Последняя песнь трубадура - Наталия Володина

От Тамары Сергей поехал к себе в контору, затем заехал домой – переодеться. Его встретила взволнованная Лариса.

– Слушай, я уже жду тебя не дождусь. У нас вчера говорили, в «Черном бриллианте» презентация. Я с работы сегодня уехала пораньше, платье выбрала, нужно выкупить. Полторы тысячи. У тебя есть?

– Долларов?

– Ты идиот, что ли? Неужели рублей?

– Понятно. Я просто задумался. Раз выбрала, нужно найти. А тебя пригласили, что ли?

– Ты меня и пригласишь! Там же твоя Дина главная.

Они вновь поехали к Сергею в контору, Сергей взял деньги из сейфа. Выкупили платье, вернулись домой. Лариса стала вертеться перед зеркалом, требуя восхищения.

– Ничего, – сказал Сергей. – Бывает хуже. Послушай меня. Я сейчас позвоню Дине, чтоб тебя включили в список приглашенных. Поедем отдельно.

– Ты что, спятил? Как это я появлюсь там без мужа? Тем более ты явишься отдельно. Надеюсь, один?

– Лариса, – тихо сказал Сергей. – Тебе придется привыкать. Мы вообще начинаем существовать отдельно. Сегодня я домой не вернусь. Поживу пока в офисе.

– Да ты что! Ты думаешь, так легко избавиться от законной жены? Бросить ее на произвол судьбы?

– Ох, какой ужасный стиль на этом телевидении. Я не избавляюсь от законной жены. Я просто хочу с тобой развестись, Лариса. Я не люблю тебя. Попробуй не отвечать сразу. Попробуй понять, что без любви все давно уже не имеет смысла. А ее нет не только у меня.

ГЛАВА 26

Двести приглашений на открытие салона «Черный бриллиант» Филипп передал Фонду культуры. Там помучились, вычисляя из безразмерной и пестрой «тусовки» самую что ни на есть элиту. Пока дамы с кавалерами теряли сознание в салоне от роскоши коллекции и цен, Дина в костюмерной ночного ресторана «Черный бриллиант» боролась с золотыми босоножками. Она не хотела их надевать. Стилисты убеждали ее в том, что у них не может быть альтернативы. Они, конечно, были страшно эффектны, эти босоножки от Роберто Кавалли со стразами между тонкими перепонками. Но Дина никогда еще не видела такого высокого тонкого каблука. И ей казалось невероятной возможность постоять в них, не падая, хотя бы три минуты.

– Можно я покончу с собой более удобным способом?

Но ее заставили надеть босоножки. И она, не веря собственным ощущениям, прошлась по комнате. Более удобной обуви она просто не носила. Она почувствовала себя легкой, невесомой и очень устойчивой.

– Ну вот, – удовлетворенно сказала костюмер. – Так всегда. Никто не знает, что изготовление такой обуви нуждается в точных расчетах. Как при строительстве космического корабля. Секрет в том, чтобы тяжесть тела равномерно распределялась по всей стопе, а не приходилась только на мысок. Этот секрет открыл еще в тридцатые годы великий мастер Сальваторе Феррагамо. Именно в его туфлях на высоком тонком каблуке бегала по нескольку дней подряд Мерилин Монро.

Ричард задумчиво разглядывал своих гостей. Он почти никого не знал лично, и ему мало что говорили фамилии известных в России актеров. Но ему обычно не требовалось много времени, чтобы приподнять пресловутый флёр анонимности толпы. Настоящее потрясение он испытал на своей исторической родине – на Украине. Он увидел там такую нищету, такую концентрацию несчастий, что с трудом соотносил это со временем, прогрессом, элементарными социальными достижениями других стран. Но поразило его другое: терпение, достоинство так называемых простых людей и, главное, уверенность в том, что им никто никогда не поможет. Но судя по нарядам и украшениям дам в этом зале, в стране есть богатые и очень богатые люди. Они, конечно, не обязаны никому помогать. Просто в другой стране любой капитал работает на государство, а государство обеспечивает нормальную жизнь своих граждан. Эти люди – вне государства. Те, на улице – старики, сдающие пустые бутылки, дети, просящие милостыню, – тоже вне его. Где же оно, государство в России? На Украине?

Филипп ходил между столиками, приветствуя приглашенных. Пестрая, пышная публика. С первого взгляда почти как в Голливуде. Но почему-то нет сомнения в том, что это не Голливуд. Когда он так сильно ограничивал число приглашенных, он имел в виду, что в таком изысканном кругу будет меньше бизнесменов, похожих на бандитов, и дам, смахивающих на проституток. Филипп увидел Сергея, чуть в стороне стояла Лариса и делала вид, что они вместе. Лариса была в розовом длинном платье с открытыми плечами, броской шали – розовой с одной стороны и желтой с другой – и прекрасном ожерелье из разноцветных камней. Сергей был в темном костюме и с ироническим выражением лица.

– У тебя очень привлекательная жена, Серж, – поцеловал Ларисе руку Филипп. – Выпьем немного шампанского? Скажи, Серж, эти люди, кто они по роду занятий?

– Актрисы, актеры, певцы, певицы, журналистки и журналисты, олигархи и шестерки. Бляди и блядуны.

– О! Мы приглашали только высший свет.

– О! Вы не знали, что у нас в высший свет приходят с воровскими бабками. Если тебя, Фил, смущают некоторые бандитские хари в этом благородном собрании, то ты не прав. Счастлив тот предприниматель в Москве, которого уважают братки. И наоборот.

– Очень надеюсь на твои консультации.

Дина рассматривала собравшихся, чуть отодвинув занавес, отделяющий зал от небольшой комнаты с уютными креслами, где она пила кофе и ждала, когда за ней зайдет Ричард. Большинство гостей были ей знакомы. Здесь были актеры, которыми она по-настоящему восхищалась. Были и другие – те, кто стали актерами благодаря инкубатору-сериалу. Поп– звезды, которых можно было воспринимать лишь с определенной долей юмора. И самая развязная, шумная, вездесущая категория – дети. То есть взрослые люди, ничего собой не представляющие, но получившие возможность стоять на ушах благодаря деньгам родителей. Громче всех орала и больше всех пила деваха, дочь покойного демократа. Дочь известного депутата привела с собой самого известного в Москве криминального авторитета. Внук бывшего президента отпускал пошлые шуточки, над которыми подобострастно хохотала стайка девиц, условно называемых моделями. «Если Ричард не поторопится, ему не удастся увидеть высший свет в здравом уме и твердой памяти. Напиваются все, как сволочи», – не слишком озабоченно подумала Дина. И вдруг в зале возникло какое-то шевеление. На пороге появилась Наташка в платье швейцарского кутюрье Даниэля Германа. Дина очень сомневалась, когда Наташка его выбрала. Сейчас было ясно, что Наташка была права. И дело не в платье, а в самой Наташке.

В этой ее способности выделяться на любом фоне. Девочка-дюймовочка с прелестным невинным личиком, волной длинных пепельных волос была в белом платье до колен с красной отделкой рюшем в виде гармошки, которая правильным полукругом шла от шеи до середины правого бедра. Левый рукав был вполне школьным – чуть выше локтя, а справа, кроме рюша, ничего не было. Полностью обнаженное плечо, грудь, часть живота и приличный кусочек бедра. Наташка нерешительно постояла, озираясь, увидела Сергея и Филиппа, почувствовала себя уверенней и пошла к ним своей непринужденной походкой, отвечая дерзкими взглядами всем, кто на нее смотрел. Проходя мимо скульптурной группы моделей, которым она доставала в лучшем случае до груди, она опустила на мгновение ресницы и вдруг откровенно, развернувшись, уставилась на кавалеров девиц. И те, как загипнотизированные, потянулись к чудному видению, но Наташка уже вильнула полуобнаженным задом. Филипп, галантно склонившись, усадил ее на одно из самых почетных мест. Дина заметила торжествующий блеск Наташкиных глаз и жест, которым она отодвинула маленькую рюмку, заменив ее огромным бокалом.

Внезапно зажглись самые яркие хрустальные люстры, прожекторы у стен, и Ричард вышел к гостям под руку с Диной. Их встретили аплодисментами. Ричард приветствовал присутствующих на английском, тут же переводя на русский.

– Я не просто приехал в вашу страну. Я вернулся на родину предков. Не буду искать слова, которые могли бы выразить мою любовь, волнение, лучшие чувства. Все прекрасное, что я мог бы сказать, вы увидите в лице этой удивительной девушки. Такое лицо мы искали по всему миру, а нашли здесь, в нашей с вами Москве.

Аркадий Орлов лежал на диване в жутко захламленной комнате. Посуда, простыни, лекарства, ночные сорочки – все валялось везде. Но Аркадий регулярно совершал героические усилия по отделению грязного от чистого. Стирая, он обычно предавался сладостным мечтам об изощренной мести своим врагам. Света полусидела на кровати в этой же комнате. Оставить ее одну надолго он пока не решался. Их контакт сводился к довольно слаженному физическому взаимодействию; он переворачивал, переодевал ее, как куклу, она не сопротивлялась, а иногда издавала звуки, которые можно было трактовать как удовлетворение. В комнате, как всегда, работал телевизор, Аркадий смотрел новости, думая о чем-то своем. Вдруг кто-то что-то произнес. Не по телевизору, а рядом. Аркадий не сразу понял, в чем дело, затем посмотрел на Светлану: она смотрела на экран и достаточно внятно говорила: «Лариса».