Годы испытаний. Книга 1 - Геннадий Гончаренко

Он никогда еще не чувствовал себя таким одиноким и беспомощным. Взглянув в ту сторону, где были позиции его взвода, он увидал, как встал Подопрыгора и преградил дорогу нескольким бойцам, отходившим в беспорядке. «Вот он, твой боец, а ты? Зачем только тебя учили?… И что стоят твои два лейтенантских кубика, если ты не можешь владеть собой… Тебе ли повелевать подчиненными?»

Миронов вцепился пальцами в клеклую землю, выскочил из ямы и бросился бежать к позиции своего взвода.

Командир роты встретил Миронова с таким удивлением, как если бы в этот июньский день вдруг выпал снег. Аржанцев почти следом за командирами взводов направился на позиции. Увидев бледного лейтенанта, он встретил его спокойным, недоверчиво-прищуренным взглядом.

Миронову показалось, что Аржанцев догадался. Чувство стыда сковало его. К счастью, командир роты заторопился на левый фланг роты, где началась особенно ожесточенная ружейно-пулеметная перестрелка.

Теперь, когда Миронов возвратился на позиции к своим солдатам и был вдвое ближе к врагу, страх вдруг сменился спокойствием и уверенностью.

3

Нет, Миронову сегодня определенно не везло. Не успел он прийти в себя после пережитого, как его постигла новая неприятность.

Только он начал писать донесение командиру роты в окопчике, приспособленном под наблюдательный пункт, как за спиной послышалось лязганье гусениц. «Неужто немцы?» - мелькнула мысль, и тело стало безвольным.

Но, оглянувшись, он увидел наши танки. «Надо приготовиться поддерживать контратаку пулеметным огнем… Сейчас за ними подымется пехота, - с досадой подумал лейтенант, пряча карандаш и недописанное донесение в планшет.- Опять Аржанцев будет ворчать: «У вас разбит пулемет. За него отвечать надо? Надо. А на основании чего я буду докладывать комбату? Донесение когда представите?»

Только Миронов высунул голову из окопа, как рядом угрожающе заскрежетало, земля заколыхалась, поднялась стрельба. Миронов инстинктивно пригнул голову. Жаркая волна пыли, запах перегретого масла и бензина резко ударили в нос. Лейтенант разогнулся и, опираясь на руки, попытался вытащить засыпанные землей ноги. Танк остановился. Из полуоткрытого люка выглянул круглолицый курносый паренек. Его попытка сдвинуть к переносице бесцветные брови, - они должны были придать лицу сердитое выражение, - оказалась бесполезной. Брови шевелились, а лицо по-прежнему оставалось ясным и добрым.

Миронов бессильно выругался и погрозил пареньку кулаком. Танкист снял шлемофон и махнул им, приглашая к себе. Но увидев, что лейтенант не двигается, догадался, его завалило землей.

Плотно сбитый, маленького роста танкист, по-видимому командир танка, ловко спрыгнул и подбежал к Миронову,

- Вот раздавили бы, тогда знал! - крикнул он, ухватив лейтенанта под мышки и пытаясь вытащить.

- А вы что, не видите, на живых людей прете! - разозлился Миронов.

- Разглядишь тут в пыли и дыму. Прячетесь, точно мыши по норам…

- Вы полегче, младший лейтенант, - обозленно прервал Миронов.

Танкист вытер рукавом пот со лба и, почувствовав, что не вытащить ему Миронова, побежал к танку, достал лопату и начал разбрасывать землю. Отрывая, он бурчал:

- Наши в контратаку ушли, а мы вот копаемся…

И Саша уже досадовал, что погорячился. Наконец он вылез из окопа. Танкист, улыбаясь, помахал ему шлемофоном, и вскоре танк скрылся в клубах пыли, направляясь к лесу, откуда доносился шум танкового боя.

Час спустя, по пути на запасные позиции взвода, Миронов снова встретил младшего лейтенанта - он был с обгоревшими бровями и закоптелым лицом, покрытым водянистыми волдырями. Но танкист не унывал и, пристально глядя на Миронова, пошутил:

- Никак наша «жертва», - и протянул красную, обожженную руку. - Будем знакомы - Василий Кряжев. Гора с горой не сходится…

- Где это вас? - спросил Миронов, будто это имело значение.

- Там, - танкист неопределенно махнул рукой. Он снял шлемофон. На лбу, будто обруч, остался красный след, взмокшие волосы растрепал ветер.

- Ты не можешь дать мне двух бойцов, лейтенант?

- Зачем?

- Я, как видишь, ничего, а вот моих боевых братишек - башенного стрелка и механика-водителя - тяжело ранило. Надо в медсанбат снести. Они там лежат, - и он кивнул в сторону ямы, заросшей кустами.

- У нас тут недалеко батальонный медицинский пункт. Дам команду бойцам - снесут.

- Покурить есть, лейтенант? Угости.

Миронов достал портсигар и протянул танкисту.

- Бери еще.

- На всю жизнь не запасешься…

- Возьми, раненых товарищей угостишь.

- Спасибо, лейтенант. Ты только не сердись за то, что привалили тебя. Сам знаешь, когда на смерть идешь, вроде слепнешь немножко.

- Да что ты! Я уже и забыл, - проговорил Миронов вслед уходящему младшему лейтенанту.

…Миронов задумчиво глядел на огненно-дымный пылающий закат, откуда так неожиданно пришла война, когда к нему подбежал запыхавшийся боец Мурадьян.

- Товарищ лейтенант, Правдгока контузило!

- Где он? - тревожно спросил Миронов.

- Батальонные санитары забрали.

И эту новость Миронов воспринял теперь как потерю близкого человека.

4

Контратака нашей пехоты с танками, которая имела первоначально успех, захлебнулась. Вражеская пехота снова перешла в атаку и начала обходить позиции взвода лейтенанта Миронова, атакуя вдоль реки.

Соседний взвод, который занимал позиции против брода, сняли и куда-то перебросили. Из лесу выскочили несколько бойцов и побежали к взводу лейтенанта Миронова,

Низкорослый, посеревший от пыли боец, подбежав, крикнул: «Окружили!» И бойцы, только что представлявшие силу, имевшие достаточно боеприпасов и исправное оружие, сразу превратились в беспомощных людей, охваченных паникой.

Каждый думал только о себе. Куда бежать? Где спасаться? Растерянность нарастала с приближением резких винтовочных выстрелов, что смешивались с частой дробью автоматов. «Довоевались! Конец нам тут…» - мелькала мысль. Именно в эту минуту появился лейтенант Миронов. Заметив замешательство, он крикнул:

- По местам!… Оружие к бою!

И в его строгом взгляде, полном решимости, воины почувствовали ту силу, которой им недоставало. Сила эта передалась бойцам, и они, повинуясь команде, опять обрели прежнюю собранность. Стараясь не смотреть друг другу в глаза, они торопливо заряжали винтовки, готовили гранаты к бою.

А от леса бежали все новые солдаты. Особенно бросался в глаза один: он бежал, как затравленный заяц, за которым гналась стая гончих, и кричал: «Окружили, окружили!» Оружия у него не было, на боку висела чем-то набитая сумка от противогаза, пряжка ремня съехала набок, конец ремня болтался.

Неожиданно столкнувшись с лейтенантом и встретив его суровый взгляд, боец остановился, трусливо съежился и опустил глаза.

- Где оружие и противогаз? Куда дели лопату? - крикнул лейтенант, вытаскивая пистолет и сжимая до боли в руке рукоятку.

Еще секунда - и он застрелит паникера. В это время неизвестно откуда появился комсорг - старший сержант Рыкалов.

- Товарищ лейтенант, - сказал он, - не надо его, он ведь с перепугу горланит… Опомнится!

Сразу Миронов почувствовал, будто на разбеге ему подставили подножку. «Чего суется не в свое дело? - гневно подумал он. - Защитник нашелся…»

- Сам трус и трусов защищаешь? - крикнул Миронов. - Сам знаю, что делаю! - И он осуждающе взглянул на растерянного помкомвзвода. Но пистолет вложил в кобуру и, не скрывая неприязни, добавил: - Пойдите винтовку ему отыщите. Он ее бросил… Выдать гранаты и - подносчиком патронов во второе отделение. Понятно? Под вашу ответственность.

Глядя вслед ему, он подумал о Рыкалове: «Кто только назначил такого на командную должность?… Придется просить, чтобы его забрали от меня…»

5

Ветер доносил из лесу нарастающий гул танков. Канашов то и дело подносил к глазам бинокль и пристально вглядывался в синеющую дымку леса, будто пытаясь разглядеть, что делалось у противника там, за лесом. «Если фашисты бросят на полк танки, нам не удержаться и часу, - думал он. - Ну что можно сделать против танков в окопе для ведения огня лежа?»

Единственно, что успокаивало Канашова, - у каждого бойца оставались еще по две-три противотанковые гранаты. Но не так-то просто бороться пехотинцу без поддержки артиллерии, имея при себе только гранаты, когда на тебя, лежащего в мелком окопчике, надвигается грохочущая тысячепудовая стальная громада и дрожит земля.

И еще одна мысль терзала Канашова: «Кто и почему запретил открывать огонь по фашистам? Почему сняли с роты Сизова, который первый вступил в бой, оттеснил вражескую разведку?! Не поддаваться на провокацию? Ну, да ведь на такие провокации лучше всего отвечать так, как на Хасане, на Халхин-Голе! Что же творится: глупость или предательство? Нас учили бить врага на его территории, а вот нас бьют, а мы сдачи не даем, пятимся…»