Месть обреченного - Виталий Гладкий

– Как обстоит дело с оружием?

– Получишь все, что закажешь, на месте. В том числе и машину.

– А как с деньгами?

– Наличными – пятьсот баксов. И еще пять штук "зеленью" по кредитной карточке. Это на первый случай. Человек, к которому у тебя будет явка, в случае нужды добавит еще пять тысяч. – Денег, скорее всего, не хватит. Предвидятся немалые расходы…

– Десять штук – и баста! Крутись, как хочешь. Лимит, куда денешься… Наша "контора", как ты выразился, не коммерческая организация. Или скажем так – не совсем коммерческая. А твой Тимоха в бюджете не значится. – Он такой же мой, как и ваш.

– Это ты в точку. Но денег сверх лимита все равно не будет.

– Добро. Разберусь…

– Приятно слышать разумные слова. В том, что ты разберешься, у меня нет никаких сомнений.

– Мне нужно определить в безопасное место семью.

– Какие проблемы? Черкни письмо в качестве пароля. И адрес местонахождения. Займусь лично. Можешь не сомневаться, все сделаю в лучшем виде.

– Как это будет выглядеть?

– Мы их поместим в санаторий Минобороны. Под видом беженцев… скажем, из Молдавии, Азербайджана, Литвы, Чечни… да мало ли откуда сейчас выпирают нашего брата-россиянина? – А документы?

– Обижаешь… Фирма веников не вяжет… Документы сварганим такие, что пальчики оближешь. Поставим твою семью на денежное довольствие. Конечно, фамилию изменим. Жена у тебя как, не из болтливых?

– Наоборот…

– Вот и хорошо.

– Что я должен буду делать, когда разберусь с Тимохой?

– Ты сначала выполни задание… И возвратись благополучно. В нашей "конторе" любят все планировать, но терпеть не могут забегать наперед. Только дурак думкой богатеет…

Ровно через тридцать четыре часа после разговора с Волкодавом я сидел в кресле "боинга", жадно прильнув к иллюминатору.

Под крылом авиалайнера блистал пронзительной синью океан, а на коленях лежали журналы с яркими обложками, которые я купил в парижском аэропорту.

Шоколадная стюардесса предлагала вино, закуски и кофе.

Сидевшая рядом девица, по внешнему облику скандинавка, глазела на меня, словно на сдобную булочку. И как бы невзначай демонстрировала великолепное, ничем не прикрытое, молочно-белое бедро.

Где-то сзади плакал ребенок, кто-то смеялся, ровно гудели моторы…

Словом, вокруг меня царила атмосфера умиротворенности, приправленная острым соусом из подспудной опаски, типичной для пассажиров, путешествующих по воздуху.

Все было как обычно…

И только я не находил себе места от элементарного страха.

Нет, я не боялся высоты.

Я боялся, что опоздаю, и Тимоха опять сбежит и затаится в какой-то норе, чтобы когда-нибудь нанести мне и моей семье смертельный удар из-за угла.

Опер

Я работал с материалами по убийству Саши Грузина.

Несмотря на скрупулезные исследования копоти от взрывчатки и прочая, ее тип определить пока не удалось. Больше всего она походила на чехословацкую пластиковую "глинку", но нашим лабораторным мудрецам-экспертам что-то не нравилось в молекулярном составе взрывчатого вещества, и они пребывали в состоянии полного отупения.

Лично меня происхождение взрывчатки интересовало меньше всего – по нынешним временам наши "новые русские" в состоянии слямзить даже новейшие разработки в этой области самой засекреченной лаборатории ЦРУ.

Поражало иное – мастерски сработанное взрывное устройство направленного действия. Заряд был заложен под ступени, ведущие из узенького коридора на гостевую трибуну, и при взрыве погибли только Саша Грузин и его люди.

Малейшая ошибка в расчетах – и западная трибуна могла рухнуть. Сколько было бы жертв – страшно представить…

Короче, как и в любом расследовании, вопросов оказалось гораздо больше, чем мало-мальски удобоваримых фактов.

И главные из них: кто был заинтересован в смерти Саши Грузина, где сыскался исполнитель такой высочайшей квалификации и каким образом умудрились пристроить и тщательно замаскировать взрывное устройство в столь хорошо охраняемом месте?

Но если следствие интересовали в основном именно эти вопросы, то я спрашивал себя о несколько ином.

Почему за два дня до теракта друг губернатора и его преемник на посту президента транснациональной корпорации Журкин вдруг в срочном порядке вылетел за рубеж?

По какой причине сам Шалычев опоздал к началу матча, хотя его ждали и он обычно приезжал в одно и то же время, что и его мафиозный приятель Саша Грузин?

Первый ГОТОВИЛ себе стопроцентное алиби, а второй ЗНАЛ?

Похоже, лавина, в которую я подбросил первый камешек, благополучно начала свой разрушительный разбег…

Баранкин был бледен и чем-то напуган.

Сегодня он выглядел так, будто его только что вытащили из сушильного барабана стиральной машины.

– З-за м-мной слежка! – запинаясь, проговорил он и рухнул на свой стул. – Эка невидаль… – пробормотал я, копаясь в бумагах.

В это время я сортировал материалы по Шалычеву.

– Ты что, не понял?! Меня "водят" по всему городу, а возле дома посменно дежурят две машины!

– Такова специфика нашей работы в УБОП, дружище. Я разве тебя не предупреждал?

– Пошел ты… знаешь куда?! Это все твои штучки, черт бы тебя побрал!

– Ну мои, что из этого?

– Ты просто сумасшедший!

– Между прочим, недавно кто-то набивался мне в помощники…

– Но я не думал… – Насколько это серьезно? Чудак человек… Или ты забыл, с кем мы вступили в бой? – Забудешь тут… – Получая от Саенко это задание, я уже тогда знал, что нам несдобровать.

– Серега, у нас в городе таких, как Сторожук и Саша Грузин, – пусть и калибром поменьше – пруд пруди. Верно? – В какой-то мере, да. – И вычислять их – прямая наша обязанность. Так что тут необычного в этом задании?

– Ладно, ты сам напросился. Впрочем, теперь уже скрывать практически нечего и незачем…

– О чем ты?

– А о том, что я получил задание пасти не этих двух "рэкетменов", а самого Шалычева.

– Ша… Шалычева?!

– Ага. И все равно ты не кричи. Объяснить почему?

– Шалычева… И ты мне ничего не сказал…

– Приказ Саенко – не посвящать в главное даже помощника.

– Тогда ответь – друг я тебе или нет?

– Вот потому, что друг, я тебя и отмазал перед Саенко, представив дело таким образом, будто ты недалекий вахлак и годишься только как мальчик на побегушках.

– Тогда почему за мной идет "наружка"?

– Тебе прицепили "хвост" на всякий случай. Для перестраховки. Так что не рви душу, все образуется. Со временем. Понял? – Понял… – не очень уверенно ответил Баранкин. – Но все равно – поостерегись. Не ходи там, где не нужно, и не болтай лишнего.

– А как ты?

– Меня тоже не оставили без внимания, – соврал я, не моргнув глазом.

А вот меня-то как раз "наружники" почему-то оставили в покое. С чего бы? Ответ лежал, что называется, на поверхности…

– И как долго это будет продолжаться?

– Спроси что-нибудь полегче. Кстати, я теперь дома не ночую.

– И где, если не секрет?

– Извини, Слава, с твоего позволения я промолчу. – Ты думаешь?..

Он опасливо покосился на пульт переговорного устройства новой модели, установленный неделю назад. – И так, и по-иному… – неопределенно ответил я.

И про себя отметил проницательность напарника. Молодец, Славка.

Я молча достал из стола отвертку, снял панель, прикрывавшую начинку японской новинки, и указал на крохотную плату, к которой тянулись два тоненьких проводка – питание.

– Полюбуйся. Не последний писк, но вполне, я бы сказал, на уровне… – Это значит, что… Баранкин споткнулся на слове и машинально закрыл рот ладонью. – Ничего это не значит…

Я осклабился и достал из кармана точно такую же плату.

– Похоже, Саенко нас за придурков держит, – сказал я с ехидством. – Там установлена подмена. Правда, пришлось выложить за нее двадцать пять баксов, и то только потому, что по блату. Меня ребята из нашего техотдела кое в чем просветили и оказали посильную помощь. Теперь новый "жучок" создает такой фон, что никакой микшер не помогает. Проверил лично.

– А заменить могут?

– Могут, – согласился я. – Только не так скоро и не без трудностей. Теперь, как ты заметил, дверь кабинета я опечатываю и устанавливаю практически невидимых неискушенному взгляду "сигнальщиков", в основном волосинки и тонкие ниточки. Их трудно увидеть. Это на случай, если все-таки спецы Саенко найдут способ обойти все запоры и печати.

– Может, есть и другие "жучки"?

– Не похоже. Я осмотрел здесь все щели и потаенные места. Чисто. И, по здравом размышлении, не слишком ли много чести для каких-то двух никчемных оперов, чтобы на них тратить бюджетные деньги по усиленной программе?

– И то правда… – В общем – не дрейфь, Славка. Прорвемся. – Ну и ситуация… – Для людей нашей профессси – самая что ни есть обычная. – Но все равно жутковато. Это если честно. Я впервые попадаю в такой переплет.