда Шара уснула.

Я говорила себе, что этот дерзкий план был создан во благо моего царства.

Но правда была в том, что письмо Соломона заставило мои нервы плясать под кожей. Не будь письма, и я могла бы заняться приручением его врагов. Теперь вместо этого мне предстояло привлечь — и обернуть себе на пользу — амбиции самого царя.

Возможно, завтра я буду изводить себя за то, что стала легкой добычей его махинаций. Что я угрожала своему совету и давала грандиозные обещания, которые могла оказаться не в силах исполнить. Я покинула ложе моего бога, чтобы составить план путешествия в земли иного, безымянного божества. Насколько я знала, поспешные действия были именно тем, чего надеялся добиться от меня Соломон. Ну что ж, я не разочарую, я даже превзойду его ожидания.

Для сомнений у меня будет достаточно времени. Позже. Но сегодня, впервые с того дня, как я покинула Сабу ради берегов Пунта, я испытывала искреннее возбуждение. Каждый значимый поворот моей судьбы доныне был отмечен путешествием. Пришло время сделать новый поворот. Величайший поворот.

В ту ночь, за несколько часов до рассвета, я послала за израильским рабом, Мазором. Если его и разбудили — он ведь почти наверняка спал, — то он ничем этого не выдал, лишь низко поклонился на пороге внешней комнаты. Его волосы были аккуратно завязаны на затылке, и лишь седина в бороде выдавала его возраст. Лицо его было круглым, как у ребенка.

— Ты не устал от путешествия и тяжелой поездки сюда?

— Меня хорошо накормили, и я отдохнул. Но будь все иначе, сама возможность восславить бога придает мне сил.

Как я завидовала ему в этой его уверенности и преданности пусть даже безымянному богу!

— Тогда играй и пой для меня, — сказала я, откидываясь на подушки.

— На общем языке или на языке моего народа? — спросил он.

— На твоем собственном.

Он низко поклонился и начал играть, а когда запел, его голос наполнился прекрасной и светлой печалью. Я закрыла глаза и впитывала его песню, как масло.

Он играл, пока первые лучи рассвета не превратились в утро, пел песню за песней на своем странном языке, пока я не заснула наконец, убаюканная повторяющимися «й-а», длинными гласными, смягченными у нёба языком.

В то утро мне снились загадки. О царях далеких стран, что одновременно приказывали и льстили, о тронах, которые нужно было оставить, чтобы усилить.

О безликих богах с непроизносимыми именами.

Впервые за много лет я засыпала, уверенная в своем пути.

Впервые за много лет я с надеждой смотрела в будущее.

Но я знала, что мне придется превзойти свое собственное хитроумие прошлых лет и сделать такое, в сравнении с чем померкнут любые интриги.

Глава пятнадцатая

В ту зиму торговец, водивший караван в год отдыха Тамрина, усталый человек из племени авсан, Шараха, прибыл во дворец по моему велению. Обычно он не отправлялся так далеко, не доезжал до Израиля, останавливаясь в оазисе Тема, южнее Эдома.

— Я посылаю отряд из пятидесяти вооруженных людей для охраны твоего каравана, — сказала я. — Но когда доберешься до Темы, ты должен послать двадцать человек отряда ко двору израильского царя и должен дождаться их возвращения, чтобы они охраняли тебя во время обратной дороги на юг.

Капитану когорты я доверила золотой кувшин для умывания, специально заказанный мной: две головы горных козлов смотрели с него в разные стороны, грациозные рога закручивались назад, формируя две ручки.

Под одной головой была гравировка «Бесстрашная». Под другой — «Безрассудная». Рот «безрассудной» головы я запечатала воском, в рот второй вложила свиток, в котором написала только это:

Твои вопросы явились зеркалом, ведь только тот, кто задает их. самому себе, станет расспрашивать о таком другого.

Бесстрашна я или безрассудна? Это два горлышка одного сосуда. Наливая из одного, ты лишаешь влаги другое.

Мое посольство выступит с моим царским торговцем через год от этого времени. Они плачут, покидая рай. Но раз уж ты не можешь выйти в мир, я отправляю Сабу к тебе. В тот день солнце взойдет на юге.

Кто я? Я девочка, которую мальчишка дергает за косы, пытаясь добиться ее внимания. Внимание привлечено. Но как же поступит девочка?

Меня зовут Загадка. Мои вопросы многочисленны, как песок.

Я рано проснулась, чтобы успеть закончить все дела при дворе. Я встретилась с советом, а через час с Вахабилом, который останется править моим царством во время моего отсутствия.

Шара мгновенно заметила во мне перемену.

— Как ты изменилась! — воскликнула она, взяв в ладони мое лицо. — Цвет твоих щек совсем как рубины твоих украшений!

Если и так, то это было заразно; подруга моего детства, которая плакала от страха, когда я поведала ей свой план, а затем снова плакала, когда я сказала, что заберу ее с собой, теперь казалась мне человеком, проснувшимся после долгого сна. Ее шаги стали легче, движения быстрее.

Дважды я слышала, как она поет в моей комнате, выкладывая свертки ткани, которые доставала из сундуков.

За один только этот звук я готова была отправиться пешком до самого края земли.

Той весной, когда прекратились дожди, я послала за Таирином. Он был непривычно тих, а в его глазах поселилась печаль.

— Обещаю тебе, что царь обязательно примет тебя, когда ты опять войдешь в его город, — сказала я. — Об этом приходе будут слагать легенды, передавая из поколения в поколение.