Последняя песнь трубадура - Наталия Володина

– В чем дело? – спросил Андрей, едва сдерживая бешенство. – Что вы себе позволяете? Немедленно убирайтесь.

– Тише, док. Ты же ее разбудишь, – парень говорил медленно и, казалось, с трудом держал глаза открытыми.

Андрей подумал, не наркоман ли он?

– Если вы сейчас отсюда не уберетесь, вас вышвырнет охрана. И не смейте говорить мне «ты».

– Может, не надо охраны? Ты иди, док. Я минутку побуду и сам уйду.

– Убирайся. Или сиди. Я не только охрану приведу. Я в милицию позвоню. Заодно и на наркотики проверим.

Блондин встал, надел куртку, но остался стоять на месте. Андрей пошел к двери.

– Эй, док! – позвал Блондин. – Одну минуточку. Я что-то интересное сейчас покажу. Андрей повернулся, Блондин вдруг оказался рядом с ним. Что-то мелькнуло у него в руке. Фонтан крови – вот что увидел Андрей в последнюю секунду своей жизни. Он упал у порога с перерезанным горлом.

Дина лежала неподвижно и смотрела перед собой ничего не видящими глазами. Что же это такое? Кошмар ее жизни продолжается. Как она была права, заточив себя в четырех стенах. Когда Дину называли роковой женщиной, лишь она сама знала, насколько это правда. Не все понимают точный смысл этого выражения. Женщина живет годами, десятилетиями под присмотром активного, неумолимого, ревнивого рока и никого не может спасти. Никого из тех, кто оказывается рядом, кто дорог, кто нужен. Сердце Дины обливалось кровью, когда она думала о последних минутах Андрея, Алисы и даже Блондина. Она задыхалась от чувства вины. Она не могла плакать, потому что глаза были как две выжженные пустоты. Возможно, ей стало бы легче, если бы она завыла, ударилась бы головой о стену, но она боялась испугать свое единственное сокровище – сладко посапывающего пса.

Дина хорошо помнила, как было без него. После трагедии с сыном она была уверена, что ее жизнь закончится сама собой, без грубых усилий. Просто потому, что она этого хотела. Она ждала сутками, неделями, месяцами. Временами выла и билась головой о стенку. Общалась только с одной соседкой, которая когда-то была известной спортсменкой, а превратилась в алкоголичку, приторговывающую транквилизаторами. У Дины тогда оставались деньги, на еду она практически не тратила, до сих пор не может вспомнить, чем же питалась целый год. Она спускалась по утрам во двор, где ждала ее веселая поддатая Шура с пакетом разных лекарств. Дина давала ей деньги, забирала таблетки и, войдя в квартиру, торопливо глотала пригоршнями, не читая названий на упаковке. Но однажды они, как всегда, встретились, Дина сунула деньги, а игриво настроенная Шура положила ей в ладонь практически новорожденного щенка. Беглого взгляда было достаточно, чтобы заметить: это не щенок, а красота неописуемая. Но Дина без раздумий вернула его Шуре.

– Деньги можешь оставить себе, таблетки принесешь позже.

– Пожалуйста, деточка моя ненаглядная. Жди меня, и я вернусь. А цуцика сейчас у булочной выкину. Может, кто возьмет.

Была поздняя осень, накрапывал холодный дождь. Дина молча забрала собачонка и принесла домой. Он с трудом зафиксировался на диване, посмотрел из нее блестящими черными вишнями и улыбнулся. Тявкать он еще не умел. Так выглядела возвращенная Дине жизнь. Сейчас он с трудом помещается на специально купленной Диной кровати два на два.

Несколько дней, пока Дине не сообщили о трагедии в клинике, она готовилась к встрече дорогого в самом прямом смысле гостя. К ней приезжает Ричард Штайн, американский миллиардер, ее единственный кровный родственник. Дину не смущала скромность, мягко говоря, жилища, где она собирается его принимать. Это самое большое, что она может сделать для близкого человека – встретить его в своем доме, а не в купленном для такого случая. Родной человек должен оценить. Если этого не произойдет, значит, они и в дальнейшей жизни так же прекрасно обойдутся друг без друга, как обходились до сих пор.

Дина буквально вылизала свою квартиру. Сергей привез из магазина «ИКЕА» выбранный ею по каталогу диван – из мягкой кожи цвета слоновой кости.

Она купила продукты – никаких готовых салатов и полуфабрикатов. Она решила приготовить все сама. Фил сказал, что Ричард – одинокий человек. Интересно, становится ли человек менее одиноким, когда обзаводится армией подчиненных, в том числе лучших поваров со всего света? Вполне возможно, что нет. И Дина сварила настоящий украинский борщ, запекла в духовке кусок нежной свинины, приготовила несколько салатов, причем один – из меню Дона Джонсона: кубики отварной говядины, ананасов, листья салата и немного мелко нарезанного лука, все посолить, полить соусом из яблочного уксуса и оливкового масла.

Она купила бутылку дорогого розового полусладкого вина, а пирожные сделала сама по журналу «Лиза». Изумительной красоты сердечки песочного теста с начинкой из сливочного крема и шапкой взбитых сливок, подкрашенных вишневым соком в чудесный розовый цвет. И еще простые, но очень аппетитные ватрушки с творогом. Для себя она купила изящное домашнее платье из темно-красного бархата. В ванной повесила несколько красивых пушистых халатов. Собиралась сходить в парикмахерскую, в косметический салон.

Отложила это на последний вечер, а он оказался таким несчастливым.

ГЛАВА 22

Ричард Штайн прилетел в Москву на своем самолете. Его встретил Филипп Нуаре. «Говорим по-русски», – сказал Ричард. Они поговорили о делах в новом офисе Филиппа, посмотрели построенное за два месяца элитными рабочими из Италии здание ювелирного салона «Черный бриллиант» у Никитских Ворот. Затем Ричард взял пакет с подарками, и Филипп повез его на Юго-Запад, к маленькому, утонувшему в зелени, пятиэтажному дому. «Поднимайся, – сказал он у подъезда. – Пятый этаж. Пешком».

– Почему бы нет? – улыбнулся Ричард. – Завтра к восьми пришли машину.

Сначала залаяла собака, затем он позвонил. Дверь открыла девушка в вишневом платье, совсем без косметики, с заплетенными в толстую косичку волосами и воспаленными, как от бессонницы, глазами. Она внимательно, будто узнавая, окинула взглядом гостя.

Взглядом, в котором не было ни тени растерянности, смущения – только интерес. Видимо, ей понравилось увиденное – безупречно правильное лицо Ричарда, удивительно пропорциональная фигура в элегантном костюме. Девушка улыбнулась и обняла его.

– Я просто не могу поверить. У меня такой чудесный родственник.

– Это я не могу поверить, – слишком правильно сказал Ричард. – У меня такая красавица-племянница.

– Не обращай внимания на пса, – сказала Дина, когда Ричард вошел в маленькую кухню, где она собирала на стол. – Он будет лаять ровно столько, сколько сможет тебя видеть.

– Ничего, – храбро ответил Ричард. – Я думаю, это умный пес и ему есть что сказать.

Он сел на стул у окна, а Топик вдруг подошел и уютно свернулся у его ног, миролюбиво поглядывая темными глазами в длинных ресницах.

– Чудеса, – выдохнула Дина. – Признал. Ты первый человек, которому он разрешает быть в нашей квартире.

– Очень признателен, – серьезно сказал Ричард.

Они выпили вина, говоря о какой-то чепухе, как люди, которые встречаются поболтать регулярно. Он хвалил ее блюда. Затем сказал:

– Я бы хотел, чтоб ты примерила подарки.

– Ох, – всплеснула руками Дина. – Я же забыла привести себя в порядок. Подожди, пожалуйста, не вынимай пока ничего.

Она ушла на десять минут в ванную, вышла подкрашенная, с распущенными волосами. Ричард вошел с ней в комнату с большим зеркалом и, вынув из пакета, встряхнул перед ее глазами ослепительное чудо из белой норки, подбитое баклажанным шелком.

– Это от Роберто Кавалли, – сказал он, набрасывая шубу ей на плечи.

Они подошли к зеркалу, и оба чуть зажмурились. Такой прекрасной была Дина в сверкающем белом мехе.

– Снежная королева, – констатировал Ричард. – Он достал из кармана маленькую коробочку, открыл, и в ней засверкал огненными лучами черный, переливающийся камень в оправе из белого золота.

– Что это за чудо?

– Черный опал. Редкий, счастливый камень.

Дина застегнула цепочку с опалом на шее и поцеловала Ричарда.

– Скажи, – положила она ему руки на плечи. – Ты действительно мой дядя? И ты на самом деле давно хотел со мной встретиться?

– Я не храню фотографий, – ответил он. – И впервые жалею об этом. Я показал бы тебе своих родителей. Я до сих пор был уверен, что это самые красивые люди на свете. Нет похожих на них. А ты похожа, только еще красивее. Намного красивее.

Они выпили еще вина, и Дина принесла альбом с фотографиями. Сначала оба смотрели с интересом, потом вдруг увидели себя со стороны. Два человека с разных концов света нашли друг друга, а вместо большой семьи за их столом – только пожелтевшие карточки, отзвучавшие имена, общая боль, острая и необъятная для двоих. Дина вдруг громко, по-детски разрыдалась. Первый раз за два года. Обильными, снимающими тяжесть слезами.