Поллианна взрослеет - Элинор Портер

Он, видимо, испугался своего невольного проявления грусти и попытался перевести разговор в другое русло.

– Так чего ж ты, Поллианна? – воскликнул он со смехом. – Почему не напомнишь мне об игре в радость? На твоем месте я поступил бы именно так. Ты забудь мои слова, пожалуйста. Я нехорошо поступил, расстроив тебя.

– Нет, нет, нисколько! Что ты! – улыбнулась в ответ Поллианна.

Но она не забыла его слова. Не могла забыть. И слова эти заставляли ее еще настойчивее искать общества Джеми, быть с ним рядом и помогать во всем, в чем она была способна помочь.

«Теперь я ни за что не допущу, чтобы он заметил, будто я не радуюсь нашему общению», – горячо уверяла она себя минуту спустя, когда бежала к корту, чтобы сыграть партию в теннис.

Поллианна была не единственной, кто чувствовал неловкость и принужденность в их отношениях. То же самое чувствовал Джимми Пендлтон, хотя он и пытался этого не показывать.

Джимми в те дни не чувствовал себя счастливым. Из беззаботного юноши, мечтавшего об идеальных арках мостов, переброшенных через неприступные пропасти, он превратился в молодого человека с тревогой в глазах, преследуемого видениями, в которых его возлюбленной завладел ненавистный соперник.

Теперь Джимми прекрасно осознавал, что он влюблен в Поллианну и влюблен уже давно. Это чувство пугало его. Пугало тем, что он против него был полностью бессильным. Он осознал, что даже столь милые его сердцу мосты – ничто в сравнении с улыбкой и глазами любимой, с ласковым словом на ее устах, а самым желанным в мире мостом был бы для него тот, что помог бы ему преодолеть бездну сомнений и опасений, отделявшую его от Поллианны. Сомнения касались самой Поллианны, опасения – Джеми. Именно в тот день, на пастбище, Джимми вдруг осознал, каким пустым был бы для него мир без этой девушки. Именно тогда, когда он быстрее ветра мчался к попавшей в беду Поллианне и нес ее на руках к спасительной стене, он осознал, что она для него значит. На мгновение, сжимая ее в объятиях, и когда ее руки крепко держали его за шею, он почувствовал ее своей. И даже в момент смертельной опасности почувствовал трепет наивысшего блаженства.

В тот день Джимми вернулся в их лесной лагерь полный противоречивых желаний и бурных чувств. Он спрашивал себя, действительно ли Поллианне так нравится Джеми. С этим были связаны его опасения. Даже если нравится, то обязан ли он, Джимми, отступить в сторону и позволить сопернику нравиться ей еще больше? Ни за что, решил Джимми. Он не отступит. Пусть между ними завяжется честная борьба! Здесь Джимми покраснел, хотя находился в одиночестве. Будет ли борьба честной? Может ли вообще быть честной борьба между ним и Джеми? Джимми почувствовал то же, что чувствовал когда-то, много лет назад, когда схватился с незнакомым мальчиком за яблоко, которое они одновременно заметили и которым оба хотели полакомиться. Но с первого мгновения схватки Джимми понял, что у его соперника только одна рука. Тогда Джимми умышленно поддался и позволил слабому сопернику победить. Но сейчас, убеждал он себя, случай совершенно другой. Сейчас речь идет не о яблоке. На кону счастье его жизни, а возможно, и счастье Поллианны. Возможно, ее чувства к Джеми не такие уж и сильные и она охотно полюбила бы своего давнего друга Джимми, если бы он дал ей понять, что хочет этого. И он даст ей это понять. Он постарается показать ей это…

Опять лицо Джимми обожгло жаром. Если бы только он мог забыть, как выглядел Джеми, когда простонал это свое «прикован к двум палкам»! Если бы только… А смысл? Все равно борьба не была бы честной, и Джимми это осознавал. Уже тогда он знал, что решение его будет таким, какое он в конце концов и принял: он будет ждать и наблюдать. Он позволит Джеми добиваться любви Поллианны, и если выяснится, что она отвечает ему взаимностью, Джимми исчезнет из их жизни, и они никогда не узнают, как тяжело он страдал. Он вернется к своим мостам… будто какой-нибудь мост, даже если протянуть его до самой Луны, может сравниться с Поллианной! Но Джимми поступит именно так. Так нужно.

Все это казалось столь благородным и даже героическим, что Джимми даже почувствовал радостное волнение и легко заснул той ночью. Но мученичество в теории и на практике – это не одно и то же, в чем не раз убеждались многочисленные кандидаты в мученики. Размышляя в одиночестве, еще как-то можно было решиться на то, чтобы дать Джеми шанс завоевать любовь Поллианы. Но не так просто оказалось осуществить данное решение, когда оно потребовало чуть ли не ежедневно оставлять Поллианну наедине с Джеми. К тому же Джимми беспокоило то, как явно Поллианна проявляет свое отношение к Джеми. Похоже, что она действительно его любит, учитывая, как она беспокоится о его комфорте, как стремится всегда быть рядом с ним. И, словно бы для того, чтобы уничтожить любую надежду в душе Джимми, однажды выяснилось, что у Сэди Дин точно такая же точка зрения по этому поводу.

В тот день они все вместе были на теннисном корте. Сэди сидела одна, и Джимми подошел к ней.

– Сейчас будет ваша с Поллианной очередь? – спросил он.

Сэди отрицательно покачала головой.

– Поллианна сегодня больше не будет играть.

– Не будет? – нахмурился Джимми, который сам рассчитывал сыграть с ней. – Почему?

Помолчав, Сэди ответила, тщательно подбирая слова.

– Вчера вечером Поллианна мне сказала, что, по ее мнению, мы слишком много играем в теннис, а это неправильно, потому что мистер Керю играть не может.

– Я знаю, но ведь…

Джимми беспомощно замолчал и нахмурился. В следующее мгновение он вздрогнул от неожиданности, почувствовав глубокую боль в голосе Сэди, когда она снова заговорила.

– Но сам он не хочет, чтобы она прекращала играть. Он не хочет, чтобы кто-нибудь из нас как-то по-особому к нему относился. Именно это его угнетает. А она этого не понимает! Не понимает! А я понимаю. А она думает, что это она все понимает!

Что-то в этих словах или в тоне, которым они были произнесены, заставило сердце Джимми сжаться от боли. Он присмотрелся к лицу девушки. На языке у него уже был вопрос. Но он придержал его, скрыв свои догадки под шутливой улыбкой. И лишь тогда заговорил.

– Не хотите ли вы сказать, мисс Дин, что между этими двумя есть некое особое желание объясниться?

Она гневно сверкнула глазами.

– Неужели вы не видите? Да она его обожает! То есть… они любят друг друга, – быстро уточнила она.

Пробормотав в ответ что-то невнятное, Джимми удалился. Ему не хотелось больше разговаривать с Сэди. Он отвернулся так резко, что даже не заметил, что Сэди точно так же резко отвернулась и стала взглядом изучать траву у себя под ногами, будто что-то искала. У нее тоже не было желания продолжать разговор на эту тему.

Джимми говорил себе, что все это выдумки, что Сэди несет невесть что. Но при этом забыть ее слова он никак не мог. С тех пор тень подозрения сопровождала все его мысли, особенно тогда, когда он видел Поллианну и Джеми вместе. Он тайком следил за выражением их лиц, прислушивался к интонациям их голосов, когда они разговаривали. И со временем убедился, что это, наверное, правда: они действительно любят друг друга. Тяжелый камень лег на его сердце. Судьба, говорил он себе. Поллианна была предназначена не ему.

Для Джимми начались трудные дни. Прекратить посещение дома Харрингтонов он не решался, чтобы никто не догадался о его тайне. Но пребывание в обществе Поллианны сделалось для него невыносимым. К Сэди Дин он вообще чувствовал неприязнь: не мог забыть, что это именно она открыла ему глаза. Понятно, что Джеми он вообще не мог видеть, поэтому оставалась только миссис Керю. Надо отметить, что она одна стоила всех остальных: она была единственным утешением Джимми в те тяжелые дни. Она, кажется, всегда знала, какое у него настроение, и вела себя с ним соответственно. Вдобавок она невероятно много знала о мостах… О мостах, которые он мечтал строить. К тому же она такая умная, такая доброжелательная, она всегда находит самые уместные слова. Однажды он чуть не признался ей о «пакете», но Джон Пендлтон вмешался в их разговор в самый неподходящий момент, поэтому загадочная история так и не была рассказана.

Джон Пендлтон, как иногда с раздражением думал Джимми, всегда появлялся в самый неподходящий момент, чтобы помешать их с миссис Керю общению. Но вспоминая, что сделал для него Джон Пендлтон, Джимми испытывал стыд за такие свои мысли.

История с таинственным пакетом касалась периода детства Джимми, и он никогда никому о ней не рассказывал, кроме того же Джона Пендлтона. И даже ему признался лишь накануне усыновления. Речь шла о большом белом конверте, довольно потрепанном, с большой сургучной печатью. На этом конверте, который собственноручно вручил Джимми его отец, родительской же рукой было написано: «Моему сыну Джимми. Не распечатывать до дня тридцатилетия. В случае его смерти распечатать немедленно». В свое время Джимми немало ломал голову относительно возможного содержания таинственного пакета. А иногда просто забывал о его существовании. Находясь в сиротском приюте, он прятал пакет за подкладку своей куртки, боясь, что конверт найдут воспитатели и заберут у него. Впоследствии, по совету Джона Пендлтона, они для надежности заперли конверт в сейфе.